И не успела отзвучать последняя, непривычно длинная для нашего земно-
го слуха цифра, как толевая крыша над головой совершенно бесшумно, как
во сне или в сказке, взмыла вдруг ввысь, с треском слетела с петель до-
щатая дверь и горемычная судьба моя вскричала ликующим голосом товарища
капитана Бесфамильного:
- Фиксируйте, немедленно фиксируйте их!
Вспыхнули съемочные софиты, застрекотали кинокамеры. Два дюжих ком-
мандос с опрыскивателями, стоя на крыше соседнего сарая, принялись
усердно опшикивать помещение сарайчика.
Не знаю, что конкретно имел ввиду товарищ капитан, но лично меня
Афедронов зафиксировал профессионально. Я и ахнуть не успел, как он кру-
то заломил мне руки за спину. Согнутый в три погибели, я взглянул на то-
варища по несчастью промеж ног своих и запоздалое "ах!" - возглас неска-
занного, описанию не поддающегося изумления - непроизвольно исторгся из
горестной груди моей. Под воздействием химикатов фотопроявителя голубо-
вато светящееся Нечто, словно хохмы ради нареченное Вовкиным-Морковки-
ным, буквально на глазах стало обретать все более и более отчетливые
очертания.
- Ну же - смелее, смелее! - подбодрил довольный товарищ капитан. - И
Христа ради, - поотчетливее в проявлении своей классовой сущности, Марк-
сэн Трансмарсович! А вы, товарищи операторы, фиксируйте, с предельной
тщательностью фиксируйте все, а в особенности вот этот вот - обратите
внимание - в его мохнатой лапочке зажатый, обыкновенный такой с виду ко-
робочек! И чтобы крупно - на весь экран!
Да, дорогой читатель, ненавистный товарищ капитан не оговорился. Это
была именно лапочка, а не рука. Существо, теперь уже окончательно обоз-
начившееся через посредство фиксажа, человеком со всей очевидностью не
было. Оно больше напоминало то пресловутое млекопитающее, от которого
мы, люди, не произошли, как наивно заблуждался Ч. Дарвин, а в которое
как раз наоборот - превращались в результате быстрой и фатально неизбеж-
ной инволюции. На верстаке агента турецкой разведки Минтемира Гайнутди-
нова сидела сравнительно небольшая глазастая обезьянка, точнее даже не
обезьянка, а лемур. И если б в нашей милой компании каким-то чудом ока-
зался вдруг Кондратий Комиссаров, который помимо поэта К. Р. уважал еще
и нашу советскую энциклопедию, он (в качестве информации к размышлению)
сообщил бы всем присутствующим, что - примо: лемурами по верованиям
древних римлян назывались души умерших, и что - секондо: именно так име-
новались очаровательные, понимаешь, полуобезьянки отряда приматов, оби-
тавших в диких, понимаешь, лесах ихнего сраного Мудогаскара. Но пос-
кольку Кондратия с нами, увы, не было, его роль на себя взял идиот Афед-
ронов. Еще выше заломив мне руки, он заорал:
- Так ведь это же - макака!
И все дружно рассмеялись, отчего огромные глаза Марксэна Трансмарсо-
вича стали еще больше и - как мне показалось - влажнее. Я еще прис-
тальнее вгляделся в его мордашку и вдруг вспомнил странный, над письмен-
ным столом все того же великого князя и поэта фотопортрет.
- Ах, вот оно что! Вот оно, оказывается, в чем дело! - вырвалось у
меня.
- Обратите внимание, товарищи, - заметил сияющий товарищ капитан, -
теперь даже нашему Тюхину что-то стало ясно. Ну в частности гражданин
Тюхин понял, что крупно просчитался, недооценив нас, чекистов! Дорогие
товарищи! Дамы и господа! Соратники и коллеги! Только что вы стали сви-
детелями блистательного завершения нашей операции под кодовым названием
"Наивный трансмутант". Детали и подробности позднее, на торжественной
пресс-конференции. А сейчас я хотел бы особо заострить ваше внимание на
самой, пожалуй, существенной особинке этого поистине исторического Де-
ла... Гражданин Вовкин-Морковкин, ну-ка дайте мне то, что у вас в пра-
вой... э... конечности... Живенько-живенько! А вы, товарищи корреспон-
денты, граждане понятые, господа спонсоры, - вы фиксируйте, фиксируй-
те!..
- Вот здесь вот, - тряся коробком, взволнованно продолжил товарищ
Бесфамильный, - здесь находится то, ради чего десятки наших лучших,
опытнейших сотрудников трудились не покладая рук, не жалея сил, здо-
ровья, а подчас - и самой политической репутации...
Защелкали затворы фотоаппаратов. От вспышек блицев потемнело в гла-
зах. Мучительно захотелось укусить самого себя за воротник пижамы.
- В этом маленьком, неказистом свиду шпионском контейнере, - сказал
мой бывший следователь, - находится, не побоюсь этого слова, - ключ к
разгадке самой жгучей, самой таинственной из всех тайн нашего социалис-
тического по форме и далеко не капиталистического по содержанию сущест-
вования. В этом спичечном коробочке своего рода пропуск в иной, рази-
тельнейшим образом отличающийся от нашего, мир - в Страну Счастливого
Прошлого, где, товарищи, как и обещали Теоретики и Основоположники, -
вдосталь всего: света, счастья, жизненного пространства, бесплатного
спецпитания, жизнерадостных песен, хороших книжек и фильмов, любимых де-
вушек и мальчиков, неиссякаемого оптимизма!.. Да-да, друзья мои, это он
- тот самый Иной Мир, о котором так много и так вдохновенно говорил и
писал наш товарищ Левин!..
Раздался всеобщий и полный вздох. Толпа всколыхнулась. Притиснутый к
стенке сарая Афедронов коротко, с убийственным китайским "хэком" рубанул
кого-то ребром своей занаменитой ладони. Еще, еще и еще раз!.. Толпа
отпрянула. Афедронов поднял меня и прислонил к стене. В глазах затанце-
вали маленькие кровавые лебеди.
И тут раздался скрип, тонюсенький такой, жалобный. Поначалу мне пока-
залось, что звук этот издает подцепленная на крюк подъемного крана толе-
вая крыша сарайчика, но дело было не в крыше, которая даже не поехала, а
прямо-таки полетела. Дело было не в ней. Небольшой, с Питера Пэна вели-
чиной, лемур - плакал. Ртутные слезинки катились из его большущих неми-
гающих глаз.
Товарищ капитан поднес полуоткрытый коробок к объективу японской те-
лекамеры и бережно, двумя пальцами извлек из него содержимое. Это был
крестик, самый что ни на есть обычный, чуть ли не алюминиевый, на суро-
вой, с неумелым узелочком, нитке...
Да, дорогой читатель, из песни слов не выкинешь. Мой бывший следова-
тель извлек из спичечного коробка именно то, что я, Тюхин, счел за самое
нужное, самое-самое необходимое для неотвратимо, по моим представлениям,
дичавшего в Военно-Таврическом саду Папы Марксэна. И для меня - Тюхи-
на...
Господи, никогда не забыть мне этого безбрового, на глазах пустеющего
лица. Примерно так же смотрел на меня в Хельсинки один мой соотечествен-
ник, когда я выронил на асфальт две только что купленных у ночного так-
систа бутылки.
Противно затарахтело, точно А. Ф. Дронов потер чьей-то не в меру наг-
лой мордой по горбылям сарайчика. Впрочем, на этот раз я сразу же пос-
мотрел на Марксэна Трансмарсовича и, как всегда, не ошибся. Главный сви-
детель и очевидец всего того, чему еще предстояло стрястись на белом
свете и в нашей с вами несчастной стране, в частности, - хохотал. Само-
забвенно, от души и в абсолютном одиночестве, как В. И. Ленин в Горках.
- Ну... Ну, Тюхин, - вытирая кукольные свои глазищи кончиком хвоста,
наконец выговорил он, - ну, Тюхин, на этот раз даже я опростоволосился!
Диа фрэнд, вы даже не догадываетесь кто вы такой после этого!..
Я уронил голову на грудь:
- Догадываюсь...
- Да где там! - махнул лапочкой Вовкин-Морковкин. - Вы думаете, что
вы - гений человечества, но ведь это не так. Вы не гений, вы куда
больше, чем просто гений, вы - Тюхин, друг мой! О, Святая Неадекват-
ность! - ведь вы же все на свете перепутали! Я вас о каком коробочке
просил?
Я пожал плечами:
- Ну об этом, с самолетиком.
- Но с каким, с каким, путаник вы несусветный?! Ведь это же, - и тут
он показал на коробочек в руке товарища капитана, - это же "Фантом". -
Товарищ Бесфамильный вздрогнул и уставился на этикетку слепым, ничего не
видящим взором своих, теперь уже не ноликов, а крестиков. - Это амери-
канский истребитель "Фантом", он же Ф-18. А ведь я вам, Тюхин, говорил
про МИГ-29!.. Вы просто открыли не тот ящик стола, дорогой, практически
бесценный мой сообщник!..
Я пошатнулся. Я вдруг представил себе мадагаскарскую полуобезьянку с
православным крестиком на груди, и ноги мои, бесконечно уставшие от вер-
тикальности позвоночника, тюхинские мои ноженьки, подогнулись и я, по-
добно Ричарду Ивановичу, пал на колени.
- Да полно, полно, - мягко утешил меня латинолюбивый и лемуроподобный
Марксэн Трансмарсович, - а то еще подумаете, что я в претензии. Отнюдь,
Тюхин. Все как нельзя лучше. Это, голубчик, самая талантливая, самая
плодотворная ошибка в вашей жизни. Вы только взгляните на товарища капи-
тана, Тюхин! Да вы ведь не одну дверь, вы и его перекрестили, крестоно-
сец вы этакий. Большущий крест, Тюхин, поставлен вами на его замеча-
тельной карьере.
- Убрать посторонних, - чужим, опустевшим голосом скомандовал мой до-
рогой крестничек.
Замелькали "демократизаторы" и саперные лопатки. Зазвенела разбитая
оптика. Крякая, зачастил правой - ударной - рукой младший подполковник
Афедронов.
Вскоре у Рустемова сарайчика остались только свои.
Утомленный товарищ капитан сел прямо на сырую от фиксажа землю. Он
вытянул ноги в надраенных до парадного блеска хромачах и снял фуражку.
Волос на его голове уже почти не было.
- Профессор, морковки не желаете? - гаснущим голосом спросил он Папу
Марксэна. - Эстонская, трофейная... Не хотите? Ну и напрасно, - и това-
рищ капитан откусил и захрумкал, задумчиво глядя вдаль.
Выдержав характер, мужественный лемур украдкой сглотнул слюну.
- Ну вот, кажется, и все, Тюхин, - грустно сказал он. - Осталось, как
в старой хорошей песне, закурить перед дальней дорогой.
- А не присесть? - усомнился я. - По-моему, и в этой песне слова пе-
ределали.
- Тогда придется присесть. Из песни слов не выкинешь, Тюхин.
И мы с ним присели на завалинке перед сарайчиком. Я вспорол подкладку
своей лагерной камилавочки и аккуратно извлек из тайничка последнюю, для
него, Вовкина-Морковкина, сбереженную сигареточку. Немигающие глазищи
пришельца благодарно засветились.
- Нет, Тюхин, все-таки вы гений в некотором роде, - промурлыкал он. -
Товарищ капитан, спичек не найдется?
Впавший в транс Бесфамильный кинул ему злополучный коробок.
- Вот так-то оно лучше будет, - сказал Марксэн Трансмарсович и открыл
одно вещественное доказательство и, поцокав языком, надел мне на шею
другое. - Это вам на память, друг мой, - вздохнув, сказал он. - На дол-
гую-долгую...
- А в том, в другом коробочке, там что - ключ был?
- И как всегда вы угадали, Тюхин. Только не ключ, а ключик. Этакий,
знаете, золотой и совершенно сказочный...
И я, Тюхин, понимающе кивнул головой и достал свою позолоченную зажи-
галочку. Марксэнчик прикурил и глубоко, с наслаждением затянулся.
Смеркалось. Черный как туча, Афедронов говорил с кем-то по рации. До
слуха доносились отдельные, рубленые фразы: есть!.. так точно... никак
нет... будет исполнено... Отстраненно хрумкая морковкой, товарищ капитан
с каждым мигом все заметнее терял лицо. Помимо двух крестиков на сомкну-
тых веках, на лбу его отчетливо проступил третий...
- Так куда же вы теперь, без ключика?
- Назад, только назад, Тюхин!
- То есть - в Будущее? В чье, в наше?
- Ну нет, - засмеялся Марксэн Трансмарсович, - в этом Королевстве
Кривых Душ я уже, с вашего разрешения, побывал. Есть у меня другой марш-
рутец, поинтересней. Там, Тюхин, ждут меня. А вас ждут?
- Не знаю, - прошептал я. - Кажется...
- Тогда - пора. "Пора, мой друг, пора", - как сказал один настоящий
и, обратите внимание, Тюхин, почти такой же глазастый, как мы, лемурий-
цы, поэт. - Он положил свою игрушечную лапку на мое колено. - Прощаться
