Габриэль Гарсия Маркес
Рассказы
Вдова Монтьель
Добрый фокусник, продавец чудес
Другая сторона смерти
Ева внутри своей кошки
Искусственные розы
Незабываемый день в жизни Бальтасара
Последнее путешествие корабля-призрака
Похороны Великой Мамы
Самый красивый утопленник в мире
Сиеста во вторник
Счастливое лето госпожи Форбс
Третье смирение
У нас в городке воров нет
Габриэль Гарсия Маркес
Незабываемый день в жизни Бальтасара
Рассказ
ё Перевод с испанского Ростислава РЫБКИНА Форматирование и правка:
Б.А. Бердичевский
Клетка была готова, и Бальтасар, как он обычно делал с клетками, по-
весил ее под навес крыши. И он еще не кончил завтракать, а уже все вок-
руг говорили, что это самая красивая клетка на свете. Столько народу то-
ропилось ее увидеть, что перед домом собралась толпа, и Бальтасару приш-
лось снять клетку и унести назад в мастерскую.
- Побрейся, - сказала Урсула, - а то ты похож на капуцина.
- Бриться сразу после завтрака плохо, - возразил ей Бальтасар.
У него была двухнедельная борода, короткие волосы, жесткие и торчащие
как грива у мула, и лицо испуганного ребенка. Однако выражение этого ли-
ца было обманчиво. В феврале Бальтасару исполнилось тридцать, в незакон-
ном и бездетном сожительстве с Урсулой он пребывал уже четыре года, и
жизнь давала ему много оснований быть осмотрительным, но ни одного -
чтобы чувствовать себя испуганным. Ему не приходило в голову, что клет-
ка, которую он только что закончил, может показаться кому-то самой кра-
сивой на свете. Для него, делавшего клетки с самого детства, эта послед-
няя работа была лишь чуть трудней первых.
- Тогда отдохни, - сказала женщина. - С такой бородой нельзя выйти на
люди.
Он послушно лег в гамак, но ему то и дело приходилось вставать и по-
казывать клетку соседям. Урсула сначала не обращала на нее никакого вни-
мания. Она была недовольна, что он совсем перестал столярничать и две
недели занимался одной только клеткой, плохо спал, вздрагивал, разгова-
ривал во сне и ни разу не вспоминал о том, что надо побриться. Но когда
она увидела клетку, ее недовольство прошло. Пока Бальтасар спал, Урсула
выгладила ему рубашку и брюки, повесила их на стул рядом с гамаком и пе-
ренесла клетку на стол, в комнату. Там она молча стала ее разглядывать.
- Сколько ты за нее получишь? - спросила она, когда он проснулся пос-
ле сиесты.
- Не знаю, - сказал Бальтасар. - Попрошу тридцать песо - может, дадут
двадцать.
- Проси пятьдесят, - сказала Урсула. - Ты недосыпал две недели. И по-
том она большая. Знаешь, это самая большая клетка, какую я только виде-
ла.
Бальтасар начал бриться.
- Думаешь, дадут пятьдесят?
- Для дона Хосе Монтьеля такие деньги пустяк, а клетка стоит больше,
- сказала Урсула. - Тебе бы надо шестьдесят просить.
Дом плавал в удушающе-знойной полутени, и от стрекота цикад жара ка-
залась еще невыносимей. Покончив с одеванием, Бальтасар, чтобы хоть нем-
ного проветрить, распахнул дверь в патио, и тогда в комнату вошли ребя-
тишки.
Новость уже распространилась. Доктор Октавио Хиральдо, довольный
жизнью, но измученный своей профессией, думал, завтракая в обществе хро-
нически больной жены, о новой клетке Бальтасара. На внутренней террасе,
куда они выносили стол в жаркие дни, стояло множество горшков с цветами
и две клетки с канарейками. Жена доктора любила своих птиц, любила так
сильно, что кошки, существа, способные их съесть, вызывали у нее жгучую
ненависть. Доктор Хиральдо думал о жене, когда во второй половине дня,
возвращаясь от больного, зашел к Бальтасару посмотреть, что у него за
клетка.
В доме у Бальтасара было полно народу. На столе красовался огромный
проволочный купол, в нем было три этажа. Со словно игрушечными перехода-
ми, с отделениями для еды и для сна и с трапециями в специально отведен-
ном для отдыха птиц месте, его клетка казалась макетом гигантской фабри-
ки по производству льда. Не прикасаясь к клетке, врач внимательно ее ог-
лядел и подумал, что на самом деле она превосходит даже то, что он о ней
слышал, и несравненно прекраснее всего, о чем он мечтал для своей жены.
- Настоящий подвиг фантазии, - сказал он.
Добрый, почти материнский взгляд его отыскал Бальтасара, и доктор до-
бавил:
- Из тебя получился бы прекрасный архитектор.
Бальтасар густо покраснел.
- Спасибо, - сказал он.
- Это правда, - отозвался врач. У него были изящные руки, и он был
полный и гладкий, как женщина, бывшая некогда красивой, а голос его зву-
чал как голос священника, говорящего по-латыни. - В нее и птиц не надо
сажать, - сказал он, поворачивая клетку перед глазами любопытных, будто
он предлагал ее купить. - Повесь между деревьями, и она сама запоет.
Он поставил клетку на место, подумал немного, глядя на нее, и сказал:
- Хорошо, я ее беру.
- Она уже продана, - ответила Урсула.
- Сыну дона Хосе Монтьеля, - объяснил Бальтасар. - Он ее заказывал.
Всем своим видом доктор выразил почтение.
- Он дал тебе образец?
- Нет, просто сказал, что ему нужна большая клетка, вот как эта - в
ней будут жить две иволги.
Врач снова посмотрел на клетку.
- Иволгам она не подходит.
- Подходит, доктор, - сказал Бальтасар. Его окружали дети. - Все раз-
меры точно рассчитаны, - продолжал он, показывая на разные отделения
клетки. Он ударил костяшками пальцев по куполу, и клетка торжественно
запела. - Проволоки прочнее этой не найдешь, и каждое соединение спаяно
изнутри и снаружи.
- Даже для обезьяны годится, - вставил кто-то из детей.
- Верно, - согласился Бальтасар.
Врач повернул к нему голову.
- Хорошо, но ведь образца он тебе не дал? И не описал определенно?
Просто: оБольшая клетка для иволгип. Верно?
- Верно, - подтвердил Бальтасар.
- Значит, и раздумывать нечего, - сказал врач. - Одно дело большая
клетка для иволги, и совсем другое дело - твоя клетка. Кто докажет, что
это та самая клетка, которую тебе заказывали?
- Это она, - сказал сбитый с толку Бальтасар. - Потому я ее и сделал.
Врач досадливо поморщился.
- Ты бы мог сделать и другую, - сказала Урсула, пристально глядя на
Бальтасара, а потом повернулась к врачу. - Вам ведь не к спеху?
- Я обещал жене принести ее сегодня.
- Вы уж извините, доктор, - сказал Бальтасар, - но нельзя продать
вещь, которая уже продана.
Врач пожал плечами. Вытирая потную шею платком, он молча уставился на
клетку. Не отрываясь, он глядел в какую-то невидимую для других точку,
как глядят на исчезающий вдали корабль.
- Сколько тебе за нее дали?
Бальтасар, не отвечая, отыскал взглядом Урсулу.
- Шестьдесят песо, - сказала она.
Врач все смотрел и смотрел на клетку.
- Очень хороша, - вздохнул он. - Удивительно хороша.
Доктор двинулся к двери, улыбаясь, энергично обмахиваясь платком, и
тут же воспоминание об этом эпизоде начало навсегда стираться в его па-
мяти.
- Монтьель очень богат, - сказал он, выходя из комнаты.
На самом деле Хосе Монтьель не был таким богачом, каким казался, но
был готов на все, чтобы им стать. Всего за несколько кварталов отсюда, в
доме, доверху набитом вещами, где никогда даже не пахло тем, чего нельзя
было бы продать, он с полнейшим равнодушием слушал рассказы о новой
клетке Бальтасара. Его супруга, терзаемая навязчивыми мыслями о смерти,
закрыла после обеда все окна и двери и два часа неподвижно пролежала в
полутьме с открытыми глазами, в то время как сам Хосе Монтьель сладко
дремал. Его разбудил шум голосов. Тогда он открыл дверь и увидел перед
домом толпу, а в толпе - Бальтасара с клеткой, свежевыбритого, во всем
белом, и выражение лица у него было почтительно-наивное - то самое, ка-
кое бывает у бедняков, когда они приходят в дома богатых.
- Да это просто чудо какое-то, - с радостным изумлением воскликнула
супруга Монтьеля, ведя Бальтасара за собой в дом. - Ничего похожего я в
жизни не видела!
И, возмущенная бесцеремонностью толпы, вливавшейся вслед за Бальтаса-
ром в дверь патио, добавила:
- Нет, лучше вы несите внутрь, а то они превратят нам дом бог знает
во что.
Бальтасар бывал в этом доме и раньше - несколько раз, зная его мас-
терство и любовь к своему делу, его приглашали сюда для выполнения мел-
ких столярных работ. Однако среди богатых ему было не по себе. Он часто
думал о них, об их некрасивых и вздорных женах, об ужасающих болезнях и
неслыханных хирургических операциях, и всегда их жалел. Когда он входил
в их дома, ноги плохо слушались его, и каждый шаг стоил ему усилия.
- Пепе дома? - спросил Бальтасар, ставя клетку на стол.
- В школе еще, - ответила жена Монтьеля. - Скоро должен прийти.
И добавила:
- Монтьель моется.
В действительности же Хосе Монтьель помыться не успел и сейчас тороп-
ливо обтирался камфарным спиртом, собираясь выйти посмотреть, что проис-
ходит. Человек он был такой осторожный, что спал, не включая электричес-
кого вентилятора, - тот помешал бы ему следить во сне за всеми шорохами
в доме.
- Аделаида! - крикнул он. - Что там такое?
- Иди посмотри, какая чудесная вещь! - ответила жена.
Хосе Монтьель, тучный, с волосатой грудью и накинутым на шею полотен-
цем, высунулся из окна спальни.
- Что это?
- Клетка для Пепе, - ответил Бальтасар.
Женщина посмотрела на него растерянно.
- Для кого? - выдохнул Монтьель.
- Для Пепе, - повторил Бальтасар. - Пепе заказал ее мне.
Ничего не произошло, но Бальтасару почудилось, будто перед ним откры-
ли дверь бани. Хосе Монтьель вышел в трусах из спальни.
- Пепе! - закричал он.
- Он еще не пришел, - сказала жена вполголоса, не двигаясь с места.
В дверном проеме появился Пепе. Это был двенадцатилетний мальчик с
теми же, что и у матери, загнутыми ресницами и с таким же, как у нее,
выражением тихого страдания на лице.
- Иди сюда, - позвал его Хосе Монтьель. - Ты заказывал это?
Мальчик опустил голову. Схватив Пепе за волосы, Монтьель заставил
мальчика посмотреть ему в глаза.
- Отвечай!
Тот молча кусал губы.
- Монтьель... - прошептала жена.
Хосе Монтьель разжал руку и резко повернулся к Бальтасару.
- Жаль, что так получилось, Бальтасар, - сказал он. - Прежде чем
приступить к делу, надо было поговорить со мной. Только тебе могло прий-
ти в голову условиться с ребенком.
Лицо его вновь обретало утраченное было выражение покоя. Даже не
взглянув на клетку, он поднял ее со стола и протянул Бальтасару.
- Сейчас же унеси и продай кому-нибудь, если сумеешь. И очень тебя
прошу, не спорь со мной.
А потом, хлопнув Бальтасара по спине, объяснил:
- Мне доктор запретил волноваться.
Мальчик стоял словно окаменев. Но вот Бальтасар с клеткой в руке рас-
терянно посмотрел на него, и тот, издав горлом какое-то хриплое рычанье,
похожее на собачье, бросился па пол и зашелся криком.
Хосе Монтьель безучастно смотрел, как мать его успокаивает.
- Не поднимай его, - сказал он. - Пусть разобьет голову об пол. А по-
том подсыпь соли с лимоном, чтоб веселей было беситься.
Мальчик визжал без слез; мать держала его за руки.
- Оставь его, - снова сказал Монтьель.
Бальтасар смотрел на мальчика, как смотрел бы на заразного зверя в
агонии. Было уже почти четыре. В этот час у него в доме Урсула, нарезая
лук, поет старую-престарую песню.
- Пепе, - сказал Бальтасар.
Он шагнул к мальчику и, улыбаясь, протянул ему клетку. Мальчик вмиг
оказался на ногах, обхватил ее по высоте почти такую же, как и он сам,
обеими руками и, не зная, что сказать, уставился сквозь металлическое
плетение на Бальтасара. За все это время он не пролил ни одной слезинки.
- Бальтасар, - мягко вмешался Хосе Монтьель, - я ведь сказал тебе:
сейчас же унеси клетку.
- Отдай ее, - сказала женщина сыну.
- Оставь ее себе, - сказал Бальтасар.
А потом, обращаясь к Хосе Монтьелю, добавил:
