Speaking In Tongues
Лавка Языков
ЧАРЛЗ БУКОВСКИ
СТИХИ ПОСЛЕДНЕЙ НОЧИ НА ЗЕМЛЕ
перевел м.немцов
charles bukowski THE LAST NIGHT OF THE EARTH POEMS
c 1992 by Charles Bukowski c перевод, М.Немцов, 1995
Автор хотел бы поблагодарить редакторов тех периодических изданий, где
были впервые напечатаны некоторые из этих стихов.
1
пробка два крутых мой немецкий корефан с днем рожденья телефон прогиб
такое чувство величайший актер наших дней дни точно бритвы, ночи полны
крыс в темноту и на свет будьте добры мужчина с прекрасными глазами
странный день тюльпаны с теплицами воздух и свет и время и пространство
орел сердца - ярко-красная машина навстречу 21-му веку дамочка и пума
сплошная веселуха привет, Гамсун смерть курит мои сигары ломбарды ад - это
закрытая дверь закрытые ставни до СПИДа каменная глыба поэзия ужин, 1933
повезло же ночлежка милостыня ожидание те утра всё, к чему прикасаешься
мойка машин мигание ставок конкурс поэзии мир синяя птица
2
выйдя на улицу заместители гений поэт в Нью-Йорке не продается это теперь
в заблуждении исповедь шарахнутый писатель они не кушают так, как мы
можно, я скажу разорванный первым дыханием Элвис жив мой кореш на
автостоянке ипподрома:
слушайте сюда, вы искорка искусство физиогномики победа Эдвард Сбрагья
бродя по клетке стая вопрос и ответ письмо почитательницы держитесь за
животики конченный ноль безглазо в пространство пятнашки жил-был сейчас
Городской Билли на счет 8 больной только один Сервантес то, что я знал
мертвых вы пьете?
"Д"
на дне творческий акт подвид нагих бутонов спутница вы знаете и я знаю
и ты знаешь
3
шоу-биз тьма и лед большая прогулка маленькое кафе мочалка сидя за ИБМ
мой кореш будда интервьюеры шизанутое время пришельцы шокотерапия между
заездами плюханье в потемках Селин с тростью и корзинкой ни больше, ни
меньше потерянные и отчаявшиеся драчун жернова подойди поближе и ни шиша
не увидишь побирушки старый игрок время начала скачек временами шарики
узнали они и мы удача - не дама редактор пригнись и забудь моментальные
снимки на скачках экс-идол тепловая волна у нас нет денег, милая, зато у
нас есть дождь преступление и наказание солдат, его жена и бродяга Отход
Бонапарта спустившая шина о, я был бабник еще тот!
дремлющий вулкан занятия по творческому письму прохладный черный воздух
шакалы теплый свет
4
Динозаврия, мы порезался при бритье клевая работа последнее место в конце
мой дядя Джек область паузы мой первый компьютерный стих Россини, Моцарт и
Шостакович стыдно что за писатель похмелья они повсюду война идиот это
возражение Хемингуэй так никогда не делал опять пора сюрпризов молодым в
Новом Орлеане проклятие Бука Чарлз Львиное Сердце в низкой облачности
корсаж классическая музыка и я транспорт преданный выжженный слово
подстрелив луну в глаз нирвана приглашение порядок подач открытый холст
под сенью розы
1
мои запястья - реки пальцы мои - слова
пробка
эта Скоростная Трасса вдоль Бухты на юг через центр города - то есть,
там иногда становится просто невероятно
в прошлую пятницу вечером я сидел там без движения за стеной красных
тормозных огней, первая передача даже не шелохнется а массы выхлопных
газов пачкали серым вечерний воздух, двигатели перекалены и висела вонь
сгоравшего где-то сцепления - казалось, что воняло откуда-то спереди - с
того долгого медленного подъема трассы, где машины с трудом переключались
с первой передачи на нейтрал вновь и вновь а с нейтрала обратно на первую.
по радио я послушал новости того дня по крайней мере раз 6, я хорошо
поднатаскался в мировых событиях.
остальные станции крутили тощую больную музыку.
классические станции отказывались проходить ясно а когда проходили то
заплесневело повторяли стандартные и утомительные произведения.
я выключил радио.
странное завихрение началось у меня в голове - закручивалось во лбу, по
часовой стрелке, проходило за уши и вокруг к затылку, затем снова ко лбу и
опять по кругу.
мне стало любопытно, так ли бывает когда сходишь с ума?
Я подумал, не выйти ли мне из машины.
Я находился на так называемой скоростной полосе.
У меня перед глазами стоял я сам вышедший из машины опираясь на
разделительное заграждение, сложив руки.
затем я бы сполз вниз на корточки и спрятал голову между колен.
Я остался в машине, прикусил язык, снова включил радио, повелел
завихрению остановиться и подумал: интересно, а остальным тоже приходится
так же бороться со своими порывами, как и мне?
тут машина впереди меня СДВИНУЛАСЬ
на фут, 2 фута, 3 фута!
Я переключился на первую передачу...
произошло ДВИЖЕНИЕ!
затем я вновь оказался на нейтрале но мы сдвинулись на 7 или десять
футов.
слыша всемирные новости в 7-й раз, всё по-прежнему паршиво но все
слушали, а значит и это всё было нам по колено поскольку мы знали что нет
ничего хуже, чем пялиться в одну и ту же номерную табличку на ту же самую
тупую башку, торчащую над спинкой сиденья в машине впереди а время
рассасывалось а стрелка температуры заваливалась все дальше вправо пока
стрелка топлива валилась все дальше влево и всем было интересно чье же это
сцепление перегорает?
мы были словно какой-то последний, громадный предельный динозавр вяло
ползущий куда-то домой непонятно как, может быть подыхать.
два крутых
в Городском Колледже Лос-Анжелеса было два крутых, я и Джед Андерсон.
Андерсон был одним из лучших защитников в истории школы, в натуре гроза
отрыва когда мяч к нему попадал.
я был довольно крепок физически но на спорт смотрел как на игры для
уродов.
я считал что игра покруче - бросать вызов тем кто пытался учить нас.
как бы то ни было, мы с Джедом были двумя светилами общаги, он копил
свои рывки на 60, 70 и 80 ярдов в вечерних матчах а днем дремал за партой
я же сочинял то, чего не знал а то, что я знал было так гнусно что многим
преподам приходилось плясать под мою дудку.
и вот в один прекрасный день мы с Джедом наконец встретились.
это произошло в забегаловке с музыкальным автоматом напротив кампуса и
он сидел там со своими дружками а я сидел со своими.
"давай! давай! поговори с ним!"
подзуживали меня кореша.
я ответил: "на хуй этого спортсмена. за мной - Ницше, пускай он сам
идет сюда!"
в конце концов, Джед поднялся купить курева в автомате и один из моих
друзей спросил:
"ты что, боишься этого чувака?"
я встал и подошел сзади к Джеду, когда тот лез в машину за своей пачкой.
"привет, Джед," сказал я.
он обернулся: "привет, Хэнк."
затем залез в задний карман, вытащил пинту виски, протянул мне.
я крепко хлебнул, вернул обратно.
"Джед, что ты собираешься делать после Г.К.Л.А.?"
"играть за Нотр-Дам."
и он направился назад к своему столику а я - назад к своему.
"чё он сказал? чё он сказал?"
"ничего особенного."
как бы то ни было, Джед так и не попал в Нотр-Дам да и я сам никуда
больше не попал - годы просто разнесли нас в разные стороны но были и
другие кто своего добился, включая одного парня ставшего знаменитым
спортивным обозревателем и я вынужден был лицезреть его фотографию в
газете много десятков лет подряд пока жил в передаваемых по наследству
дешевых комнатенках с тараканами и безвоздушными тягомотными ночами.
но я по-прежнему гордился тем мгновением еще тогда когда Джед протянул
мне ту пинту и я отхлебнул целую треть а все апостолы смотрели на нас.
чёрт, а казалось ведь что мы никак и никогда не проиграем но мы продули.
и мне понадобилось 3 или 4 десятилетия, чтобы хоть чуть-чуть сдвинуться
с места.
и Джед, если ты всч еще где-то здесь сегодня ночью, (я забыл тебе
сказать тогда)
спасибо тебе за тот глоток.
мой немецкий корефан
сегодня вечером попивая Сингху темный портер из Таиланда и слушая
Вагнера
я не могу поверить, что его нет в соседней комнате или за углом или в
живых где-то сегодня вечером
а ведь он разумеется когда меня окатывает звуком его
и маленькие мурашки бегут по обеим рукам
и колотит дрожь
ведь он здесь
сейчас.
с днем рожденья
когда Вагнер был стариком в его честь устроили день рожденья и сыграли
пару случайных композиций молодости.
после он спросил:
"кто это сочинил?"
"вы," ответили ему.
"ах," произнес он, "я всегда так и подозревал: у смерти значит все-таки
есть какие-то достоинства."
телефон
притащит к вам людей своим звонком.
людей, не знающих что делать со своим временем причем им до боли
хочется заразить этим вас издалека (хотя они бы предпочли на самом деле
быть с вами в одной комнате чтобы лучше спроецировать свое ничтожество на
вас.)
телефон необходим только для экстренных случаев.
эти люди - не экстренный случай, они стихийное бедствие
я никогда не радовался звонку телефона.
"алло," отвечал я с опаской.
"это Дуайт."
и вы уже ощущаете их имбецильное стремление вторгнуться.
они - люди-блохи ползающие по психике.
"да, в чем дело?"
"ну, я сегодня вечером в городе и я подумал..."
"послушайте, Дуайт, я очень занят, я не могу..."
"ну, может быть в следующий раз?"
"может быть, и нет..."
каждому человеку отводится лишь столько-то вечеров и каждый истраченный
напрасно вечер - грубое попрание естественного хода вашей единственной
жизни; а кроме этого, во рту остается привкус не исчезающий часто два или
три дня в зависимости от интервента.
телефон - только для экстренных случаев.
у меня это заняло десятки лет но я наконец понял как отвечать "нет."
а вы не беспокойтесь о них, пожалуйста:
они просто наберут другой номер.
может быть ваш.
"алло," скажете вы.
и они ответят:
"это Дуайт."
и тогда вы станете доброй понимающей душой.
прогиб
как и большинство из вас, я сменил столько работ, что чувствую себя
так, будто меня выпотрошили, а кишки развеяли по ветру.
мне попадались и неплохие люди на пути, но и другие тоже попадались.
однако, когда я думаю обо всех с кем работал - несмотря на то, что
прошло много лет - Карл приходит на ум первым.
я вспоминаю Карла: обязанности наши требовали, чтобы мы оба носили
фартуки завязанные сзади и вокруг шеи тесемочкой.
я был у Карла подмастерьем.
"у нас легкая работа," сказал он мне.
каждый день, когда наше начальство одно за другим прибывало Карл слегка
изгибался в талии, улыбался и с кивком головы приветствовал каждого:
"доброе утро, Д-р Стейн", или "доброе утро, м-р Дэй", или миссис Найт или,
если дама незамужем "доброе утро, Лилли" или Бетти или Фрэн.
я никогда ничего не говорил.
Карла, казалось, это тревожило, и однажды он отвел меня в сторонку:
"эй, где еще, к ебеней матери ты найдешь двухчасовой обеденный перерыв,
как у нас?"
"нигде, наверное..."
"ну ладно, о.к., слушай, для таких парней, как мы с тобой, лучше ничего
не придумаешь, это как раз то, что надо."
я молчал.
"поэтому слушай, сначала жопу им лизать трудно, мне мне тоже нелегко
пришлось привыкать, но через некоторое время я понял что нет никакой
разницы.
я просто панцирь отрастил.
теперь у меня есть панцирь, понял?"
я смотрел на него - и точно, он походил на человека с панцирем,
выражение лица у него было как маска, а глаза ничтожны, пусты и
безмятежны; я смотрел на истасканную погодой и битую ракушку.
прошло несколько недель.
