пытали, убивали, расчленяли и так далее с отвратительными фотографиями
чернобелыми.
такая дрянь не для меня.
моя первая встреча с Генри Миллером произошла по книжке в мягкой
обложке в автобусе через Аризону.
он был велик, когда держался реальности но когда пустился в заоблачные
выси когда приступил к философствованиям то стал сухим и скучным как
проплывавший пейзаж.
я оставил его в мужском сортире когда мы остановились у гамбургерной.
мне в руки попало Путешествие Селина и я прочел его от корки до корки
лежа в постели жуя крекеры.
я все читал, жевал крекеры и читал, читал, хохоча вслух, думая:
наконец-то я встретил человека который пишет лучше меня.
я закончил книгу и потом выпил много воды.
крекеры распухли у меня внутри и я заработал худшую проклятущую
желудочную резь в жизни.
я жил со своей первой женой.
она работала в Департаменте Шерифа Л.А.
и зашла и увидела, как я корчусь и стону.
"Ох, что случилось?"
"Я только что прочел величайшего писателя в мире!"
"Но ты говорил, что величайший - ты."
"Я второй, крошка..."
я прочел Записки из Подполья Ф.Д.
в малюсенькой библиотеке Эль-Пасо проведя ночь на скамейке в парке во
время песчаной бури.
прочтя эту книгу я понял, что мне еще долго киселять как писателю.
не знаю, где я прочел Т.С.Элиота.
он оставил небольшую вмятинку которая вскоре загладилась.
было много комнат, много книг, Д.Г.Лоуренс, Горький, О.Хаксли, Шервуд
Андерсон, Синклер Льюис, Джеймс Тёрбер, Дос Пассос, и т д Кафка
Шопенгауэр, Ницше, Раблэ.
Гамсун.
будучи очень молодым человеком я работал экспедитором, делал бары по
ночам, возвращался в меблирашку, ложился в постель и читал книги.
их было по 3-4 в постели со мной (каков мужчина!) а после этого я
засыпал.
моя хозяйка квартиры, в конце концов, сказала мне: "Знаете, вы читаете
эти свои книги в постели, и примерно через каждый час одна из них падает
на пол.
Вы никому не даете спать!"
(я жил на 3-м этаже.)
что за дни и ночи то были.
теперь я не могу читать ничего, даже газету.
и, разумеется, не могу смотреть телевизор, если не считать бокса.
я, правда, слышу кое-какие новости по радио в машине гоня по трассе и
ожидая сводок о ситуации на дорогах.
но знаете, моя прежняя жизнь книгочея - возможно, она уберегла меня от
убийства кого-нибудь, себя включая.
она уберегла меня от того, чтобы стать промышленником.
она позволила мне терпеть некоторых женщин с которыми большинство
мужчин ни за что не смогло бы жить.
она давала мне пространство, паузу.
она помогла мне написать вот это
(вот в этой комнате, как и в других комнатах.)
возможно, для какого-нибудь молодого человека которому сейчас нужно
посмеяться над невозможностями которые есть здесь всегда после того, как
нас уже нет.
подстрелив луну в глаз
то была просто маленькая комнатка, без ванной, плитка, кровать, 2
стула, кровать, раковина, телефон в вестибюле.
я жил на 2 этаже гостиницы.
у меня была работа.
я возвращался к 6:30 вечера а к 8 в комнате собиралось 4-5 человек, все
алкаши все пили вино.
иногда бывало 6 или 7.
большинство сидело на кровати.
о, еще было радио, мы заводили радио, курили и беседовали.
странно, но там всегда было ощущение возбужденности, немного смеха а
иногда серьезные споры, которые были несколько глупы.
нас никогда не просили потише, управляющий никогда не доставал нас,
полиция - тоже.
за одним исключением или двумя, не бывало никаких физический
конфронтаций.
я всегда закрывал вечеринки около 3 часов утра.
"ах, да ладно тебе, Хэнк!
мы только начали!"
"ладно, ладно, все вон!"
и, за одним исключением или двумя, я всегда спал без дамы.
мы называли то место Отель из Ада.
я понятия не имел что мы пытались сделать.
думаю, мы просто праздновали то, что живы.
эта маленькая комнатка полная дыма и музыки и голосов, ночь за ночью за
ночью.
нищие, безумные, потерянные.
мы освещали ту гостиницу своими перекрученными душами и она любила нас.
нирвана
шансов немного, полностью отвязанный от цели, он - молодой человек
ехавший автобусом по Северной Каролине по пути куда-то и пошел снег и
автобус остановился возле маленького кафе в холмах и пассажиры вошли
внутрь.
он сел у стойки вместе с остальными, заказал и еду принесли.
еда была особенно хороша и кофе.
официантка не походила на тех женщин которых он знал.
она держалась непринужденно, от нее исходил естественный юмор.
повар, жаривший картошку, говорил сумасшедшие глупости.
посудомойка сзади смеялась, хорошим чистым приятным смехом.
молодой человек наблюдал за снегом за окнами.
ему хотелось остаться в этом кафе навсегда.
любопытное чувство проплыло сквозь него:
что всё там прекрасно, что там останется прекрасно навсегда.
затем водитель автобуса сообщил пассажирам что пора на посадку.
молодой человек подумал: я просто сяду здесь, просто останусь здесь.
но потом поднялся и пошел за остальными в автобус.
он нашел свое место и взглянул на кафе из автобусного окна.
тут автобус тронулся, вниз по склону, вниз, подальше от холмов.
молодой человек смотрел прямо перед собой.
он слышал разговоры других пассажиров о других вещах, или же они читали
или пытались уснуть.
они не заметили этого волшебства.
молодой человек склонил голову набок, закрыл глаза, притворился, что
спит.
ничего больше не оставалось - только слушать шум мотора, шум шин по
снегу.
приглашение
эй, Чинаски:
Я кинематографист из окрестностей Голливуда и в настоящее время снимаю
кино, в которое мне бы хотелось включить и вас.
Природа фильма в том, что это кино о Сатане-алкоголике, который решает
бросить преисподнюю на некоторое время и провести отпуск в Голливуде.
Эта конкретная версия Сатаны - оттяжный парень, которому всегда мало
кира, ШЛЮХ или приключений.
Сатана, пока он в Голливуде, находит своих старых корешей (Призраков)
Ричарда Бёртона, Эррола Флинна и Иди Амина (еще жив).
Он постепенно надирается с этими парнями, и они все вырубаются у него
на руках, поэтому ему нужно найти смертного, достойного того, чтобы с ним
выпить (ВАС).
Сцена, которую я предвижу с вами будет заключаться в том, что вы будете
посиживать в захезанной забегаловке, квасить Мезкаль и играть в Русскую
Рулетку с Сатаной, а 2 большие жирные цыпочки шлепают друг друга Салями.
Я бы хотел, чтобы все в этой сцене были В ЖВАК.
Могу сказать сразу, что не смогу заплатить вам ничего немедленно, кроме
Кира и приключений.
- Однако - Я собираюсь, надеюсь, смочь выпустить этот фильм
когда-нибудь и буду счастлив разработать контрактное соглашение, в котором
будет оговорен размер гонорара - (если вас это интересует.)
И спасибо за то, что упомянули в своих произведениях, КНУТА ГАМСУНА.
он стал одним из моих любимых.
И не забывайте одного:
КОГДА СОМНЕВАЕШЬСЯ,
ОТРУБИСЬ!
порядок подач
Хемингуэй - в болоте не может больше зафинтить мяч, опускаю его до 6-го
места.
ставлю Селина в чистую, он нестабилен, но когда хорош, то лучше не
бывает.
Гамсуна я использую на позиции номер 3, бьет жестко и часто.
начинающий, так, начинающим возьму э.э.каммингса, он быстр, может
отбить удар.
использую Паунда на второй позиции, Эзра - один из лучших подающих,
подал - побежал, в этом деле.
5 место отдам Достоевскому, тяжелая подача, клево у него с мужиками на
базе.
7 позицию дам Робинсону Джефферсу. вы можете придумать кого-нибудь
лучше?
да он скалу просверлит с 350 футов.
8 место, у меня уже есть свой кэтчер, Дж.Д.Сэлинджер, если мы сможем
его найти.
а питчер?
как насчет Ницше?
силен!
все столы ломал в тренировочном зале.
тренеры?
я возьму Кьеркегора и Сартра, хмурые парни, но никто не знает эту игру
лучше.
когда мы выставим эту команду на поле, то все кончится, джентльмены.
мы надаем кое-кому по заднице, вероятнее всего - вам.
открытый холст
слушаю органную музыку по радио сегодня вечером, дверь на балкончик
открыта, 11:07 вечера, холодно, ночь молчания, если не считать радио,
органной музыки, и у меня возникает это видение - худой, высокий человек
за клавишами, он более чем бледен, почти мелово бел.
музыка вскипает во хмари.
стены вокруг него некрашены, холодны, сурово безразличны.
бокал, полный вина, стоит нетронутый на грубом самодельном столе справа
от него.
музыка просачивается сквозь его кости, столетия гнутся и
разворачиваются, а невидимый пес тьмы проходит мимо полукругом у него за
спиной и сливается с нейронами.
человек продолжает играть.
мир переворачивается вверх тормашками с сосредоточенной нежностью но
стены, человек, звуки продолжаются как и раньше.
затем мир возвращается к своему естественному ходу.
одна тональность порождает другую.
звуки черных струн с нанизанными бусами.
звук - един однако не един.
потом музыка смолкает.
человек сидит.
в нем нет ни мысли.
клавиши органа становятся огромными.
стены вокруг него раздвигаются быстрее, чем заметно глазу, затем
возвращаются.
человек кашляет, смотрит влево, опускает глаза, касается клавиш и вот
он пленен снова.
под сенью розы
разветвляясь, зарываясь, опускаясь по лестнице в ад, устанавливая
заново исчезающую точку, пробуя другую биту, другую позу, меняя диету и
манеру ходить, перенастраивая систему, фотографируя свой динозавровый сон,
водя машину изящнее и бережнее, замечая, что цветы разговаривают с тобой,
осознавая гигантскую агонию водяной черепахи, ты молишься дождю, как
индеец, вгоняешь свежий рожок в автомат, гасишь свет и ждешь.
