смотреть, где он или что делает - моет стаканы или облокачивается о стойку
или пропускает по-быстрому украдкой или что бы он ни делал всегда славно
просто видеть кусочек его, подмечать белую рубашку.
белая рубашка - важный реквизит, на фоне которого и рядом с которым
пьешь
к тому же ты слушал шум уличного движения, машина за машиной.
это не намеренное слушание - оно больше само по себе.
а лучше всего, когда шел дождь и можно было слушать шины по мокрой
улице.
бар был самым лучшим местом, чтобы прятаться.
время поступало под твой контроль, время, в которое можно вступить,
время, в котором можно ничего не делать.
ни гуру не нужен, ни бог.
ничего не ожидаешь, кроме себя и ничего не теряется неожиданному.
мой дядя Джек
мой дядя Джек - это мышь это дом в огне это война, готовая начаться это
человек, бегущий по улице с ножом в спине.
мой дядя Джек - это пирс Санта-Моники это пыльная голубая подушка это
скребущийся черно-белый пес это однорукий человек, зажигающий сигарету
одной рукой.
мой дядя Джек - это ломтик сгоревшего тоста это место, в котором забыл
поискать ключ это удовольствие от находки 3 рулонов туалетной бумаги в
чулане это худший сон в жизни, который не можешь вспомнить.
мой дядя Джек - это шутиха, взорвавшаяся у тебя в руке это твой
перееханный кот за калиткой в 10:30 утра это выигрыш в кости на стоянке в
Санта-Аните это человек, к которому ушла твоя женщина в ту ночь в дешевом
гостиничном номере.
мой дядя Джек - это твой дядя Джек это смерть, нагрянувшая товарняком
это клоун с плачущими глазами это твой домкрат и твои ногти и вопль самой
большой горы сейчас.
область паузы
у тебя она должна быть, иначе стены сомкнутся.
ты должен отказаться от всего, вышвырнуть все, отринуть все.
ты должен посмотреть на то, на что смотришь или подумать то, что
думаешь или сделать то, что делаешь или не делаешь не рассматривая личной
выгоды не принимая совета.
люди изнашиваются стремлением, они прячутся в общих привычках.
их заботы - это заботы стада.
немногие владеют способностью таращиться на старый башмак десять минут
или думать о чудных вещах вроде того, кто изобрел дверную ручку?
они становятся неживыми поскольку неспособны сделать паузу разделать
себя раскрутить петлю развидеть разучиться раскататься начисто.
послушать свой неистинный смех, а затем уйти прочь.
мой первый компьютерный стих
ушел ли я путем смертельного дыханья?
прикончит ли эта машина меня там, где не прикончили кир, бабы и нищета?
смеется ли Уитман надо мной из могилы?
не все ли равно Крили?
тот ли тут интервал, что надо?
а во мне?
будет ли Гинзберг выть?
утешь меня!
дай мне удачи!
дай добра!
растормоши меня!
я снова девственник.
70-летний девственник.
не еби меня, машина
еби.
кому какое дело?
говори со мной, машина!
мы можем выпить вместе.
повеселиться.
думаю обо всех тех, кто возненавидит меня за этим компьютером.
мы их прибавим к остальным и пойдем дальше.
так значит, это начало а не конец.
Россини, Моцарт и Шостакович
те, кого я услышу сегодня вечером после того, как прочел о смерти
Рыжего Грэйнджа мы с женой ужинали сегодня в японском ресторане и я сказал
ей, что Рыжий Грэйндж умер.
я заказал красные бобы мороженое на десерт.
жена моя отказалась.
война в Заливе по-прежнему шла.
мы сели в машину, и я отвез нас сюда.
теперь я слушаю Россини который умер до Рыжего Грэйнджа.
вот публика аплодирует.
вот музыканты готовятся к Моцарту.
о Рыжем Грэйндже чертовски много написали в газетах.
вот начинается Моцарт.
я курю маленькую сигаретку, импортную индийскую.
4 из моих 6 котов спят в соседней комнате.
моя жена - внизу.
снаружи - холодная, по-прежнему зимняя ночь.
я дую дымом в настольную лампу и смотрю, как он завивается.
Моцарт играется очень хорошо.
Шостакович готовится.
поздний вечер четверга.
а Рыжий Грэйндж умер.
стыдно
великие мозги и хорошее тело редко сочетаются.
или великое тело и хорошие мозги.
или великое тело и великие мозги.
но что еще хуже - не очень хорошие мозги и не очень хорошее тело
сочетаются часто.
фактически, это почти целое население.
и все они воспроизводят еще больше самих себя.
удивительно ли, почему мир - там, где он есть сейчас?
заметьте только существо, сидящее рядом с вами в кинотеатре или стоящее
впереди в очереди в супермаркете.
или читающее Обращение к Нации.
что боги позволили нам существовать так долго так паршиво.
пока улитка ползет домой к манне.
что за писатель
что мне нравилось в э.э.каммингсе так это то, что он оторвался от
святости слова и с шармом и азартом давал нам строки вспарывавшие навоз.
как это было необходимо!
как мы усыхали старо устало.
конечно же, потом пришли все эти копиисты э.э.каммингса.
они тогда скопировали его как другие копировали Китса, Шелли,
Суинберна, Байрона и др.
но был только один э.э.каммингс.
конечно же.
одно солнце.
одна луна.
один поэт, такой.
похмелья
у меня, вероятно, их было больше чем у любого из живущих и они меня не
прикончили пока но в иные такие утра я чувствовал себя ужасно близко к
смерти.
как вы знаете, хуже всего пить на пустой желудок, много куря при этом и
чередуя великое множество напитков разных типов.
а самые худшие похмелья - когда вы просыпаетесь в своей машине или в
чужой комнате или на задворках или в тюрьме.
худшие похмелья - когда вы просыпаетесь и осознаете, что совершили
нечто абсолютно мерзкое, невежественное и возможно опасное вчера ночью но
не совсем помните, что это было.
и просыпаетесь в различных степенях беспорядка - части тела у вас
повреждены, деньги пропали и/или, вероятно и часто, пропала ваша машина,
если она у вас была.
вы можете позвонить даме, если были с дамой, чаще всего она шваркнет
трубкой вам в ответ.
или же, если она в этот момент рядом с вами, вы почувствуете на себе ее
колючий и праведный гнев.
пьянь никогда не прощают.
но пьянь простит себя поскольку пьяни нужно выпить снова.
нечестивая прочность нужна для того, чтобы быть пьющей личностью многие
десятилетия.
ваших собутыльников это убивает.
вы сами то и дело попадаете в больницы где часто звучат такие
предупреждения:
"Еще одна рюмка убьет вас."
но вы их опровергаете выпивая больше, чем еще одну рюмку.
и приближаясь к возрасту трех четвертей века вы обнаруживаете, что вам,
чтобы напиться требуется все больше и больше пойла.
а похмелья все хуже, отходняки все длиннее.
а самая замечательная глупость - вы не бываете недовольны тем, что
совершили это все и по-прежнему это совершаете.
я сейчас это печатаю под игом одного из гадчайших бодунов а внизу тем
временем стоят многочисленные и разнообразные бутылки спиртного.
это все было так зверски славно, эта безумная река, это надувательское
грабительское сумасшествие которого я не хотел бы пожелать никому кроме
себя, аминь.
они повсюду
вынюхиватели трагедий вокруг нас.
они встают по утрам и начинают ко всему придираться и ввергают себя в
ярость по этому поводу, в ярость, бушующую до самого отхода ко сну, и даже
тогда они ворочаются в своей бессоннице, не в силах избавить мозги от
мелких препятствий что встречаются им.
они чувствуют, что все против них, это заговор.
и постоянно сердясь, они чувствуют себя постоянно правыми.
вы видите их на дороге они дико сигналят при малейшем нарушении,
матерясь, изрыгая свои инвективы.
вы чувствуете их в очереди в банках супермаркетах кинотеатрах, они
напирают вам на спину наступают на пятки, они нетерпеливы до неистовства.
они - везде и везде лезут, эти яростно несчастные души.
на самом деле, они испуганы, никогда не желая оказаться неправыми, они
бичуют всч беспрестанно...
это зараза болезнь их породы.
первый которого я увидел был моим отцом
и с тех пор я перевидал тысячу таких отцов, десять тысяч таких отцов
растрачивающих жизнь в ненависти, швыряющих свою жизнь в клоаку и
неистовствующих дальше.
война
война, война, война, желтое чудовище, пожиратель разума и тела.
война, неописуемая, наслаждение безумцев, последний аргумент
неповзрослевших мужчин.
к чему она?
к чему мы?
приближаясь к последнему проблеску своего шанса.
вот один цветок остался
вот одна секунда.
дышать вот так.
идиот
наверное, эта мысль возникла когда мне было лет одиннадцать:
стану идиотом.
я замечал нескольких по соседству, тех, кого люди называли "идиотами".
хоть на них и смотрели свысока, идиоты, казалось, вели более мирную
жизнь:
от них ничего не ожидали.
я воображал себя стоящим на перекрестках, руки в карманах, слегка
пуская слюни изо рта.
никто бы меня не доставал.
я начал осуществлять свой план.
сначала это заметили на школьном дворе.
одноклассники подкалывали меня, дразнили.
даже отец мой заметил:
"ты ведешь себя как проклятый идиот!"
заметила одна из моих учительниц, Миссис Гредис с длинными шелковистыми
ногами.
она оставила меня после уроков.
"в чем дело, Генри?
можешь мне рассказать..."
она обхватила меня руками и я приник к ней.
"скажи мне, Генри, не бойся..."
я не сказал ничего.
"можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, Генри.
можешь ничего не говорить..."
она поцеловала меня в лоб а я протянул руку и слегка коснулся одной из
ее шелковистых ног.
Миссис Гредис была горячей штучкой.
она оставляла меня после школы почти каждый день.
и все меня ненавидели но мне кажется, у меня стояло чудеснее некуда для
любого одиннадцатилетнего пацана во всем городе Лос-Анжелесе.
это возражение
народ выживает, чтобы встать с разжатыми кулаками, в которых нет ничего.
я помню стихотворение Карла Сэндберга "Народ, Да."
мысль славная, но совершенно неточная:
народ выжил не благородной силой, а ложью, компромиссом и вероломством.
я жил с этим народом, я не очень уверен с каким народом жил Сэндберг.
но от его стиха я всегда приходил в бешенство.
то был стих, который лгал.
надо "Народ, Нет."
и тогда, и теперь.
и вовсе не нужно быть мизантропом, чтобы такое сказать.
давайте же надеяться, что в будущих знаменитых стихах таких, как у
Мистера Сэндберга, будет больше смысла.
Хемингуэй так никогда не делал
я читал, что он потерял чемодан, полный рукописей, в поезде, и их так
никогда и не нашли.
мне не сравняться с агонией такого но как-то вечером я написал
3-страничное стихотворение вот на этом компьютере и по недостатку
прилежания и практики забавляясь командами в меню неким образом умудрился
стереть стихотворение навсегда.
поверьте, это трудно сделать даже новичку но мне почему-то удалось.
теперь я не думаю, что эти 3 странички были нетленкой но несколько
сумасшедших диких строк там было, теперь ушедших навсегда.
достает это больше, чем чуть-чуть, это чтото вроде того, когда
опрокинешь хорошую бутылку вина.
а если писать об этом, хорошего стихотворения вряд ли получится.
и все же, я подумал почему-то, что вам будет интересно.
