Одна из девушек, в мокром платье, облепившем тело, откликнулась.
- Будь осторожен, - шепнула Ана.
Девушка подошла.
- Что случилось? - спросил Дамасо.
- Залезли в бильярдную и все унесли, - сказала девушка.
Она говорила так, будто знала все до мельчайших подробностей. Расска-
зала, как из заведения выносили вещь за вещью и в конце концов выволокли
бильярдный стол. Она рассказывала настолько убедительно, что ему стало
казаться, будто именно так все и было.
- Дьявольщина! - сказал он, вернувшись к Ане.
Ана стала что-то вполголоса напевать. Дамасо, пытаясь заглушить в се-
бе беспокойство, придвинул стул вплотную к стене. Три месяца назад, ког-
да ему исполнилось двадцать лет, тонкие усики, за которыми он ухаживал
не только со свойственной ему бессознательной склонностью к страданию,
но даже с некоторой нежностью, придали немного мужественности его ско-
ванному следами оспы лицу. С тех пор он стал чувствовать себя взрослым,
но этим утром, когда воспоминания прошлой ночи тонули в трясине головной
боли, он не находил себе места.
Кончив гладить, Ана разделила белье на две равные стопки и собралась
уходить.
- Возвращайся скорее, - сказал Дамасо.
- Как всегда.
Он последовал за ней в комнату.
- Вот клетчатая рубашка, - сказала Ана. - Во фланелевой тебе показы-
ваться теперь не стоит. - И, заглянув в его прозрачные кошачьи глаза,
объяснила: - Мы не знаем - вдруг кто-нибудь тебя видел.
Дамасо вытер потные ладони о брюки.
- Никто меня не видел.
- Мы не знаем, - повторила Ана, подхватывая под ту и другую руку по
стопке белья. - И лучше тебе сейчас не выходить. Сперва пойду я и покру-
чусь там немножко. Я не покажу вида, что мне это интересно.
Ничего определенного никто в городке не знал. Ане пришлось выслушать
несколько раз - все по-разному - подробности одного и того же события.
Закончив разносить белье, она, вместо того чтобы, как всегда по суббо-
там, отправиться на рынок, пошла на площадь.
Она увидела перед бильярдной меньше народу, чем ожидала. Несколько
человек стояли и разговаривали в тени миндальных деревьев. Сирийцы с
цветными платками на головах обедали, и, казалось, будто их лавки дрем-
лют под своими брезентовыми навесами. В вестибюле гостиницы, развалясь в
кресле-качалке, раскрыв рот и разбросав в стороны руки и ноги, спал че-
ловек. Все было парализовано полуденным зноем.
Она прошла на некотором расстоянии от бильярдной. На пустыре перед
входом стояли люди. И тогда она вспомнила то, что слышала от Дамасо и
что знали все, но помнили только завсегдатаи: задняя дверь бильярдной
выходит на пустырь. Через минуту, прикрывая живот руками, она уже стояла
в толпе и смотрела на взломанную дверь. Висячий замок остался целым, но
одна из петель была вырвана. Какое-то время Ана созерцала плоды скромно-
го труда одиночки, а потом с жалостью подумала о Дамасо.
- Кто это сделал? - спросила она, ни на кого не глядя.
- Неизвестно, - ответил чей-то голос. - Говорят, какой-то приезжий.
- Да уж конечно, - сказала женщина за ее спиной. - У нас в городке
воров нет. Все друг друга знают.
Ана повернулась к ней и сказала улыбаясь:
- Правильно.
По ее телу струился пот. Рядом стоял дряхлый старик с глубокими мор-
щинами на облысевшем затылке.
- Много унесли? - спросила она.
- Двести песо и еще бильярдные шары, - ответил старик, до странности
пристально ее разглядывая. - Скоро будем спать не закрывая глаз.
Ана отвернулась.
- Правильно, - снова сказала она.
Покрыв голову платком, она пошла прочь. Ей казалось, что старик про-
вожает ее взглядом.
В течение четверти часа люди на пустыре стояли тихо, как будто за
взломанной дверью лежал покойник. А потом народ зашевелился, все повер-
нулись, и толпа вытекла на площадь.
Хозяин бильярдной стоял в дверях вместе с алькальдом и двумя поли-
цейскими. Он был маленький и круглый, в брюках, которые, если бы не его
большой живот, наверняка бы с него свалились, и в очках, похожих на те,
которые делают дети. От него исходило подавляющее всех чувство оскорб-
ленного достоинства.
Его окружили. Ана, прислонившись к стене, стала слушать, что он расс-
казывает, и слушала до тех пор, пока толпа нс начала редеть. Тогда с го-
ловой, отяжелевшей от жары, она отправилась домой и, миновав соседей,
оживленно обсуждавших происшедшее, вошла в свою комнату.
Дамасо, провалявшийся все это время на кровати, снова и снова с удив-
лением думал, как это Ана, дожидаясь его прошлой ночью, могла не курить.
Увидев, как она входит, улыбающаяся, и снимает с головы мокрый от пота
платок, он раздавил едва начатую сигарету на земляном полу, густо усы-
панном окурками, и с замиранием сердца спросил:
- Ну?
Ана опустилась перед кроватью на колени.
- Так ты, оказывается, не только вор, а еще и обманщик.
- Почему?
- Ты сказал мне, что в ящике ничего не было.
Дамасо сдвинул брови.
- Да, ничего.
- Там было двести песо, - сказала Ана.
- Вранье! - Дамасо повысил голос.
Он приподнялся, сел и снова полушепотом продолжал:
- Всего двадцать пять сентаво.
Она поверила.
- Старый разбойник, - сказал Дамасо, сжимая кулаки. - Хочет, чтобы
ему рожу разукрасили.
Ана весело рассмеялась.
- Не болтай глупостей.
Он не выдержал и тоже расхохотался. Пока он брился, жена рассказала,
что ей удалось узнать.
- Полиция ищет приезжего. Говорят, он приехал в четверг, а вчера ве-
чером видели, как он крутится у двери, - сказала она. - Говорят, его до
сих пор не нашли.
Дамасо подумал о чужаке, которого никогда не видел, и на какой-то миг
ему показалось, будто тот и в самом деле виновник происшедшего.
- Может, он уехал, - сказала Ана.
Как всегда, Дамасо понадобилось три часа, чтобы привести себя в поря-
док. Сперва тщательное подравнивание усов. Потом умывание в фонтане па-
тио. Со страстью, которую за время, прошедшее с их первого вечера, так
ничто и не могло потушить, Ана наблюдала от начала до конца всю долгую
процедуру его причесывания. Когда она увидела, как он, в красной клетча-
той рубашке, перед тем, как выйти из дому, смотрится в зеркало, она по-
казалась себе постаревшей и неряшливой. Дамасо с легкостью профессио-
нального боксера стал перед ней в боевую позицию. Она схватила его за
руки.
- Деньги у тебя есть?
- Я богач, - улыбаясь, ответил он, - ведь у меня двести песо.
Ана отвернулась к стене, достала из-под корсажа скатанные в трубочку
деньги и, вынув одно песо, протянула мужу:
- Возьми, Хорхе Негрете1. Вечером Дамасо оказался о друзьями на пло-
щади. Люди, прибывавшие на базар из соседних деревень, устраивались на
ночлег прямо среди ларьков со снедью и лотерейных столиков, и едва нас-
тупила темнота, как уже отовсюду доносился их храп. Друзей Дамасо, судя
по всему, интересовало не столько ограбление бильярдной, сколько переда-
ча по радио бейсбольного чемпионата, которую они не могли слушать из-за
того, что заведение было закрыто. За горячими спорами о чемпионате
друзья не заметили, как они, не сговариваясь и не поинтересовавшись да-
же, что показывают, вошли в кино.
Шел фильм с Кантинфласом2. Дамасо сидел в первом ряду балкона и весе-
ло хохотал, не испытывая никаких угрызений совести. Он чувствовал, что
выздоравливает от своих переживаний. Была прекрасная июньская ночь, и в
паузы между диалогами, когда слышен был только стрекот проектора - будто
моросил мелкий дождик, - над открытым кинотеатром нависало тяжелое мол-
чание звезд.
Вдруг изображение на экране побледнело, и из глубины партера послы-
шался шум. Вспыхнул свет, и Дамасо показалось, будто его обнаружили и
все на него смотрят. Он вскочил было, но увидел, что все словно приросли
к своим местам, а полицейский, намотав на руку ремень, яростно хлещет
кого-то большой медной пряжкой. Хлестал он ею огромного негра. Закричали
женщины, и полицейский тоже закричал, перекрывая их голоса:
- Сволочь! Сволочь!
Негр покатился между рядами, преследуемый двумя другими полицейскими,
бившими его по спине. Наконец им удалось схватить его; тот, который
хлестал пряжкой, своим ремнем скрутил ему руки за спиной, и все трое,
толкая, погнали его к двери. Все произошло так быстро, что Дамасо понял
случившееся, только когда негр прошел мимо него. Рубашка на негре была
разорвана, лицо вымазано пылью, потом и кровью. Он повторял рыдая:
- Убийцы! Убийцы!
Свет погас, и снова стали показывать фильм. Дамасо больше ни разу не
засмеялся. Он курил сигарету за сигаретой и, глядя на экран, видел ка-
кие-то несвязные куски. Наконец снова загорелся свет, и зрители теперь
переглядывались, словно напуганные явью.
- Вот здорово! - воскликнул кто-то с ним рядом.
- Кантинфлас хорош, - не взглянув на говорившего, сказал Дамасо.
Людской поток вынес его к двери. Торговки снедью, нагруженные своим
имуществом, расходились по домам. Хотя шел двенадцатый час, на улице бы-
ло много народу - дожидались зрителей, чтобы узнать от них, как поймали
негра.
На этот раз Дамасо прокрался в комнату так тихо, что, когда Ана в по-
лусне почувствовала его присутствие, он, лежа на спине, докуривал уже
вторую сигарету.
- Ужин на плите, - сказала она.
- Я не хочу есть, - ответил Дамасо.
Ана вздохнула.
- Мне приснилось, будто Нора лепит из масла фигурки мальчиков, - ска-
зала она, еще не совсем проснувшись.
И только теперь, поняв, что спала, что незаметно для себя заснула,
она растерянно протерла глаза и повернулась к Дамасо.
- Приезжего поймали, - сказала она.
Дамасо отозвался не сразу.
- Кто сказал?
- Поймали в кино, - начала рассказывать Ана. - Сейчас все пошли туда.
И она рассказала до неузнаваемости искаженную версию происшедшего в
кино. Поправлять ее Дамасо не стал.
- Бедняга, - вздохнула Ана.
- Что еще за бедняга? - вспылил Дамасо. - Ты что, хочешь, чтобы на
его месте был я?
Ана хорошо знала мужа и потому ничего ему не ответила. Она слушала,
как он, тяжело дыша, курит, - до тех пор, пока не запели первые петухи.
Потом услышала, как он встает, и, не выходя из комнаты, принимается за
какую-то непонятную работу, которую можно делать в темноте, на ощупь.
Услышала, как он копает землю под кроватью (это длилось больше четверти
часа), а потом - как раздевается в темноте, стараясь делать все как мож-
но тише и даже не подозревая, что все это время она, чтобы не мешать
ему, притворялась спящей. Что-то шевельнулось в потаенных глубинах ее
души, и Ана догадалась теперь, что Дамасо пришел из кино, и поняла, по-
чему он зарыл шары под кроватью.
Бильярдная открылась в понедельник, и ее сразу заполнили возбужденные
завсегдатаи. На бильярдный стол был наброшен большой кусок фиолетовой
ткани, что придавало заведению траурный вид. На стене висело объявление:
оЗа отсутствием шаров бильярдная не работаетп. Вошедшие читали объявле-
ние с таким видом, будто это для них новость. Некоторые подолгу стояли
перед ним, с удивительным упорством перечитывая его снова и снова. Дама-
со вошел одним из первых. Он провел на скамьях для болельщиков немалую
часть своей жизни, и едва открылась дверь бильярдной, как он уже снова
был там. Очень трудным, хотя и не очень долгим, делом было выразить со-
чувствие. Дамасо через стойку хлопнул хозяина по плечу и сказал:
- Вот ведь неприятность какая, дон Роке!
Тот покивал, вздыхая, с горькой улыбкой.
- Что поделаешь, - сказал он и продолжал обслуживать посетителей.
Дамасо, взобравшись на один из табуретов у стойки, вперил взгляд в
призрак стола под фиолетовым саваном.
- Как чудно! - сказал он.
- Это точно, - сказал человек, сидевший на соседнем табурете. - Да
еще на страстной неделе!
Когда почти все посетители разошлись по домам обедать, Дамасо сунул
монетку в щель музыкального автомата и выбрал мексиканскую балладу, мес-
