шили? - спросил Мирон.
- Жужжат пчелки! - ухмыльнулся Семен.
- Жратву только на них переводим. - Мирон обернулся, указал глазами
на пленных: - Давай и этих до гурту. Батько велел.
- Ага. - Верзила полез в карман за ключами. Чуть не зацепившись пле-
чом за косяк, вошел в амбар, оттуда позвал Мирона: - Иди, подмогнешь ля-
ду поднять!
Мирон нехотя слез с коня. Они вдвоем подняли тяжелую сырую ляду и ве-
лели пленным по одному спускаться в подвал.
- Фонарь бы хоть зажгли, - пробормотал поручик Дудицкий, нащупывая
ногами ступени. - Не видно ничего.
- Поговори, поговори, - лениво отозвался Мирон. - Я тебе в глаз зас-
вечу - враз все увидишь.
- Мерзавцы! Хамы! - громко возмутился спускавшийся еле дом за Дудиц-
ким Кольцов.
Еще когда их вели сюда, на хутор, он все примечал, схватывал цепко,
упорно, вынашивая мысль о побеге. В пути такого шанса не представилось.
А сейчас? Что, если сбросить этих двоих бандитов в подвал? А дальше что?
Вокруг полно ангеловцев!.. Нет, это почти невозможно!..
Все эти мысли мелькнули мгновенно, и в подвал Кольцов стал спускаться
без малейшей задержки.
- Хамы, говоришь? - обжег его злобным взглядом Мирон. - Я тебе это
запомню. Когда вас решать поведут, я тебя самолично расстреливать буду.
Помучаешься напоследок. Ох и помучаешься!..
В подвале было темно и сыро, под ногами мягко и противно пружинила
перепревшая солома. Пахло кислой капустой и цвелью.
Кто-то кашлянул, давая понять, что в подвале уже есть жильцы.
- О, да этот ковчег уже заселен, - невесело пошутил Кольцов и, когда
вверху глухо громыхнула ляда, извлек из кармана коробок, зажег спичку.
При неясном и зыбком свете он увидел: в углу, привалившись к старым боч-
кам, сидели трое офицеров, старший по званию был полковник.
- Берегите спички, - сказал он, поднимаясь.
- Разрешите представиться, господин полковник! Капитан Кольцов! - И
обернулся к своим попутчикам: - Господа!
Погасла спичка.
- Ротмистр Волин, - прозвучал в темноте уверенный голос.
- Поручик Дудицкий.
Наступила пауза, в которой слышался только шелест соломы и чьи-то по-
хожие на стон вздохи.
- Вас, кажется, пятеро? - спросил полковник.
- Мы из другой компании, полковник, - сказал командир с калмыцким ли-
цом. - Командир Красной Армии Сиротин, если уж вас так интересуют ос-
тальные.
- Командир Красной Армии Емельянов.
- Бред какой-то, - буркнул полковник и, судя по жалобному скрипу рас-
сохшейся бочки, снова сел на прежнее место. - Красные и белые в одной
темнице!
- А вы распорядитесь, чтоб нас выгнали! Мы - не против! - насмешливо
отозвался Емельянов.
Полковник промолчал, не принимая шутки. Затем сказал, обращаясь к
троим своим:
- Устраивайтесь, господа! Я - полковник Львов! Здесь со мной еще ка-
питан Ростовцев и подпоручик Карпуха!
Кольцов опустился на солому, ощутил рядом с собой чьи-то босые ноги.
- Извините! - Он поспешил отодвинуться.
- Ничего-ничего... Здесь, конечно, тесновато, но... Это я - подпору-
чик Карпуха... - доброжелательно представился сосед.
- А вот я здесь, справа, - отозвался из своего угла капитан Ростов-
цев.
Наконец все, как могли, устроились на соломе, после чего Кольцов
спросил:
- Вас давно пленили, господа?
- Дня четыре назад... может быть, пять, - отозвался полковник. - Вре-
мя мы отсчитываем приблизительно. По баланде, которую сюда спускают раз
в сутки.
- Мне кажется, что мы здесь по крайней мере месяц, - буркнул капитан
Ростовцев.
- Расскажите, что там, на воле? - пододвинулся к Кольцову полковник.
Кольцов немного помедлил: мысленно согласовал ответ со своей леген-
дой.
- Газеты красных не очень балуют новостями, - сокрушенно сказал он. -
"Выпрямили линию фронта", "отошли на заранее подготовленные позиции" и
так далее. По слухам же, наши успешно наступают и даже, кажется, взяли
Луганск.
- Устаревшие сведения, капитан! - оживился полковник Львов. - Луганск
мы взяли недели полторы назад, мой полк вошел в него первым. Надеюсь, к
сегодняшнему дню в наших руках уже и Бахмут, и Славянок.
- Благодарим вас за такие отличные новости, господа! - с умилением
произнес поручик Дудицкий.
- Нам с вами что толку сейчас от таких новостей? - прозвучал чей-то
угрюмый голос.
- Ну как же! Со дня на день фронт продвинется сюда, и нас освободят!
- ринулся в спор Дудицкий.
- Смешно! - все так же мрачно отозвались из темноты. - Когда наши бу-
дут подходить к этой богом проклятой столице новоявленного Боунапарте,
нас попросту постреляют. Как кутят.
- Кто это сказал? - спросил полковник.
- Я. Ротмистр Волин.
- Стыдитесь! Вы же офицер!.. - Полковник прошелестел соломой. - Ска-
жите, господа, ни у кого не найдется покурить?
Довольно долго никто не отзывался, затем послышался неуверенный го-
лос:
- У меня есть... Это Сиротин говорит!
- Махорка? - скептически спросил полковник.
- Она самая! - насмешливо ответил Сиротин.
- Ну что ж... Давайте закурим махорки, - согласился полковник и пе-
редвинулся к Сиротину.
Протрещала рвущаяся бумага, потом полковник попросил у Кольцова спич-
ки, прикурил и, придерживая горящую спичку на уровне своей головы, спро-
сил у Сиротина:
- Интересно, а как сложившуюся на фронте ситуацию оценивают там у
вас, в Красной Армии?
- Хреновая ситуация, чего там! - категорично заявил Сиротин. - Но,
как говорится, цыплят по осени считают... Еще повоюем!
- Мы-то, кажется, уже отвоевались.
- Это вы сказали, ротмистр? - обернулся на голос полковник.
- Нет, это я - подпоручик Карпуха. Мне тоже, как и ротмистру, не хо-
чется себя тешить иллюзиями, господа. Мы уже в могиле. Братская могила,
как пишут в газетах. Все!
Кольцов, с усмешкой слушавший этот разговор, прошептал:
- Повремените с истерикой, подпоручик... Надо думать! Быть может, нам
еще что-то и удастся!
- Но что?.. Я готов зубами грызть эти проклятые камни!
- Подумаем. Время у нас еще есть, - невозмутимо ответил Кольцов.
- Правильно, капитан. Вижу в вас настоящего офицера, - одобрительно
отозвался полковник. - На каком фронте воевали?
- На Западном, господин полковник, в пластунской бригаде генерала Ка-
занцева.
- Василия Мефодиевича?! По-моему, он сейчас в Ростове. Кстати, фами-
лия ваша мне откуда-то знакома. Вы родом из каких мест? Кто ваши родите-
ли?
- Мой отец - начальник Сызрань-Рязанской железной дороги. Уездный
предводитель дворянства, - спокойно, не скрывая потомственной гордости,
отозвался Кольцов.
- Господи! Как тесен мир!.. - изумился полковник Львов. - Мы с вашим
отцом, голубчик, встречались в бытность мою в Сызрани. У вас ведь там,
кажется, имение?
- Было, господин полковник, имение... Было... - интонацией подчерки-
вая сожаление, ответил Кольцов. И подумал, как все же удачно, что пол-
ковник имел возможность быть знакомым только с отцом. Будь иначе, эта
встреча в подвале обернулась бы катастрофой. А сейчас может даже принес-
ти пользу, если они, конечно, вырвутся отсюда. А в то, что вырваться
удастся, он продолжал твердо верить, сознательно разжигал в себе эту ве-
ру, ибо она подстегивала волю, обостряла, делала изощренней мысль, что в
создавшейся ситуации было необходимо. Человек действия. Кольцов не верил
в абсолютно безвыходные ситуации. Всегда найдется выход, надо только на-
щупать, найти его, действовать стремительно и точно. И сейчас он прика-
зывал себе не отвлекаться, а думать, думать...
- Нет, надо же, какая встреча! - продолжал изумляться Львов. Он хотел
еще что-то сказать, но послышался короткий стон, и полковник умолк.
- Кто стонет? - спросил Дудицкий.
- Это я, подпоручик Карпуха!
- Он ранен, - пояснил капитан Ростовцев. - Четвертый день просим у
этих бандитов кусок бинта или хотя бы чистую тряпку.
- У меня есть бинт. Это я, Емельянов, говорю. Зажгите спичку. - И
когда тусклый свет зажженной спички осветил подвал, подошел к раненому:
- Покажите, что у вас?
Морщась от боли, подпоручик Карпуха неприязненно посмотрел на
Емельянова.
- Любопытствуете?
- Покажите рану! - повторил Емельянов строже. - Я бывший фельдшер...
правда, ветеринарный. - И присел около раненого.
Зажглась еще одна спичка. Емельянов склонился к подпоручику, стал ос-
матривать рану. Потом зажгли пучок соломы, всем хотелось помочь Карпухе.
- Ничего серьезного... Кость не затронута... однако крови много поте-
ряли... и нагноение. - Емельянов разорвал обертку индивидуального пакета
и умело забинтовал плечо Карпухи.
Волин поднял обертку индивидуального пакета.
- Английский, - удивился он. - А говорят, у красных медикаментов нет!
- Трофейный, - пояснил Емельянов.
- Убили кого-нибудь?
- Возможно, - спокойно подтвердил Емельянов. - Стреляю я вообще-то
неплохо! - И спросил у подпоручика: - Ну как чувствуете?
- Как будто легче, - вздохнул Карпуха, и в голосе его зазвучали теп-
лые нотки. - Я ведь с четырнадцатого на войне, и все пули мимо меня про-
летали. Как заговоренный был - и на тебе! Не повезло!
- Почему же не повезло? Пятый день, а гангрены нет, лишь легкое наг-
ноение. Повезло! - буркнул Емельянов.
- Вообще-то, господа, я всегда везучий был, - снова заговорил Карпу-
ха. - С детства еще. Совсем мальчишками были, играли в старом сарае, вот
как в этом, что над нами. И кто-то полез на крышу, а она обвалилась. Так
поверите, всех перекалечило, и даже того, что на крыше был, - а у меня -
ни одной царапины.
- А я так сроду невезучий, - усмешливо отозвался Емельянов, - пять
ранений, одна контузия. И сейчас вот опять не повезло.
...Время здесь, в подвале, тянулось уныло и медленно. Часов ни у кого
не было, и день или ночь - узники определяли только по глухому топоту
охранников над их головами. Ночью часовые спали. Зато ночью не спали
крысы - это было их время. С истошным писком они носились по соломе, по
ногам людей. Когда крысы совсем наглели, Кольцов зажигал спичку, и они
торопливо, отталкивая друг друга - совсем как свиньи у кормушки, - исче-
зали в узких расщелинах между камнями.
Первое время узники много переговаривались друг с другом. Потом паузы
длились все дольше и дольше. Человеку перед смертью, может быть, нужно
одиночество. Люди то ли спали, то ли, лежа с открытыми глазами, думали
каждый о своем, одинаково безрадостном и тревожном.
Кольцов, ворочаясь на соломе, проклинал обстоятельства, сунувшие его
в этот погреб. Проклинал именно обстоятельства, потому что его вины в
происшедшем не было. Все шло так, как было задумано Фроловым, и ни в
чем, ни в одной мелочи, не отступил он от своей легенды, от той роли,
которую предстояло ему сыграть. Все началось удачно: он вышел на людей,
которые взялись переправить его к белым, и этот новый Кольцов, в образе
которого он стал жить, не вызвал подозрений, он, во всяком случае, ника-
ких специальных проверок не заметил. И Волин и Дудицкий, вместе с кото-
рыми он должен был переправиться через линию фронта, тоже отнеслись к
нему, как к своему, таким образом, первая часть их с Фроловым плана
удачно осуществилась, и, если бы не налет банды, Кольцов уже, должно
быть, приступил бы к выполнению своего задания.
О возможной близости смерти Кольцов не думал - очень долго она была
рядом, и сама возможность гибели стала привычной, обыденной частью его
солдатской судьбы. Нет, не о смерти он думал сейчас, а только о том, как
вырваться отсюда. И все время остро жалила досада, что неудача настигла
его именно сейчас, когда он наконец дождался своего дела. Все годы на
чужбине он был только офицером Кольцовым, который добросовестно и умело
делал то, что положено офицеру. Но ведь была у него и другая жизнь, дру-
гое, главное предназначение, и не по своей воле большевик Кольцов в этом
главном осторожничал и таился гораздо больше, чем товарищи его по пар-
