- Только нам не встретиться в этот день, - грустно улыбнулся он, - ни завтра, ни спустя годы. Да я бы и не узнал тебя. А мое личное бытие началось, как и в прежних встречах, в гуще красного киселя. В первичной материи жизни, как говорит Зернов. Я еще разок хлебну этой кашки, если все же придется встретиться.
- Вероятно, уже в последний раз.
- Возможно.
- Гренландский вариант?
- Кто знает?
- А сейчас?
- Иди вперед, не пугайся туманов - пройдешь. Тебя давно ждут.
Я послушался. Не прощаясь и не оглядываясь, шагнул в темную извилину широкой трубы, чувствуя шестым, или седьмым, или бог знает каким чувствам на себе его пытливый, внимательный взгляд. Я шел, шел вслепую, ничего впереди не видя и не стараясь оглянуться назад, пока не ударил в глаза дневной свет и не прозвучало в ушах полурадостное, полутревожнос восклицание:
- Юрка! Наконец-то!
Завтрак на бастионе Сен-Жерве
Первые минуты я ничего не видел. Меня обнимали и тискали, как вернувшегося из многолетней командировки.
- Как это вы пропали?
- Ты свернул, мы за тобой. А в коридоре пусто. Кругом тишина, оглядываемся - никого. Коридорам счет потеряли, нет тебя - испарился. Остановились в этой скорлупе без яйца, а ты как джин из бутылки!
Выпалив все это, Мартин моего плеча все же не выпустил: а вдруг опять пропаду. Теперь мне предстояло рассказывать. Но я тянул. Честно говоря, есть хотелось: невольно представил себе аппетитный кусок филе с поджаристой корочкой и гарниром из хрустящего на зубах картофеля. Представил и обомлел.
Прямо передо мной возник в воздухе вожделенный бифштекс. Поджаренный, с гарниром, но без тарелки, о которой я позабыл. Зернов с интересом воззрился на чудо, а Мартин растерянно пробормотал:
- Что за фокусы?
- Бифштекс, - сказал я невинно.
- Откуда?
- Заказал.
Мгновенно рядом с моим бифштексом появился другой, но уже на тарелке. Зернов самодовольно посмеивался.
- Ты не Кио, пижон. Совершать чудеса надо умеючи. А теперь к сведению Мартина, который таращит глаза на чудо. Это не чудо. Дон, а элементарная материализация мысленной информации. Когда-нибудь такие же чудеса будут твориться и на Земле: футурологи допускают эту возможность уже в начале двадцать второго века. Ну, а здесь пораньше справились.
- Почему же здесь, а не в Городе? - спросил я. - Зачем завод, грузовики, охрана, Би-центр?
Зернов взглянул на меня с сожалением.
- Воображение поэта, а сообразительность школьника. По-твоему, эти бифштексы из воздуха? Из воздуха только мыльные пузыри делают, да и то пополам с мылом. А воспроизведение материальных предметов, по существу, даже не новость. Скажем, в электронике монолитные схемы для электронных приборов создают с помощью "намыления" атомов. Процесс этот управляем, и управление полностью автоматизировано. "Облака" предусмотрели все потребное человеку, но в этом потребном далеко не все годится для поточного производства. Бифштекс с луком или седло из барашка - это не сосиски или этикетки. Их поточное производство нерационально и неэкономично. Но индивидуальный вкус может потребовать многое. Вот в этом цехе и запрограммировано выполнение таких индивидуальных заказов. Наши выполняются, потому что мы здесь, все остальное по требованиям из Города. Фактически это цех-репликатор, изготовляющий любой продукт, какой только человек в состоянии пожелать или придумать. Материал - все известные и неизвестные на Земле химические элементы, механизм производства - уже давно знакомое нам розовое месиво, когда туман, когда взвесь, когда кисель или желе. И мы не в вакууме и не в скорлупе, а у пульта машины. Не знаю какой - биоэлектронной, биокибернетичесмой, но машины.
Мы слушали, буквально разинув рты. Два давно остывших бифштекса были прочно забыты. Зернов выводил теорию гигантского замысла пришельцев, теорию неограниченной мощности завода, искусственно ограниченной невежественными захватчиками.
- Прирост населения, смертность, какие-то катаклизмы изменяют основной критерий - расход продуктов, - задумчиво продолжал он. - Я бы не взялся экстраполировать в будущее график расхода пищевых продуктов у нас на Земле: слишком много побочных факторов, которых не учтешь. Но эту величину можно измерить на какой-то определенный день. Измерить и ввести в "память" кибернетического мозга завода. Изменится программа - изменится и режим работы. "Облака" моделировали жизнь Города по земным образцам. Они должны были учесть, что его население будет расти с каждым годом. Первоначальной мощности завода не хватило бы уже через год. И я не допускаю, что технология была ошибочной. Я рискнул вставить свое замечание:
- Мощность завода постоянна уже десять лет. Значит, смертность в Городе выше рождаемости.
- Конечно. Таким образом и поддерживается уже известный тебе статус-кво. Хозяева Города безумно боятся, что неведомый для них завод может встать. Отсюда и переполненные бараки Майи-сити, и попустительство "диким", и запасы продуктов. А все это ни к чему. Завод создан для того, чтобы люди ели. Досыта, до отвала, не ведая забот о хлебе насущном. Собственно, это и не завод. Это непрерывно увеличивающийся континуум с неограниченной мощностью, самоорганизующееся производство, способное видоизменяться и совершенствоваться в зависимости от условий и требований.
- Я сейчас шашлык сотворю, - сказал я и затем мысленно представил себе кусочки сочной, прожаренной баранины, мысленно же ощутил ее запах, еще кровяной вкус, чуть-чуть кисловатый от уксуса, насадил куски почему-то не на шампур, а на шпагу Бонвиля-Монжюссо, утроил шпаги и воочию увидал их в действительности. Весь процесс длился не более минуты.
Мартин боязливо откусил кусок мяса, не снимая его со шпаги, пожевал, причмокнул и улыбнулся.
- Завтрак на бастионе Сен-Жерве, - сказал Зернов, принимая от меня другую шпагу, пронзившую нежнейшие кусни мяса, - д'Артаиьян рассказывает о своих приключениях.
Новое назначение
- Д*Артаньяну рассказывать нечего, кроме одной встречи, пожалуй...
Слушатели насторожились.
- Третья встреча? - сказал Зернов.
- Будет и четвертая, - прибавил я. - На прощание. В общем, миссию нашу считают законченной.
Пришлось объяснить все Мартину.
- Все встретимся? - спросил он.
- Вероятно. Не спрашивай где - не знаю. Мешать ничему они не будут. По-моему, это главное.
- Главное выбраться, - вздохнул Мартин. Он был прав. После встречи со связным наших хозяев нас уже ничто не удерживало на заводе.
Самое существенное мы уже знали. Но меня интересовали детали.
- Что тебе еще непонятно? - спросил Зернов. - По-моему, многое уже выяснилось по пути.
- Значит, все-таки синтез? - закинул я удочку.
- Вероятно. Даже на Земле химический синтез давно уже не новинка. Синтетические жиры производились в Германии еще в сороковые годы. Существует микробиологический способ получения белков из углеводородов нефти. Не решена только проблема синтеза углеводов, но это вопрос времени.
- Ладно, с синтезом ясно. Истоки в плазме. А дальше?
- Что дальше?
- А почему бифштексы висели в воздухе? - спросил Мартин.
- Управляемая гравитация, - ответил Зернов. - Практически способ транспортировки или изоляции моделируемого объекта. Есть еще вопросы?
- Два, - сказал я. - Сосиски и этикетки.
- Я уже говорил: поточные линии. Мы еще не видели ни пива, ни шампанского, ни кондитерских товаров, ни консервных банок или серебряной фольги. Все это тоже где-то формуется, охлаждается и плывет на склады. Спросишь: где склады? Вероятно, там, где загружают машины.
И он пошел в розовую муть. Страх, что он тут же исчезнет, погнал нас за ним. Но он не исчез, он шел к чему-то темному и большому вроде пригорка, возникшего впереди. Я вгляделся и обнаружил в центре окружавшего нас пустого пространства знакомое "золотое блюдце", а посреди него не менее знакомый кузов черного продовольственного фургона.
- Телепортация? - шепнул я Зернову.
Тот кивнул.
А дверцы кабины уже открылись, и мы, не удивляясь и не пугаясь, полезли внутрь. Я не помню, открылись ли вместе с кабиной и дверцы кузова, - думаю, что нет. Едва ли здесь перед выходом из Континуума фургоны вообще для чего-то задерживались. Зачем? Сезам "облаков" открылся специально и только для нас, чтобы доставить гостей за пределы недоступного Городу силового поля хозяев. Миссия наша, не согласованная с создателями этого мира, но, очевидно, ими одобренная, была закончена.
Возвращались мы сквозь толщу фиолетового тумана или взвеси, не мешавшей дышать, но мешавшей видеть и слышать, как мне показалось, несколько дольше, чем когда въезжали в Континуум. Может быть, с нас снимали какие-нибудь энцефалограммы с записью мыслей и выводов о модели земной жизни, построенной "облаками" в неизвестно каком уголке нашей или не нашей галактики. Не впечатление же наше о заводе-континууме интересовало "всадников ниоткуда" - тут для них все было привычно и слаженно. Неслаженной была жизнь, к которой мы возвращались.
Незаметно туман почернел, сгустился до ночной темноты, вблизи и вдали легли зубчатые тени леса. Мы выехали к повороту на шоссе, и машина остановилась. Тихонечко щелкнув, открылись двери кабины, из лесной благостной тихости вдали донеслось конское ржание и - совсем близко - чьи-то слова и смех: машину, как обычно, поджидали спешившиеся патрульные. Зная, с какой стороны они подойдут к открытой кабине, мы выскочили с другой в темноту. "Никого", - сказал, как мне показалось, разочарованно и тревожно голос подошедшего Оливье, а незнакомый голос очередного патрульного - я мало кого знал на заставе - спросил: "Вы о чем, лейтенант? Ведь это же отъезжающая, а не прибывающая машина". Оливье вздохнул - я отчетливо услышал, как он щелкнул сейчас же пальцами - признак тревоги и нетерпения, и, честно говоря, обрадовался: беспокоится парень. "Так, - сказал он патрульным, - порядок. Поезжайте". И машина уже без нас растаяла в окружающей темноте.
Тень Оливье молча двинулась к лесу, где ждали стреноженные лошади. Он прибыл один вместо конюхов и не затем, чтобы только отвести лошадей на заставу, а потому что втайне надеялся на мое возвращение.
- Оливье! - позвал я.
Тень впереди остановилась.
- Ано?
Удивление, оборвавшаяся тревога, вмиг снятое напряжение и просто радость слились в этом негромком вскрике.
- Неужели оттуда?
- Оттуда.
Зернов и Мартин подошли ближе. Незачем было прятаться и оттягивать встречу.
- Это Борис, - я дотронулся в темноте до Зернова, - а это Дон. Не зажигай фонаря - это не обязательно. Верные друзья и добрые парни.
- Плохих не выберешь, - отозвался Оливье.
- Их нужно поскорее отправить в Город. Мундиры, сам понимаешь, липовые. Включи по одному в патруль и отправь с какой-нибудь подходящей машиной.
- Куда?
- На улицу Дормуа.
Я имел в виду фото-Фляш - ателье, которое после гибели Маго и ухода самого Фляша в глубокое подполье удалось арендовать Зернову не без помощи Томпсона. Там они с Мартином могли переодеться и переждать до утра - не в полицейских же мундирах являться в "Омон".
Оставив друзей дожидаться у дороги - незачем было им привлекать внимание в полицейской казарме, - мы с Оливье прошли в дежурку.
- Я с тобой, Ано, что бы ни случилось дальше, - просто, без пафоса, произнес Оливье. - И так уже случилось многое.
- Верю, - сказал я. - Но пока тебе лучше оставаться в стороне. Дело опасное, и рисковать не стоит.
Оливье обиделся.
- Я, кажется, никогда не был трусом.
"Сказать или не сказать? Все равно сказать придется, если ищешь союзника. Для врага же Оливье и так знает больше, чем нужно. Достаточно для того, чтобы поставить всех к стенке. Рискну".
- Я из Сопротивления, понял?
- Я давно это понял, - ничуть не удивился Оливье. И замолчал, ожидая обещанного рассказа.
Отбросив все сомнения, я честно рассказал обо всем, что мы видели за голубыми протуберанцами. О тайном тайных, неведомом даже самому Корсону Бойлу. То, что Оливье не понял, я обещал объяснить впоследствии: о "всадниках ниоткуда" походя не выложишь. Но о заводе-континууме пришлось рассказать.
- Я удивляюсь тебе, Ано, - почти с восхищением проговорил Оливье. - Вы сделали невозможное, никому не доступное до сих пор. Но почему вы называете это континуумом?
