Проводив Щукина выжидательным взглядом, Ковалевский затем грузно сел
на скамейку и некоторое время молча и недоуменно, как на странного нез-
накомца, смотрел на Кольцова. В тишину камеры как бы втекал гул отдален-
ной канонады. Глуше отзвуки ее явственно слышались здесь, в подвале. За-
тем Ковалевский, не поднимая головы и не глядя на Кольцова, тихо и дове-
рительно заговорил:
- На допросах вы не сказали, но, быть может, скажете мне: где Юрий?
Вы ведь понимаете, что меня тревожит его судьба.
Кольцов сочувственно посмотрел на Ковалевского, жалея его.
- Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Он - в надежных руках.
Теперь Ковалевский поднял голову, из-за пенсне на Кольцова смотрели
очень смирные и мелкие глаза.
- И это все, что вы мне скажете?
- Да, ваше превосходительство! - твердо ответил Кольцов и, подумав,
добавил: - Юрий - хороший мальчишка. Он разберется во всем и выберет в
этой жизни правильную дорогу.
- Он что, знал, кто вы? - удивленно спросил Ковалевский.
- Знал, ваше превосходительство.
- Бож-же! Сын дворянина, офицера русской армии!.. Могу я себе предс-
тавить, какую вы уготовили ему судьбу!..
Ковалевский поднялся со скамьи, медленно взошел по ступеням, обернул-
ся. Внимательно и печально посмотрел на Кольцова.
- Не понимаю!.. - опять тихо сказал он. - Не понимаю!.. Вы - боевой,
заслуженный офицер русской армии... вас ждало блестящее будущее... Как
это произошло? Почему вы пошли в услужение к большевикам?!
На лице Кольцова мелькнула едва заметная, почти веселая усмешка.
- Зачем же - в услужение, ваше превосходительство? Я сам большевик.
Ковалевский рывком открыл дверь камеры и сухо добавил:
- Завтра вас отправят в Севастопольскую целость и предадут военно-по-
левому суду.
- Я знаю, ваше превосходительство, меня ждет виселица.
И клянусь вам, ничего не боюсь и ни в чем не раскаиваюсь.
- По традициям русской армии вас, как офицера, расстреляют.
Ковалевский постоял еще немного и медленно пошел по коридору.
- Владимир Зенонович! - окликнул его Кольцов, и Ковалевский с ка-
кой-то внутренней надеждой остановился. - Я думаю, Владимир Зенонович,
что последнее слово останется всетаки за нами, - сказал Кольцов. - Да вы
и сами в этом, кажется, начинаете убеждаться... Слышите?
Кольцов поднял глаза вверх, невольно прислушиваясь к далекому гулу
фронтовой канонады. Она глухо перекатывалась, точно по крыше здания
кто-то передвигал тяжелые валуны.
- Я уважаю фанатизм... но до известных пределов, - сказал Ковалевс-
кий. - Вам-то что от того, что красные победят? Вы к тому времени уже
будете прахом!..
И Кольцов еще долго слышал шаги командующего, шаркающие, бессильные,
стариковские шаги. Это были шаги побежденного...
