на дне часа притаилась оса в паутине слесари, съехавшие в Малибу смерть
матери, как колокольчик, что так никогда и не зазвенел отсутствие мудрых
стариков.
на дне часа притаился Моцарт забегаловки, где цена плохой и быстрой еды
превосходит часовой заработок сердитые женщины и обманутые мужчины и
потускневшие дети домашний кот любовь, как рыба-меч.
на дне часа притаились 17,000 человек, вопящих при хоум-ране миллионы,
смеющиеся очевидным приколам телевизионного комика долгое и отвратительное
ожидание в конторах собеса Клеопатра, жирная и безумная Бетховен в могиле.
на дне часа притаилось проклятие Фауста и половое совокупление
грустноглазые псы лета, заблудившиеся в улицах последние похороны Селин,
которому снова не повезло гвоздика в петлице добросердечного убийцы.
на дне часа притаились фантазии, запятнанные молоком наше хамское
вторжение на другие планеты Чаттертон, выпивающий крысиный яд бык,
которому следовало убить Хемингуэя Париж, как прыщик в небесах.
на дне часа притаился обезумевший писатель в пробковой камере
фальшивость Бала Старшеклассников подводная лодка с лиловыми отпечатками
подошв.
на дне часа притаилось дерево, кричащее в ночи место, которого никто не
нашел будучи так молод, ты думал, что сможешь это изменить будучи средних
лет, ты думал, что сможешь это пережить будучи стар, думаешь, что сможешь
от этого спрятаться.
на дне часа таится 2.30 утра и предпоследняя строка и за нею -
последняя.
творческий акт
ради разбитого яйца на полу ради 5 Июля ради рыбки в бочке ради старика
в комнате 9 ради кошки на заборе
ради себя
не ради славы не ради денег
надо врубаться все дальше и дальше
с возрастом блеск тускнеет
когда молод - легче
любой может подняться к вершинам время от времени пароль - постоянство
всё, что угодно, что подстегивает ее
эту жизнь, танцующую перед Миссис Смерть.
подвид нагих бутонов
бесполезность слова очевидна.
мне бы хотелось заставить этот листок бумаги визжать и плясать и
смеяться но клавиши лишь бьют по нему безобидно и мы соглашаемся только на
долю целого.
эта незавершенность - всё, что у нас есть:
мы ищем одно и то же снова и снова опять и опять.
мы - глупцы, одержимые.
бесполезность слова очевидна.
писатели могут лишь притвориться, что преуспевают иные притворяются
хорошо, иные не очень
однако ни один из нас не подошел и близко ни один из нас даже не
приблизился сидя за этими машинками
нам приличествует сделать жизнью нашу непристойную профессию.
спутница
я не один.
она сейчас здесь.
иногда мне кажется, что ее нет затем она прилетает обратно утром, или в
полдень, или ночью.
птица, которую никто не хочет.
она моя.
моя птица боли.
она не поет.
эта птица качающаяся на ветке.
вы знаете и я знаю и ты знаешь
что пока рвется желтый навес пока кот прыгает, дикоглазый пока старый
бармен опирается на дерево стойки пока спит колибри
вы знаете и я знаю и ты знаешь
пока танки репетируют на липовых полях сражений пока твои шины
снашивают шоссе пока карлик, надравшийся дешевым бурбоном, орет один в
ночи пока быков тщательно выращивают для матадоров пока трава следит за
тобой и деревья следят за тобой пока море таит тварей огромных и истинных
вы знаете и я знаю и ты знаешь
печаль и славу двух шлепанцев под кроватью балет твоего сердца танцует
с твоей кровью юных девчонок любви, которые однажды возненавидят свои
зеркала сверхурочные в аду обед тошнотворным салатом
вы знаете и я знаю и ты знаешь
конец, каким мы его теперь знаем он кажется таким паршивым трюком после
паршивой агонии, но
вы знаете и я знаю и ты знаешь
радость, что иногда подваливает из ниоткуда восходит соколиной луной
поперек невозможности
вы знаете и я знаю и ты знаешь
косоглазое безумство тотального ликования мы знаем, что нас, в конце
концов, не накололи
вы знаете и я знаю и ты знаешь
пока мы смотрим на свои руки свои ноги свои жизни свой путь по-своему
спящего колибри убиенных мертвецов армий солнце, что сжирает тебя, пока
стоишь к нему лицом
вы знаете и я знаю и ты знаешь
мы разобьем смерть
3
солнце падает наискось словно золотая сабля а шансы выравниваются
шоу-биз
я не могу его иметь и ты не можешь его иметь и мы его не получим
так и не ставь на него и даже не думай о нем
просто вылезай из постели каждое утро
мойся брейся одевай себя и выходи в него
потому что вне этого остается лишь самоубийство и безумие
поэтому просто нельзя ожидать слишком много
вообще нельзя ожидать
поэтому делай так:
работай со скромной минимальной базы типа как выходи наружу и радуйся,
что твою машину может быть еще не угнали
и если не угнали - то, что шины не вспороты
затем залазь внутрь и если она заводится - ты тоже завелся.
и это наипроклятущее кино что ты когда-либо смотрел поскольку ты сам в
нем -
низкий бюджет и 4 миллиарда критиков
и самый долгий прокат на который можешь рассчитывать -
один день.
тьма и лед
меня бросают в дрожь колокольчики и неслышная арфа, когда я проезжаю по
Западной Авеню и вижу, что надгробья лежат плоско вместо того, чтобы
стоять прямо на лужайке кладбища: наша пристойная модерновость не желает
расстраивать нас Окончательностями, пока мы платим 22% интереса по своим
кредитным карточкам.
я еду дальше по улице чувствуя себя прекрасно от того, что не выгляжу
заблудившимся.
нам нужны наши ориентиры (вроде кладбищ), нам нужен наш кир и наши
обязанности.
нам нужно так много вещей, которые мы считаем ненужными.
странно тогда, что, едучи на юг, я начинаю думать о МИР КВАДРАТЕН, ИНК.
- заведении, собирающемся и обсуждающем тот факт, что: мир квадратен, и
Северный Полюс располагается в ЦЕНТРЕ КВАДРАТА и удерживает все, чтобы не
соскользнуло за край, и что этот КРАЙ на самом деле - СТЕНА ТЬМЫ И ЛЬДА, и
что никто и ничто не может пройти ее насквозь и что когда мы ДУМАЕМ, что
едем вокруг земного шара, мы всего-навсего ЕДЕМ ВОКРУГ КВАДРАТА, в
конечном итоге прибывая туда же откуда начали.
я жду у светофора, загорается зеленый и я двигаюсь дальше думая: что
же, может, те планеты, что мы считаем круглыми, - иллюзии, да и солнце, и
луна - они в действительности квадратны тоже.
что ж, ничего нельзя исключать; я голосую за круг но все ж таки
соображаю, что недалеко ушли те времена, когда ВСЕ думали, что ответ -
КВАДРАТ.
останавливаюсь у другого светофора, жду, а меня тем временем удерживает
от того, чтобы свалиться за КРАЙ ТЬМЫ И ЛЬДА, Северный Полюс, стоящий в
ЦЕНТРЕ КВАДРАТА.
свет меняется, я еду дальше, сворачиваю влево, проезжаю несколько
кварталов, сворачиваю вправо, еду еще около квартала, сворачиваю влево,
проезжаю квартал, сворачиваю вправо, затем налево и я у своего проезда,
сворачиваю, медленно подъезжаю к гаражу мимо мандаринового дерева, и
мандарины на нем круглые, но гаражные ворота - квадратны, и меня до сих
пор в дрожь бросает от колокольчиков и неслышной арфы глушу мотор вылезаю
выпрямляюсь пока еще живой.
я иду по дорожке.
боже, вещи снова становятся интересными: говорят, на Северном Полюсе
есть бездонные кратеры, а глубоко в земле живут Существа из Открытого
Космоса у себя там внизу в чудесном, прекрасном и мирном Королевстве, я
приближаюсь к двери, готовлюсь открыть ее, вовсе не уверенный в том, что
будет ожидать меня по другую сторону - вечно грызет эта опаска в общем и
целом, но не всегда, гарантированная, и покуда Северный Полюс удерживает
меня от падения либо с Изгиба, либо с Края я толкаю деревянную стену и
вхожу, достаточно готовый и не готовый.
большая прогулка
ладно, придет день, и вы увидите меня в пластмассовом шлеме, длинных
чулках, гоночных очках с двойными линзами; я буду пробираться на своем 10-
скоростном мотоцикле по променаду лицо мое будет напряжено как канталупа,
а в рюкзаке возможно, будет лежать библия, вместе с бутербродом с ливерной
колбасой и красным-прекрасным яблоком.
по одну сторону морской прибой будет все биться и биться а я буду жать
себе дальше - хорошо поживший человек, пожил, возможно, немножко
безрассуднее чем следовало: слишком много волос в ушах, и рожа плохо
выбрита; ладно там, губам моим никогда больше не целовать девственниц; я
запоем глотаю соленый воздух не будучи уверенным, когда но почти уверенным
где.
хорошо, скольжу себе дальше подпоясавшись уже сыграть в ящик, солнце,
словно желтая перчатка, уже готово меня сцапать проезжаю компанию
молодняка сидящую в своих штуках с откидным верхом.
"Иисусе Христе," слышу я голос, "вы знаете, кто это был?"
был?
был?
ах вы полупердончики!
ошметки кроличьих какашек!
я газую пинком, я переваливаю через горку в полосу тумана, ноги мои
напрягаются, а прибой всё бьется.
маленькое кафе
берешь табурет, разворачиваешь газету, официантка приносит яву,
заказываешь бекон, а здесь все стары, согбенны и бедны, наверное, тут
самые старые люди во вселенной завтракают и внутри темно, как в перчатке и
некоторые посетители разговаривают друг с другом, только голоса их
надломлены и поцарапаны, и говорят они о простых вещах, таких простых что
ты думаешь, они шутят, но они горбятся над своими тарелками, не улыбаясь...
"Касмир когда умер, на нем были его зеленые ботинки..."
"угу."
странное тут место, ни грусти, ни озлобленности, вентилятор над головой
вращается медленно, одна лопасть немного погнута, щелкает о решетку:
"а-щёлк, а-щёлк, а-щёлк..."
никто не замечает.
приносят мою еду, она горячая и чистая, но такой кофе, как здесь - ни
за что (хуже нет), это как пить воду, скопившуюся в следах на раскисшей
дороге.
официантка-старушка - милашка, одета в линялое розовое, еле ходит, она
без всего.
"ты в самом деле меня любишь?" спрашивает она молодого мексиканца,
жарящего картошку. "почему?"
"потому что я ничего не могу с собой поделать," отвечает тот, проводя
лопаточкой
под массой жареного рагу, переворачивая ее.
я ем, вчитываюсь в газету, общее представление, которое я получаю -
конец света еще пока не наступает, но упадок подползает в стоптанных
теннисных тапках.
в дверном проеме возникает старик, он большой как-то неправильно и
загораживает тот немногий свет, что еще остался.
"эй, кто-нибудь видел Верна?"
ответа нет, старик ждет, ждет добрую минуту с половиной, затем
испускает пук.
я его слышу, его все слышат. ахха.
он подымает руку, чешет себе за левым ухом, пятится из проема и
исчезает.
"этот крысоёб," говорит кто-то, "выхарил у маленькой Лоры все ее
приданое."
последний кусочек гренка протискивается мне в горло, я вытираю рот,
оставляю чаевые, поднимаюсь заплатить по счету.
касса - старомодная, из тех, где ящичек выскакивает, когда бьешь по
клавишам.
я был последним, кто сел есть, я же первый, кто уходит, остальные
по-прежнему сидят ковыряясь в тарелках, пытаясь проглотить кофе.
дойдя ло машины, я грею двигатель, думаю:
славное местечко, скорее как случайная любовь, может, как-нибудь
вернусь сюда разок другой.
затем выезжаю задним ходом, разворачиваюсь и въезжаю в реальный мир
снова.
мочалка
уезжаю утром на скачки жена спрашивает меня:
"ты хорошо выжал свою мочалку?"
"да," отвечаю я.
"ты никогда ее не выжимаешь," говорит она, "важно, чтобы ты выжимал
свою мочалку хорошо."
