мягких лап.
потом пока она там восседала под дверцу просунула голову пума.
поистине прекрасное животное.
затем голова исчезла, большая кошка перевернула урну, обошла ее кругом,
испустила медленный рык.
дамочка взобралась на унитаз схватилась за трубу над головой и
подтянувшись как следует (страх порождает аномальные поступки) уселась там
откуда можно было наблюдать за кошкой.
кошка же незамедлительно встала передними лапами на раковину
умывальника засунула внутрь голову и принялась лакать из капающего крана.
потом опустилась на пол подобралась обернувшись к двери
и фьють нет ее больше.
тут наконец дамочка заорала.
когда вбежали люди кошки уже нигде не было видно.
история попала в газеты и на телевизионные станции.
а вот то, чего никто не расскажет:
дамочка никогда больше не заходила в уборную не подумав о пуме.
поистине прекрасное животное.
сплошная веселуха
пошли, заглянем к нему, этот старикан полный улет, полтинник шарахнуло,
рассиживает в одних трусах и майке хлеща винч из оббитой белой чашки.
сидит с задраенными окнами и у него никогда не было телика.
выходит наружу только чтобы еще винищем втариться.
или на скачки в своей небесно голубой Комете 58-го года.
приедешь к нему бывало, а он расстроен, какая-нибудь баба как правило
ушла навсегда и он делает вид что ему по фиг, но щелочки его глаз залиты
болью.
он всем начислит, он просто вливает эту дрянь в себя винтом а иногда
встает и идет блевать.
это в самом деле нечто. его слышно за несколько кварталов.
потом выходит и наливает следующий.
он все пьет и пьет а потом ни с того ни с сего вдруг ляпнет что-нибудь
безумное, вроде: "что бы ни сделали 3 собаки, 4 это сделают лучше!"
ну и в таком духе.
или шваркнет стаканом или бутылкой о стену.
он работал санитаром в больнице 15 лет потом бросил.
он никогда не спит ночами.
и я не понимаю, как ему достаются все его бабы - он такая страхолюдина.
и ревнив.
только скосись на одну из его баб как сразу кинется.
потом он надирается и рассказывает истории и поет.
и знаешь еще что? он пишет стихи.
пошли, заглянем к нему, этот старикан полный улет!
привет, Гамсун
после двух-с-половиной пузырей не укрепивших мое опечаленное сердце
выбираясь из этой пьяной темнотищи в сторону спальни размышляя о
Гамсуне который жрал свою плоть, чтоб выкроить время и писать
я вваливаюсь в другую комнату старый человек
рыба-демон в ночи всплывающая наперекосяк вверх тормашками
смерть курит мои сигары
знаете: а я ведь снова нарезался тут слушая Чайковского по радио.
Боже мой, я слышал его 47 лет назад когда был голодавшим писателем и
вот он снова а я добился умеренного успеха как писатель и смерть
расхаживает взад-вперед по этой комнате куря мои сигары прикладываясь к
моему вину а Чайк пилит, себя не помня свою Патетическую ну и дорожка мне
выпала и если мне везло, то только потому, что я правильно кидал кости:
голодал за свое искусство, голодал чтобы выкроить 5 проклятущих минут,
5 часов, 5 дней - я хотел лишь пришпилить слово к бумаге; слава, деньги -
всч туфта:
я хотел поймать слово а они хотели поставить меня к перфоратору, к
конвейеру они хотели, чтоб я стал кладовщиком в универмаге.
ладно, говорит смерть, проходя мимо, я все равно тебя достану кем бы ты
там ни был:
писателем, таксистом, сутенером, мясником, парашютистом, я тебя
достану...
хорошо, крошка, отвечаю я ей.
мы выпиваем с нею вместе а час ночи соскальзывает к двум и только она
знает нужный момент, но я ее облапошил: свои 5 проклятущих минут я уже
получил - и не только их.
ломбарды
я против них никогда ничего не имел потому что всякий раз, когда я
пытался продать что-то на улице покупателей не находилось.
конечно, ломбарды предлагали гораздо меньше подлинной цены; им надо
было зарабатывать на перепродаже, но, по крайней мере, они всегда были на
месте.
любимым у меня был ломбард в Лос-Анжелесе - парень проводил меня в
кабинку, где собирал вокруг нас черную штору, она скользила на колечках и
мы отгораживались от всех.
дальше всё всегда шло одинаково:
"показывайте," говорил он.
я выкладывал вещь на столик под очень сильную лампу.
он изучал вещь, затем некоторое время смотрел на меня.
"я не могу вам за это дать много."
еще одна пауза, потом он называл свою цену.
предложение неизменно было больше, чем я ожидал.
"отдам за 10-ку," называл я еще более высокую цену.
"нет," отвечал он, "фактически..."
и называл цену еще ниже той что предлагал вначале.
временами я пытался с ним заигрывать:
"если я здесь еще немного задержусь, то придется мне вам платить..."
он даже не улыбался.
"нам с вами не обязательно вести дел вообще."
"слушайте, я принимаю ваше первое предложение..."
"очень хорошо," отвечал он, "но я на этом потеряю..."
он выписывал мне квитанцию и вручал деньги.
"прочтите, пожалуйста, свою квитанцию внимательнее, там есть некоторые
условия."
затем выключал свет и раздвигал черные шторы...
иногда мне удавалось выкупить что-нибудь из вещей но в конечном итоге
все они возвращались туда же навсегда.
помимо этого, я обнаружил: единственное что можно продать в баре и на
улице - это залоговые квитанции.
ломбарды помогли мне пережить несколько страшных периодов, и я был рад,
что они существуют, когда не оставалось больше ничего, и эта кабинка за
черной шторой: что за великолепное святилище, место, где от чего-то
отказываются во имя чего-то другого, нужного тебе гораздо сильнее.
сколько печатных машинок, костюмов, перчаток и часов я оставил в
ломбардах - одному богу ведомо, но против этих мест я никогда ничего не
имел.
ад - это закрытая дверь
даже когда я голодал письма с отказами едва ли меня волновали:
я лишь полагал что редакторы поистине тупы и просто шел и писал больше
и больше.
отказы я даже расценивал как действия; хуже нет, чем пустой почтовый
ящик.
если у меня и была какая-то слабость или мечта, то это - только увидеть
кого-нибудь из этих редакторов, отказавших мне, увидеть его или ее лицо,
то, как они одеваются, то, как ходят по комнате, как звучит их голос, что
у них в глазах...
всего лишь один взгляд на одного из них -
видите ли, в чем дело: когда у вас перед глазами просто кусок бумаги,
на котором напечатано, что вы никуда не годитесь, то возникает тенденция
думать, что редакторы больше подобны богам, чем на самом деле.
ад - это закрытая дверь, когда голодаешь ради своего богом проклятого
искусства но иногда ты как будто можешь, по крайней мере подглядеть в
замочную скважину.
старый ли он, молодой, хороший или плохой, но я думаю, ничто на свете
не умирает так медленно и так трудно, как писатель.
закрытые ставни
что мне в тебе нравится сказала она мне так это то, что ты неотесан -
посмотри на себя: сидишь тут с банкой пива в руке с сигаретой во рту
посмотри на свое грязное волосатое брюхо вылезающее из-под рубашки.
ботинок на тебе нет а правый чулок дырявый и из дырки торчит большой
палец.
ты не брился 4 или 5 дней.
зубы у тебя все желтые а брови свисают запутанные и на тебе столько
шрамов что кто угодно до усрачки испугается.
у тебя в ванне всегда кольцо грязи телефон весь засален а половина
дряни в холодильнике уже сгнила.
ты никогда не моешь машину.
на полу валяются газеты недельной давности.
ты читаешь грязные журнальчики и у тебя нет телевизора.
но ты заказываешь пойло из винной лавки и хорошо даешь на чай.
и самое лучшее ты не толкаешь бабу в постель к себе.
тебя это, кажется, совсем не интересует и когда я с тобой разговариваю
ты ничего не говоришь ты просто шаришь взглядом по комнате или скребешь в
затылке типа не слышишь меня.
у тебя в раковине старое мокрое полотенце и фотография Муссолини на
стене.
и ты никогда не жалуешься ни на что и никогда не задаешь вопросов и я
знаю тебя уже полгода но понятия не имею кто же ты.
ты как какая-то закрытая ставня но это как раз то что мне в тебе
нравится:
твоя неотесанность:
женщина может выпасть из твоей жизни и забыть тебя очень быстро.
женщине некуда идти только ВВЕРХ после того, как она уйдет от тебя,
милый.
ты, должно быть, самое лучшее что может произойти с девчонкой которой
нечем заняться в данный момент между одним парнем и следующим.
клевый у тебя этот чбаный Скотч.
давай сыграем в Скрэббл.
до СПИДа
я доволен, что до них до всех добрался и доволен, что стольких из них
впустил
я вертел их тыкал их бодал их.
столько туфель на шпильках у меня под кроватью что похоже на Январскую
Распродажу.
дешевые меблирашки, пьяные драки, телефоны звонят, в стены колотят
я был дик багровошар крупнояик небрит нищ мерзкорот я много ржал
и снимал их с табуретов в барах как спелые сливы.
грязные простыни дурной вискач вонь изо рта дешевые сигары и к чертовой
матери завтрашнее утро.
я всегда спал с бумажником под подушкой деля постель с депрессухами и
шизами.
меня не впускали в половину гостиниц Лос-Анжелеса.
я рад, что добрался до них до всех, я вставлял и трахал и пел и
некоторые подпевали мне в те достославные 3 часа по утрам.
когда приезжали менты, это было роскошно, мы заваливали двери и
дразнили их и они ни разу не дождались полудня (время выписки) чтобы
арестовать нас:
подумаешь, господа какие
но я думал, что мы идем в бар, а что это за место было - бар около
полудня, так тихо и пусто, место, где можно начать заново, окопаться с
тихим пивом, оглядывая скверик напротив - там уточки плавают и стоят
высокие деревья.
вот так, вечно без гроша, но грош всегда откуда-то берется, и я ждал
готовясь воткнуть и трахнуть и пихнуть и снова спеть в те старые добрые
времена в те очень очень очень старые и добрые времена до СПИДа.
каменная глыба
Нина была из них самой трудной, худшая баба, что я знал до тех пор а
сидел я перед своим подержанным черно-белым телевизором смотрел новости
как вдруг услыхал подозрительный звук с кухни и выскочил туда и увидел ее
с полной бутылкой виски - с квинтой - она ее сцапала и уже направлялась к
двери на заднее крыльцо но я поймал ее и ухватился за пузырь.
"отдай бутылку, чбаная блядь!"
и мы стали бороться за бутылку и должен вам сказать - дралась она за
нее крепко но я ее отобрал и велел ей выметать свою задницу отсюда.
она жила со мной в одном доме на задворках наверху.
я запер дверь взял бутылку и стакан подошел к кушетке сел и открыл
бутылку и нацедил себе хорошую порцию.
я вырубил телик и просто сидел и думал, какая Нина тяжелая штука.
я придумал по крайней мере дюжину мерзостей которые она мне сделала.
вот же блядь.
вот глыба каменная.
я сидел и пил виски и понять не мог что я вообще делаю с этой Ниной.
потом в дверь постучали.
там стояла подруга Нины Хельга.
"где Нина?"
спросила она.
"она пыталась украсть у меня виски, я ее выгнал на хер отсюда."
"она сказала, чтоб я с ней здесь стрелканулась."
"зачем?"
"она сказала, что мы с ней сделаем это перед тобой за 50 долларов."
"25."
"она сказала, 50."
"ну, ее здесь нет... выпить хочешь?"
"конечно."
я достал Хельге стакан налил ей виски.
она жахнула.
"может," сказала она, "мне следует разыскать Нину."
