Дамасо разнес бутылки по столикам, принял заказ и продолжал приносить
и уносить бутылки до тех пор, пока посетители не разошлись по домам обе-
дать. Когда на рассвете он вернулся к себе в комнату. Ана поняла, что
Дамасо пьян. Она взяла его руку и приложила к своему животу.
- Пощупай, - сказала она. - Слышишь?
Дамасо не обнаружил никакого энтузиазма.
- Шевелится, - продолжала она. - Целую ночь бил ножками.
Но он не выразил никакого интереса. Занятый своими мыслями, Дамасо
ушел на другой день очень рано и вернулся только после полуночи. Так
прошла неделя. В те редкие минуты, когда он, лежа на постели и покури-
вая, проводил дома, он избегал разговоров. Ана стала вдвое внимательней
к нему. И в начале их совместной жизни был случай, когда он вел себя
так, а она не знала его характера и надоедала ему. И тогда, сев на нее в
постели верхом, он избил ее в кровь.
Теперь она не проявляла нетерпения. Еще с вечера клала у лампы пачку
сигарет - знала, что ему легче вынести голод и жажду, чем отстутствие
курева. И вот, как-то во второй половине июля Дамасо пришел домой вече-
ром. Ана подумала, что он, должно быть, уже успел здорово перебрать, раз
вернулся так рано, и встревожилась. Поели молча, но, когда ложились
спать, у Дамасо, какого-то отупевшего и потерянного, вырвалось вдруг:
- Уехать хочу.
- Куда?
- Куда-нибудь.
Ана обвела комнату взглядом. Журнальные обложки, которые она сама от-
резала и наклеивала, пока не заклеила все стены цветными фотографиями
киноактеров, выцвели и порвались. Она потеряла счет мужчинам, которые,
глядя с ее кровати на эти фотографии, постепенно поглощали их цвет и
уносили его с собой.
- Тебе со мной скучно, - сказала Ана.
- Дело не в этом, - сказал Дамасо, - а в городке.
- Наш городок такой же, как все другие.
- Невозможно продать шары.
- Забудь ты о них, - сказала Ана. - Пока бог дает мне силы стирать,
тебе не нужно заниматься всякими темными делами. - И, помолчав, добавила
осторожно: - Не могу понять, как тебе пришло в голову это сделать.
Дамасо докурил сигарету и ответил:
- Так легко было, что я понять не могу, почему никто другой не доду-
мался.
- В смысле денег - да, - согласилась Ана. - Но чтобы прихватить шары
- другого такого дурака не нашлось бы.
- Просто я не сообразил, - сказал Дамасо. - Мне это пришло в голову,
когда я увидел их в коробке за стойкой и подумал: так трудился, а уйти
придется с пустыми руками.
- Несчастливая твоя звезда, - сказала Ана.
Дамасо ощутил облегчение.
- А новых не шлют, - сказал он. - Сообщили, что они вздорожали, и дон
Роке говорит, что теперь ему невыгодно.
Он закурил новую сигарету и, рассказывая, почувствовал, как сердце
его очищается от чего-то темного.
Дамасо рассказал, что хозяин заведения решил продать бильярдный стол.
Этот стол теперь ничего не стоит. Сукно на нем из-за неумелой игры начи-
нающих сплошь в дырах и разноцветных заплатах, и надо заменять его но-
вым. А пока для любителей, состарившихся вокруг бильярда, единственным
развлечением остаются передачи чемпионата по бейсболу.
- Вышло так, - закончил Дамасо, - что мы хоть и не хотели, а подложи-
ли всем свинью.
- И никакой пользы не имеем, - добавила Ана.
- А на следующей неделе и чемпионат кончится, - сказал Дамасо.
- Не это самое плохое, - сказала Ана. - Самое плохое во всей этой ис-
тории - негр.
Она лежала, положив голову к нему на плечо, как в былые времена, и
чувствовала, о чем он думает. Подождала, пока он докурит сигарету, а по-
том сказала боязливо:
- Дамасо.
- Что тебе?
- Верни их.
Он закурил новую сигарету.
- Я уже сам об этом несколько дней думаю, - сказал он. - Только не
знаю, как это сделать.
Они сговорились было оставить шары в каком-нибудь людном месте, но
потом Ана подумала, что, разрешив проблему бильярдной, это не разрешит
проблемы негра. Полиция может по-разному объяснить появление шаров, не
снимая с негра вины. Может случиться и другое: шары попадут в руки чело-
века, который не вернет их, а оставит себе, надеясь потом продать.
- Уж если взялся что-то сделать, надо доделывать до конца, - закончи-
ла она.
Они выкопали шары. Ана завернула их в газету так, чтобы сверток не
обнаруживал их формы, и положила в сундук.
- Теперь дождемся подходящего случая, - сказала она.
Но прошло две недели, а случай все не подвертывался. Поздно вечером
двадцатого августа, ровно через два месяца после кражи, Дамасо, придя в
бильярдную, увидел дона Роке за стойкой; пальмовым веером он отгонял на-
секомых. Радио молчало, и это еще сильнее подчеркивало его одиночество.
- Ну что, правильно я тебе говорил? - воскликнул дон Роке, словно ра-
дуясь, что его предсказание сбылось. - Все пошло к черту!
Дамасо опустил монету в музыкальный автомат. Мощный звук и разноцвет-
ные мелькающие огни во всеуслышание, как ему показалось, подтверждали
его преданность бильярдной. Однако до дона Роке, похоже, это не дошло.
Дамасо сел рядом с ним и попытался его утешить сбивчивыми, малоубеди-
тельными аргументами. Дон Роке слушал с безразличным видом, лениво обма-
хиваясь ветром.
- Ничего не поделаешь, - сказал он. - Чемпионат по бейсболу не мог
длиться вечно.
- Но шары могут найтись.
- Не найдутся.
- Не мог же негр съесть их.
- Полиция искала повсюду, - с раздражающей уверенностью сказал дон
Роке. - Он бросил их в реку.
- А вдруг случится чудо и шары найдутся?
- Брось фантазировать, сынок, - ответил дон Роке. - Дело гиблое. Ты
что, веришь в чудеса?
- Иногда.
Когда Дамасо покинул заведение, из кино еще не выходили. Чудовищно
гулкие фразы то смолкали, то снова разносились над спящим городком, и
немногие двери, еще остававшиеся открытыми, казалось, вот-вот закроются.
Побродив немного вокруг кино, Дамасо направился к танцевальному залу.
В зале был только один посетитель, оркестр играл специально для него,
и он танцевал с двумя женщинами сразу. Остальные женщины чинно сидели
вдоль стен, словно дожидаясь какого-то известия. Дамасо занял столик,
махнул буфетчику, чтобы тот подал пива. Он стал пить прямо из бутылки,
отрываясь только чтобы перевести дыхание, и наблюдал через стекло за
мужчиной, танцующим с двумя женщинами. Обе они были выше мужчины.
В полночь появились женщины, которые были в кино, а за ними не отста-
вавшие от них мужчины. Среди женщин оказалась и подруга Дамасо. Она села
к нему за столик.
Дамасо даже не посмотрел на нее. Он выпил уже полдюжины бутылок пива
и по-прежнему не отрывал взгляда от танцора. Тот танцевал теперь уже с
тремя женщинами, но не обращал на них никакого внимания, а был поглощен
только тем, что выделывали его ноги. Он казался счастливым, и было вид-
но, что он был бы еще счастливее, если бы, кроме рук и ног, у него был
также и хвост.
- Этот тип мне не нравится, - сказал Дамасо,
- Тогда не смотри на него, - посоветовала девушка.
Она попросила у буфетчика немного выпить. Площадка заполнялась танцу-
ющими парами, но мужчина с тремя женщинами по-прежнему чувствовал себя
так, будто он один в зале. Во время какого-то па его взгляд встретился
со взглядом Дамасо; мужчина заработал ногами еще бойчее и, улыбнувшись,
показал ему свои мелкие заячьи зубы. Дамасо, не мигая, выдержал его
взгляд, и в конце концов тот перестал улыбаться и отвернулся от него.
- Считает себя весельчаком, - сказал Дамасо.
- Он и вправду весельчак, - сказала девушка. - Всегда, когда приезжа-
ет, заказывает музыку за свой счет, как все коммивояжеры.
Дамасо посмотрел на нее блуждающим взглядом.
- Тогда иди к нему, - сказал он. - Где кормятся трое, хватит и для
четвертой.
Она ничего не ответила, а только повернула голову в сторону площадки
для танцев, отхлебывая маленькими глотками спиртное. Бледность желтого
платья подчеркивала ее нерешительность.
Они пошли танцевать. Дамасо все мрачнел и мрачнел.
- Я умираю от голода, - сказала девушка и, схватив его за локоть, по-
тащила за собой к стойке. - Тебе тоже надо поесть.
Весельчак шел со своими тремя женщинами им навстречу.
- Послушайте, - сказал Дамасо.
Мужчина улыбнулся, но не замедлил шага. Дамасо стряхнул с себя руки
спутницы и преградил ему дорогу.
- Мне не нравятся ваши зубы.
Мужчина побледнел, но продолжал улыбаться.
- Мне тоже, - сказал он.
Прежде чем девушка успела остановить Дамасо, он двинул мужчину кула-
ком в лицо, и тот так и сел на середине площадки. Никто из посетителей
не вмешался. Три женщины с визгом обхватили Дамасо, пытаясь оттащить его
в сторону, а его спутница тем временем стала заталкивать его в глубину
зала. Мужчина с разбитым, почти вмятым лицом встал на ноги, подпрыгнул,
как обезьяна, на середине площадки и крикнул:
- Играйте!
К двум часам ночи заведение почти опустело, и женщины без клиентов
сели ужинать. Было жарко. Девушка принесла тарелку риса с фасолью и жа-
реным мясом и, усевшись за столик, стала есть все это одной ложкой. Да-
масо бессмысленно глядел на нее. Она протянула ему ложку риса.
- Открой рот.
Дамасо уткнулся подбородком в грудь и качнул головой.
- Это для женщин, - сказал он. - Мы, мужчины, не едим.
Чтобы встать, ему пришлось упереться руками в стол. Когда он смог на-
конец обрести равновесие, то увидел, что перед ним стоит, скрестив руки,
буфетчик.
- Девять восемьдесят, - сказал тот. - Этот монастырь не государствен-
ный.
Дамасо отстранил его.
- Педерастов не люблю, - сказал он.
Буфетчик схватил было его за руку, но, взглянув на девушку. отпустил
и только сказал вслед:
- Потом поймешь, как много ты потерял.
Дамасо вышел пошатываясь. Таинственный серебристый блеск реки под лу-
ной прорезал было в его мозгу светлую щель, но она тут же исчезла. Ког-
да, уже на другом конце городка, Дамасо увидел дверь своей комнаты, он
готов был поспорить, что всю дорогу домой прошел во сне. Он потряс голо-
вой. Смутное, но сильное чувство подсказало ему, что, начиная с этой се-
кунды, он должен следить за каждым своим движением. Тихонько, чтобы не
было скрипа, он толкнул дверь.
Ана проснулась и услышала, что он роется в сундуке. Она повернулась
от света карманного фонарика лицом к стене и вдруг поняла, что Дамасо не
раздевался. Внезапное озарение словно подбросило ее, и она села в посте-
ли. Дамасо со свертком и карманным фонариком стоял около открытого сун-
дука.
Он приложил палец к губам. Ана соскочила с постели.
- Ты с ума сошел, - прошептала она и, подбежав к двери, быстро закры-
ла ее на засов.
Дамасо сунул фонарик вместе с ножом и остроконечным напильником в
карман брюк и со свертком под мышкой двинулся прямо на нее. Ана закрыла
дверь спиной.
- Пока я жива, ты отсюда не выйдешь, - вполголоса сказала она.
Дамасо попытался оттолкнуть ее.
- Уйди, - прохрипел он.
Ана вцепилась в косяк обеими руками. Они, не мигая, глядели друг дру-
гу в глаза.
- Ты осел, - прошептала Ана. - Бог тебя наградил красивыми глазами,
но обделил мозгами.
Дамасо схватил ее за волосы, вывернул руку и заставил нагнуться, про-
цедив сквозь зубы:
- Сказал, уйди!
Ана посмотрела на него сбоку глазом, вывороченным, как у быка под яр-
мом. На миг ей показалось, что она может вытерпеть любую боль и что она
сильнее мужа, но он выворачивал ей руку все дальше и дальше. Наконец она
не выдержала, и к ее горлу подступили слезы.
- Ребенка убьешь, - сказала она.
Дамасо схватил ее и перенес на кровать. Едва почувствовав себя сво-
боднее, она прыгнула ему на спину, и, сцепившись, они повалились на пос-
тель. Оба задыхались.
- Сейчас закричу, - шепнула Ана ему в ухо. - Пошевелись только, начну
кричать.
Дамасо захрапел в глухой ярости и стал бить ее по коленям свертком с
шарами. Громко застонав, Ана разжала ноги, но тут же, чтобы не пустить
