он признавал это. Мри могли уцелеть - как, впрочем, и корабль. Ка-
кое-то время он был одержим мыслями о самоубийстве, но потом в его
воспаленном мозгу промелькнуло воспоминание, что все наркотики выбро-
шены.
- Ци'мри,- сказал в конце концов о нем Ньюн, который поднялся
и некоторое время вглядывался в его лицо.
Презрение в голосе мри обжигало. Ньюн пошел прочь, и возмущен-
ный этим Дункан нашел в себе силы справиться с затуманенным сознанием
и подняться. Он сразу же почувствовал дурноту, но на этот раз успел
добраться до туалета, а потом, смахивая ресницами слезы с глаз, умыл
лицо и попытался совладать с дрожью, которая сотрясала его конечности.
Он вернулся в каюту и попробовал ходить из угла в угол. Но
когда он дошел до середины, в голове у него помутилось, и он потерял
равновесие. Он рванулся к стене, как сумасшедший, протягивая руки, и,
обессиленный, прислонился к ней.
Ньюн стоял, наблюдая. Он, казалось, недоумевал, осматривая
Дункана сверху до низу; лицо закрывала вуаль.
- Ты был кел'еном,- сказал наконец Ньюн.- Кто же ты теперь?
Дункан постарался что-нибудь сказать, но слова застряли у него
в горле. Ньюн подошел к своему убогому ложу и уселся там, и Дункан то-
же сел на твердый пол, желая подняться и идти, и доказать мри, что тот
неправ. Но сил не было. Презрение Ньюна терзало его. Вспомнив о време-
ни, Дункан попытался подсчитать, сколько дней он провел подобным обра-
зом, без мыслей, сбитый с толку.
- Вопрос,- сказал Дункан на хол'эйри.- Сколько днейЄ сколько
дней прошло?
Он не ожидал, что Ньюн ответит, заранее приготовившись к мол-
чанию или злобе.
- Четыре,- тихо сказал Ньюн.- Четыре, со времени начала твоей
болезни.
- Помоги мне,- попросил Дункан, с трудом открывая рот.- Помоги
мне подняться.
Мри молча поднялся и подошел к нему, и взял за руку, поставил
его на ноги и помог ему идти; опираясь на него, Стэн мог двигаться.
Дункан старался привести свои чувства в порядок, и, пытаясь обмануть
их, убедил Ньюна сопровождать его при обходе их сектора, стремясь за-
няться привычными делами.
Он отдохнул, как мог, мускулы были по-прежнему напряжены; и на
следующее утро начал все снова, и на следующееЄ и на следующее, твердо
решив, что новый прыжок не выведет его из строя.
Это случилось через несколько дней; и на этот раз Дункан под-
нялся, крепко ухватившись за поручень, борясь с тошнотой. Немного по-
годя он решил пройтись по каюте, и это ему удалось; потом, задыхаясь,
он добрался до своего ложа.
Он мог, подумал Дункан, чувствуя, как в нем поднимается го-
речь, позволить мри умереть, оставшись в комфорте и безопасности; он
ненавидел способность Ньюна переносить прыжки, его необъяснимую уста-
новку сознания, которая позволяла выдержать постепенный вход в подп-
ространство и выход из него.
А Ньюн, так или иначе ощущая его горечь или нет, соизволил за-
говорить с ним снова - сидя рядом, мри произносил длинные монологи на
хол'эйри, словно остальное его не касалось. Временами он пел монотон-
ные песнопения, и настаивал, чтобы Дункан повторял их, заучивал их:
Дункан нехотя подчинялся - лишь бы его в конце концов оставили в покое
- и вновь были бесконечные вереницы имен, и рождений, и слов, которые
ничего не значили для него. Все это его не интересовало - но в конце
концов ему стало просто жаль мри, который наполнял историей, мифами
своей расы столь ненадежный сосуд. Он чувствовал, что катится вниз:
битва выиграна слишком поздно. Его часто мучила рвота; конечности сла-
бели; он становился худым как мри, и более хрупким.
- Я умираю,- поведал он Ньюну, когда изучил хол'эйри настоль-
ко, чтобы сказать это. Ньюн печально посмотрел на него и снял вуаль,
что означало желание поговорить очень откровенно; но Дункан не снял
вуаль, предпочитая скрывать свое лицо.
- Ты хочешь умереть? - спросил его Ньюн с глубоким уважением.
На мгновение Дункан испугался, решив, что мри немедленно поможет ему в
этом, потому что скажи мри: ~Ты желаешь чашку воды?~ - тон был бы тем
же самым.
Он поискал подходящие слова.
- Я хочу,- сказал он,- пойти с вами. Но я не могу есть. Я не
могу спать. Нет, я не хочу умирать. Но я умираю.
Ньюн сдвинул брови. Глаза его мигнули. Он протянул изящную,
золотистую руку и коснулся рукава Дункана. Это был странный жест, акт
сострадания - Стэн достаточно изучил мри, чтобы понять это.
- Не умирай,- серьезно попросил его мри.
Дункан едва сдержал готовые прорваться рыдания.
- Мы должны играть в ~шон'ай~,- сказал Ньюн.
Это было безумием. Дункан хотел было отказаться, потому что
руки его дрожали, и он знал, что будет промахиваться: ему показалось,
что лучшего способа покончить с собой не придумаешь. Но мягкость Ньюна
обещала другое, обещала дружбу, занятие на долгие часы. Игрок не мог
думать ни о чем другом, когда играл в ~шон'ай~.
По соседству с красной звездой, пять дней без прыжка, они иг-
рали в ~шон'ай~ и говорили друг с другом, незакрытые вуалями. Игру
сопровождало песнопение, и руки отбивали ритм - так играть было еще
труднее. Но Дункан научился, и теперь, даже засыпая, он чувствовал
этот ритм, который завораживал, завладевал всем его разумом; и впервые
за много-много ночей он спал глубоким сном, и утром он ел больше, чем,
как ему казалось, был способен.
На шестой день, рядом со звездой, ритм игры стал более быст-
рым, и Дункан терпел боль от попадания по кости, и научился обходиться
без сострадания Ньюна.
Еще дважды стержень попадал в него: один раз Стэна подвели
нервы, а другой - собственная злость. После первого раза он разозлился
и бросил стержень, нарушив правила игры. Ньюн вернул ему стержень с
такой ловкостью, что Стэн растерялся. Дункан вытерпел боль и понял,
что потерять сосредоточенность из-за страха или гнева означало испы-
тать более сильную боль и проиграть игру. Он заставил себя собраться и
играл в ~шон'ай~ всерьез, пока еще с жезлами, а не с острой сталью,
как играют келы.
- Почему,- спросил он Ньюна, когда у него накопилось достаточ-
но слов, чтобы спрашивать,- играя, вы раните своих братьев?
- В ~шон'ай~ играют,- сказал Ньюн,- чтобы заслужить жизнь,
чтобы постичь разум Народа. Кто-то бросает. Кто-то получает. Мы игра-
ем, чтобы заслужить жизнь. Мы бросаем. Руки пусты, мы ждем. И мы учим-
ся быть сильными.
В Игре был порог, за которым лежал страх, и те, кто играл,
знали наверняка, что пощады не будет. Об этом можно было на некоторое
время забыть, пока темп был под силу, и лишь потом осознать, что это
всерьез и что темп увеличивается. Страх поражал нервы, и Игра раство-
рялась в боли.
~Играй~,- посоветовал ему Ньюн,- ~чтобы заслужить жизнь. Бро-
сай свою жизнь, кел'ен, и лови ее в свои руки~.
Он слушал и понял наконец, почему мри испытывает огромное нас-
лаждение от этой игры.
И он впервые познал своего рода безумие, которое позволяло мри
не только выжить, но и наслаждаться чудовищными ощущениями прыжков, в
которых корабль бросал себя с кажущейся беспорядочностью от звезды к
звезде.
Они прыгали еще дважды, и Дункан спокойно ждал, когда прозве-
нит тревога и начнется растворение. Он наблюдал за мри, зная, о чем
думает стоящий перед ним кел'енЄ зная, как расслабиться и бросить себя
без остатка в ритм Игры, чтобы последовать за кораблем и не бояться.
Дикий смех охватил его, когда они выходили из второго прыжка:
в планетарной разведке его учили, как ~выжить~, но то, как это проис-
ходило в Игре, было чем-то совершенно чуждым - беззаботное безумие, в
котором и состояло мужество мри.
Кел'ен.
Он что-то потерял, нечто, чем дорожил когда-то; и так же, как
и тогда, когда он швырнул в забвение все остальное, что прежде принад-
лежало ему, чувство утраты было смутным и отдаленным.
Ньюн молча смотрел на него оценивающим взглядом, и Стэн встре-
тил этот взгляд прямо, все еще не в силах избавиться от мыслей об ут-
рате. Один из дусов, малыш, обнюхал его руку. Стэн отдернул ее, отвер-
нувшись под укоризненным взглядом Ньюна, и пошел в свой угол - поступь
его была твердой, хотя чувства отказывались поверить в это.
Он не был тем, кого отправлял Ставрос.
Он сел на свое убогое ложе и взглянул на календарь, который он
начал выцарапывать и который забросил. Прошлое больше не имело значе-
ния; важно было лишь то, что теперь у него будет достаточно времени,
чтобы он действительно мог забыть.
Забыть письменность, забыть человеческую речь, забыть Кесрит.
В его прошлом имелись пробелы, да и в настоящем их тоже хватало -
взять хотя бы те ужасные и заполненные лихорадкой часы; а иногда его
память выкидывала фокусы и почище - Стэн вспоминал какие-то вещи, ко-
торые казались слишком странными в этом корабле, в этом долгом путе-
шествии.
Мрак, о котором говорил Ньюн, начал проглатывать это, ибо в
нем не существовало меры, и направления, и причины.
Тем же самым куском металла, которым делал отметки, Дункан за-
тер их, уничтожив записи.
12
Дни складывались в месяцы. Дункан проводил их, тщательно соб-
людая распорядок, разбирая узлы машин, которые не нуждались в этом, и
вновь собирая их - лишь бы быть занятымЄ играл в ~шон'ай~, если Ньюн
соглашался; запоминал бессмысленные цепочки имен и постоянно твердил
про себя на хол'эйри слова, которым он недавно научился, занимая руки
игрой узлов, которой Ньюн научил его, или на камбузе, или еще ка-
ким-нибудь занятием, которое пришло ему в этот момнт в голову.
Он научился обязательной для келов работе по металлу; научился
вырезать - сделал из пластика глуповатую фигурку дуса, и сначала не
знал, что с ней теперь делать; но потом ему пришла в голову неожидан-
ная мысль.
- Отдай его госпоже,- сказал он, когда дус, как ему показа-
лось, стал вполне похож на настоящего; и сунул фигурку в руки Ньюна.
Мри, казалось, расстроился.
- Я попробую,- пробормотал он со странной серьезностью, и сра-
зу же поднялся, и пошел, как будто просьба Дункана была делом огромной
важности.
Он вернулся не скоро, и устроился на полу, и поставил малень-
кую фигурку дуса между ними на циновку.
- Она не приняла, кел Дункан.
Никакого оправдания отказа госпожи; Ньюн не мог извиняться за
приговор Мелеин. Стало ясно, почему Ньюн не хотел даже попытаться
взять подарок для нее, и через мгновение лицо Дункана вспыхнуло. Он не
одел вуаль, но угрюмо смотрел вниз, на отвергнутую нескладную малень-
кую фигурку.
- Ну что ж,- сказал он, пожав плечами.
- ~Бу'айна'эйнейн~Є ты вторгся,- сказал Ньюн.
~Дерзкий~,- перевел Дункан, по-прежнему заливаясь краской.
- Еще не время,- сказал Ньюн.
- А когда придет время? - резко спросил Дункан, слыша мягкий
вздох мри. Ньюн закрыл лицо вуалью, обидевшись, и поднялся.
Брошенная маленькая фигурка лежала там два дня, пока Ньюн,
коснувшись Стэна, негромко спросил, может ли он взять ее.
Дункан пожал плечами.
- Бери,- сказал он, радуясь, что может наконец избавиться от
нее.
Та исчезла в складках внутренней мантии Ньюна. Ньюн поднялся и
вышел из каюты. Дусы двинулись следом и вернулись, и, обеспокоенные,
вышли снова.
В главном коридоре проходила незримая граница. Дункан знал
места, куда он может пройти внутри корабля, а куда - нет, и не пытался
нарушить запрет. Он был отстранен не от работ по кораблю, а, главным
образом, от общества Мелеин; Ньюн входил и выходил оттуда, но Стэн не
