это не составит труда. И они будут вместе воевать и вместе разобьют
красных, и его, Юру, наградят каким-нибудь орденом, и все будут говорить
о том, какой он смелый.
На цыпочках к изголовью Юры подошел Красилльников, озабоченно спро-
сил:
- Спишь?
Юра не отозвался. Ему не хотелось сейчас ни с кем разговаривать.
- Жаль... Хотел тебя чаем побаловать... - тихо, скорее самому себе,
сказал моряк и, поправив на Юре шинель, бесшумно исчез в темноте.
Еще какое-то время Юра думал о папе, о войне, об этом странном чело-
веке в бушлате и незаметно для себя заснул.
...Проснулся Юра от грохота.
Все вокруг было в грязно-желтом дыму. И в нем, как призраки, метались
изломанные человеческие фигуры. Кто-то склонился к самому Юриному уху и
закричал:
- Вставай, сынок!.. Ох, мать их, продали нас!..
Это был командир дивизиона. Он дернул ошарашенного Юру за руку, пота-
щил за собой.
Дрогнула земля. Воздух стал нестерпимо твердым. Сноп огня взметнулся
там, где только что спал Юра.
И снова нарастающий вой снаряда. Взрывной волной Юру швырнуло на зем-
лю...
Раскрыв глаза, Юра отыскал взглядом командира дивизиона. И тотчас
увидел его, лежащего шагах в двух, с лицом залитым кровью. Командир нес-
колько раз произнес:
- Беги, сынок... Беги! - и затих.
Юра боязливо еще раз взглянул в его сторону. Глаза командира были ши-
роко раскрыты и незряче смотрели в небо. В углах губ пузырилась кровь.
Юре стало так страшно, что отнялись руки и ноги - ни никак не мог сдви-
нуться с места. Потом откуда-то вынырнул запыхавшийся Красильников, нес-
колько мгновений он, склонившись, стоял - над командиром, словно размыш-
ляя, что же предпринять, затем поднял Юру и, весь во власти бессильного
гнева, хрипло, но решительно сказал:
- Пошли.
Они спустились в неглубокий овраг, торопливо двинулись по его дну.
Шагая рядом, моряк сумрачно поглядывая на Юру, потом сказал:
- Ну прямо тебе расстрел, - и через несколько шагов добавил: - Вот
что может сделать один предатель. - И вдруг резко остановился, придержал
рукой Юру: - Послушай, а ну-ка скажи мне толком, кто ты есть?
Юра растерянно молчал.
- Ну! - с нарастающей подозрительностью сказал моряк. - Тебя кто сюда
прислал?
- Никто меня не посылал... - Юра смотрел прямо в его, внезапно став-
шие недоверчивыми глаза и угрюмо добавил: - Я же говорил - ехал с мамой
в Киев.
- Ну да, к дяде. Это я уже слыхал. А ты правду выкладывай. Всю как
есть! Все равно ведь узнаем! - торопливо, словно пытаясь уверить себя в
своем подозрении, бормотал моряк.
- Я и так правду!.. Я же вам правду!.. - так же торопливо и обиженно
старался его уверить мальчик.
Но тут моряк, к чему-то настороженно прислушиваясь, схватил Юру за
руку. Послышался конский топот, громыханье. Моряк потянул Юру вниз, на
землю, прошептал:
- Не шевелись! Может, беляки. - А сам осторожно поднял голову, осмот-
релся. Потом вдруг вскочил, замахал руками: - Э-гей, товарищи, погодите!
Теперь и Юра безбоязненно поднял голову и увидел несколько телег с
ранеными красноармейцами, которые ехали, свесив ноги на землю, словно с
сенокоса.
Семен Алексеевич объяснил что-то одному из бойцов, указывая глазами
на Юру, затем усадил его в телегу, а сам пошел рядом. Они ехали долго и
только к полудню подъехали к окраине городка. На узкой кривой улочке Се-
мен Алексеевич помог Юре спрыгнуть с телеги, и они пошли к кирпичному
дому, около которого стоял часовой.
- Товарищ Фролов здесь? - спросил Красильников часового.
- Со вчерашнего дня не уходил, - ответил часовой.
Моряк повел Юру на второй этаж и оставил в пустоватом коридоре с от-
битой штукатуркой. Сам скрылся за дверью, но почти сразу вернулся, поз-
вал:
- Идем.
В большой комнате, куда следом за моряком вошел Юра, лицом к двери за
пишущей машинкой сидела молодая женщина.
Заглядывая через ее плечо в листы бумаги, что-то диктовал человек в
длинной кавалерийской шинели. Оба обернулись и взглянули на Юру, а он
каким-то неведомым чутьем понял, что не они здесь главные. Мальчик пере-
вел взгляд дальше и увидел человека в легкой тужурке, сидящего к нему
спиной. Худая шея с глубокой впадиной и особенно спина с острыми лопат-
ками выражали такую крайнюю усталость, что в груди Юры невольно ше-
вельнулась жалость.
Усталый человек медленно повернул голову. Блеснул сощуренный глаз,
вокруг которого сбежались морщинки.
- Здравствуй. Проходи, садись! - сказал Фролов Юре.
Мальчик сел, растерянно глядя в худощавое, гладко выбритое лицо с
отечными мешками под глазами, с красноватыми припухшими веками, но с вы-
ражением живым и энергичным.
- Как тебя зовут? - неторопливо рассматривая Юру с ног до головы,
спросил Фролов. - Неплохо, если и фамилию скажешь!
- Юра... Львов, - стараясь выглядеть независимым, ответил мальчик.
- Рассказывай, Юра...
- О чем? - удивился Юра.
- Глаз у тебя молодой, острый, вот и расскажи, как все было в артди-
визионе.
- А что рассказывать? - насупился Юра. - Я спал. А потом проснулся.
Снаряды рвутся. Прямо рядом...
- Во-во! По дивизиону, как по мишеням. Каждый снаряд - в цель, -
вклинился в разговор Красильников. - И что главноеникто никуда не ухо-
дил.
Фролов сидел, прикрыв тонкой рукой глаза, давая Семену Алексеевичу
выговориться. Затем поднял голову, несколько раз моргнул припухшими ве-
ками и снова спросил Юру:
- Так родители твои где?
- Мама умерла... - не понимая, чего от него хотят, и удивляясь этой
странной настойчивости, чуть слышно прошептал Юра.
- А отец? - продолжал добиваться своего Фролов.
Юра нахмурился. Передернул плечами и не стал отвечать. Тонкие пальцы
Фролова дрогнули, забарабанили по столу.
Он поднял на Юру пристальные, проницательные глаза.
- У белых?
- Да. - Несколько мгновений Юра молчал, затем добавил с вызовом: -
Мой папа - офицер. Полковник.
- Понятно, - испытующе и озабоченно глядя в глаза мальчику, сказал
Фролов. - А родственники, говоришь, в Киеве?
- Да, - опять односложно ответил Юра. В его кратких ответах чувство-
валась неприязнь к этим людям, чего-то настойчиво добивающимся от него.
- Ну, иди пока, погуляй. Нужен будешь - позовем.
Юра вышел в другую комнату. Постоял немного там. Потом сбежал по
лестнице вниз, скучающей походкой прошел мимо часового.
- Жара! - пожаловался часовой и, утомленный, прислонился щекой к шты-
ку.
- Жара, - согласился Юра. Он медленно спустился с крыльца, зашел за
угол дома.
...Когда Красильников и Фролов остались в комнате одни, моряк задум-
чиво сказал:
- И ведь что характерно: окромя этого мальца, у нас на батарее никого
не было.
- Ты прав... это предательство, - тихо обронил Фролов. - Только пар-
нишку зря сюда приплел. Парнишка тут ни при чем. Звонили из штаба арт-
полка. Одновременно обстреляли все артдивизионы и батареи. Кроме тех
двух, что мы вчера перебросили на новый участок. Соображаешь?
Моряк поднял вопрошающие глаза на Фролова.
- Предатель находился не на батарее и не в артдивизионе.
Да, наверно, и не в штабе группы. Скорее всего, в штабе армии.
- Ах ты ж, вошь тифозная! - стукнул по столу кулаком моряк. - Ну, те-
перь все понятно!..
Фролов поморщился:
- А мне - нет. Напиши записку коменданту, пусть посадят парнишку на
поезд.
- А может... ну его к бабушке, этого белогвардейского сынка?..
Фролов не ответил, но посмотрел на Красильникова так, что моряк вино-
вато кашлянул и стал старательно писать записку, затем подошел к двери,
выглянул в коридор. Мальчика там не было.
Он спустился по лестнице вниз, вышел на крыльцо.
- Мальчишку тут не видел? - спросил у часового.
- Вроде вертелся какой-то. - Нерасторопный часовой подтянулся, взгля-
нул на Красильникова. - А что, не надо было выпускать?
- Да нет... ничего...
А в это время Юра мчался под заливистый собачий лай по кривым улочкам
городка. Перемахнул через высокий забор, пробежал по огородам и выскочил
к пустырю, в конце которого виднелась железнодорожная станция.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Общее наступление, которое предпринял главнокомандующий вооруженными
силами Юга России Деникин весной девятнадцатого года, развивалось успеш-
но. Он был доволен.
Деникин часто любил повторять, что главное в должности полководца -
угадать момент.
Судя по всему, он угадал момент. К началу мая войска Красной Армии на
Южном фронте были обессилены многомесячным изнуряющим наступлением на
Донецкий бассейн. Бойцы и командиры нуждались хотя бы в небольшой пере-
дышке. Резервы фронта были полностью исчерпаны, а подкрепления подходили
медленно. Из-за весенней распутицы и разрухи на транспорте снабжение
войск нарушилось. Вспыхнули эпидемии. Тиф вывел из строя почти половину
личного состава.
Разрабатывая план наступления, Деникин учел это. Кроме того, он знал,
что длительное топтание на месте его армии вызывало все большее разоча-
рование у союзников. Об этом в последние дни неоднократно давал понять
английский генерал Хольман, состоявший при штабе в качестве полномочного
военного представителя. Об этом же писал из Парижа русский посол Макла-
ков. Он сообщал также, что союзники после многих колебаний и прикидок
все больше склоняются к мысли назначить адмирала Колчака Верховным пра-
вителем России.
Деникин понимал, что, в сложившихся условиях ему надо действовать.
Действовать масштабно и решительно. Для этого необходимо уже в ближайшие
дни объявить директиву, в которой бы определялись стратегические пути
летне-осенней кампании и ее конечная цель - Москва. Антон Иванович был
убежден, что только она, эта далекая и заветная цель, еще способна восп-
ламенить в душах новые надежды и вызвать к жизни новое горение.
Общие контуры директивы у Деникина уже созрели. Теперь предстояло са-
мое неприятное: соблюдая политес, выслушать о ней соображения одно-
го-двух командующих армиями и заручиться их поддержкой на случай...
Впрочем, военное счастье переменчиво и случаев, при которых понадобится
личная поддержка командующих, может возникнуть множество.
Ранним солнечным утром командующий Добровольческой армией генерал Ко-
валевский прибыл в Екатеринодар. На вокзале его встретил старший
адъютант главнокомандующего князь Лобанов, усадил в автомобиль и повез в
ставку.
Ставка Деникина размещалась в приземистой двухэтажной гостинице "Са-
вои", обставленной с крикливым купеческим шиком. Днем и ночью возле шта-
ба гудели моторы броневых "остинов" и "гарфордов"...
В длинных бестолковых коридорах, куда выходили многочисленные двери
номеров, сновали адъютанты и дежурные офицеры, поминутно хлопали двери,
доносился стук телеграфных аппаратов, кто-то в конце коридора надрывался
в телефонную трубку, читая параграфы приказа, по нескольку раз повторяя
каждую фразу. Вся эта суета вызвала у Ковалевского раздражение. Она, по
его мнению, мало соответствовала военному учреждению такого крупного
ранга, где должны были царить упорядоченность и строгая дисциплина.
Князь Лобанов почтительно провел Ковалевского в кабинет главнокоман-
дующего.
Деникин, в просторной серой тужурке, в брюках с лампасами, стоял воз-
ле карты, испещренной красным и синим карандашами, в глубине большого
номера, переоборудованного под кабинет. Представиться по форме главноко-
мандующий Ковалевскому не дал. Они облобызалась, и Деникин усадил гене-
рала в кресло.
- Владимир Зеноновнч, я вызвал вас, чтобы посоветоваться, - сразу же
приступал к делу главнокамандующий.
Ковалевский с трудом скрыл удивление. Насколько он знал Деникина, не
в характере этого упрямого честолюбца было испрашивать чьих-то советов.
С чего бы это? Не иначе что-то задумал, ищет единомышленников. Не совет-
чиков, а единомышленников.
Эти мысли промелькнули мгновенно - одна за одной. Паузы не последова-
