в лучшем мире. Ермин говоришь.- Филин опрокинул взор вовнутрь, замутил
роговицу раздумьем, разговаривал с почившим отцом, прикидывая время и
место встречи.
Шпындро не перебивал, стараясь даже выражением лица соответствовать
перепадам настроения Филина и скачкам его мыслей. Внезапно перехватило
дыхание: вдруг Кругов раньше успел провести тайный разговор? потому и
мелькнуло в его взгляде скрытое торжество, когда встретились глазами в
приемной, а было ли торжество? не установить доподлинно, может приви-
делось, можно б развеять сомнения, выведав у секретаря - присутствова-
ла же при их немом обмене взглядами да разве спросишь: углядела тор-
жество в глазу Кругова или нет?.. Вдруг соперник щедрее задарил Фили-
на, вдруг обошел и не на полкорпуса, а на круг, а то и два. И фами-
лия-то Кругов! Дурное предзнаменование. И тогда Шпындро со своими под-
ношениями, выделенными с собесовской скупостью Натальей, окажется сме-
шон и мелок, хотя по себе судя и малый дар греет душу, а лишнего никто
давать не привык, каждый соизмеряет, будто на весах, подношение и воз-
даяние. Шпындро закинул ногу на ногу, подцепил листок лжепиьма с со-
седнего стула, обмахнулся, стало жарко. Филин движение перехватил хоть
и повернутым внутрь взором. Молчали. Шпындро знал, пока кабан папиросу
в угол рта не уткнет, разговор не завяжется. Филин помял папиросу в
одинаково толстых и одинаково коротких пальцах, крошки табака сгреб
ковшиком согнутой правой кисти на ладонь левой, стряхнул в урну.
Дымовая завеса привычно застлала лицо Филина и, как и предвидел Шпынд-
ро, слова стали выпрыгивать из сизой пелены:
- Болею я, может пора кресло освободить.- Пауза.- Кто-то после меня
поселится здесь.
Шпындро напрягся. Началось. Намекает, мол, сейчас я тебя заброшу годка
на три, а то и на все пять, глядишь глянец до конца дней на всю свою
жизнь успеешь навести, а уйду до твоего отбытия и загонят в тупик веч-
ным ожидальщиком, пиши пропало. Игорь Иванович поражался коловращению
соображений, отрывочных мыслей, просто лиц в мозгу в эти минуты,
сквозь мельтешение дум внезапно выскочило, как карта в руке фокусника:
бабка Мордасова врачует по-народному, когда сама на ногах, даже от ку-
рева может отлучить и, как уверял Колодец, вообще все может перетрях-
нуть в человеке, чуть ли не старца перелицевать в молодца.
- Ну что вы.- Шпындро придал лицу выражение предельного участия, даже
соскочил со стула и бросился к возможному благоустроителю,- у меня
есть человек, только не смейтесь, не отметайте с порога, а у него баб-
ка чудеса творит, поврачует - себя не узнаете, от курева отвратит и
вообще.
- Да ну?..- Филин пыхнул дымным клубом прямо в лицо Шпындро и тот по-
корно принял на себя удар смрадной волны, защипало веки и физическое
покалывание отозвалось радостью: нашел ход! что дары? их все тащат, а
тут родственная поддержка, он же станет отвозить Филина на сеансы: до-
рога, неспешный разговор, тут-то души хоть какие разные и прикипают
одна к другой.
- Знахарка? - уточнил Филин.- Однако. припрет - черту поклонишься. Где
обретается твоя помогательница?
- Я буду возить вас, недалеко, за городом.
- А берет крепко? Шарлатан один мне вдалбливал, с вас бедолаг, чем за-
ломнее дерешь, тем вам больше верится в исцеление. Выходит лекаря-на-
домники к нашей же выгоде нас обдирают. Вишь какая философия вытанцо-
вывается. Чего только люди не удумают.
- Мои проблемы,- взвернул Шпындро и тут же поправился, укорив себя за
слова ему самому противные и расхожие.- Не опасайтесь, это бабка моего
товарища. Никаких денег и не думайте.- Ишь, Колодец теперь у меня в
товарищах. Шпындро усмехнулся внутренне, не выпуская улыбку, заметил,
что Филин и впрямь подобрел насупленным лицом, небось видит, кабан,
себя обновленным, промытым, начинающим жить заново.
- Когда поедем?
Шпындро отбрел к стулу, подобрал упавшее на пол письмо.
- К вечеру доложу!
- Лады.- Филин смял папиросу и доверительно сообщил.- Хорошая, понима-
ешь, поездка, как раз твоего профиля специалист нужен. В этом деле
только ты.- Пауза. Выдох и будто с горечью,- и Крутов сильны, а боль-
ше-то некого забросить.
Шпындро убедил себя, что первый период за ним, однако Филин помахал
перед носом желтой карточкой, припомнив Кругова, и как бы намекая, что
его судейство в их борьбе при всем расположении к Шпындро, конечно же,
беспристрастное.
Шпындро сбежал вниз к входным дверям, где серел таксофон, поставил две
копеечные монеты одна на другую и позвонил Мордасову. Трубку подняла
Настурция, говорила со Шпындро ласково, благодарила за подарок, в сло-
вах женщины звучали тайное приглашение и согласие, о которых Шпындро
мог только мечтать и сейчас же мелькнуло: пошла карта, не дрейфь, вы-
пала моя пятиминутка! Мордасов сначала и не врубился, чего добивается
Шпындро, а когда уразумел, начал канючить, мол, бабка в лежку и сейчас
ей недосуг. Шпындро любое несогласие давно воспринимал всего лишь как
приглашение к торгу; видано ли, чтоб человека не уломать, надо только
условия подыскать подходящие, заронить в душу сопротивляющегося слад-
кие видения, чуть поднажать и ворота отворятся. Игорь Иванович переби-
рал мысленно давние вожделения Мордасова, жаль пропускал мимо ушей его
стенания за ненадобностью и сейчас, чтобы не тянуть время, Шпындро вы-
давил неосторожное: проси, что хочешь? Трубка наполнилась молчанием и
Шпындро, как наяву увидел унылый нос Колодца и очки, которые тот ука-
зательным пальцем спускает на неизменно блестящий, будто протертый
подсолнечным маслом, кончик носа, взгляд Мордасова, выплывающий за
пыльное оконце на пыльную площадь, где толкутся его пьянчужки, нежатся
кверху брюхами ничейные псы, перебегают от станции старушонки в низко
повязанных платках, вываливаются из жалкого ресторанного здания приго-
родные гуляки и, окидывая взглядом свои владения и обитателей, Морда-
сов хочет заготовить единственный верный ответ, услышав редкостное -
проси, что хочешь!
Мордасов, в свою очередь, видел Шпындро и не менее явственно, уж если
Шпына так припекло, промашку дать ни в жизнь себе не простишь; не пон-
равилось Колодцу и воркование Притыки, знал он эти ее придыхи и влаж-
ное дрожание голоса, знал, чем это оборачивается, и как раз очевидное
расположение Притыки к выездному, непонимание, что от таких толком ни-
чего не добьешься, бесило Мордасова. Молчал, наслаждаясь муками Шпына,
пусть покрутится, пусть усечет раз и навсегда, что и Колодцу своя цена
есть и что деньги деньгами, а уважение всякой твари лестно, небось
сейчас не прощает себе Шпын, что за годы взаимных услуг не удосужился
хоть раз пригласить Колодца к себе, хоть на чашку чая, хоть и вовсе
безо всего; однако владения Шпына считались неприкасаемы и от того его
дружественность еще больше втуне бесила неглупого Мордасова, видел он
и глубоко загнанное внутрь высокомерие Шпына, которое тот пытался за-
маскировать матерком в общении с Колодцем и разухабистостью, на грубую
нитку пришитую к его отутюженному облику прощелыги-чиновника, знающего
все ходы и выходы, умеющего по надобности менять выражения лица, как
маски, и более всего поднаторевшего говорить тем нечеловеческим, ужа-
сающим языком собраний и митингов, который годами шлифовался в разных
стенах и доведенный до совершенства стал для многих специальностью и
кормильцем, и смыслом жизни, и гласом божьим.
Будем молчать оба, приказал себе Колодец, я первый не начну, хоть
сдохну, а лучше тихонько положу трубку на рычаг, связь у нас не без
греха, будто разъединилось ненароком, опустил трубку и на вопроситель-
ный взгляд Настурции хрипанул:
- Разъединилось! Вот те, Настурция, и связь без брака! - Вложил щедро
издевку в подтекст и даже не слишком охочая к расшифровке нюансов При-
тыка залилась краской и вышла за шторку. Млеет брачными призраками.
Горит вся, понаслышалась россказней, как выездных телков уводят из за-
таренных многолетними набегами хлевов, и верит, дурища, в небылицы, а
если и были, то одна на тыщу!
Шпындро метался в холле в поисках монет, как назло пусто, подбежал к
милиционеру почти мальчику, робкому, с новобранскими усиками, протянул
пятак, страж в простоте порылся в карманах, развел руками.
- А чего от себя не позвоните?
Шпындро, только что суетливый, метущийся из конца в конец облицованно-
го мрамором холла, замер обездвиженный, будто отбойный молоток, рыкаю-
щий и приводящий в содрогание все вокруг, утих отключенный внезапным
обрывом подводного шланга. Не вопрос милиционера пригвоздил Шпындро, а
выворачивающее душу опасение: как же он забыл, что за перекладиной под
его рабочий стол запрятан пакет с дарами дочерям Филина - Совкам, а
сейчас как раз такое время, что две службистки, при коих Кругов не
посмел бы учинить нелегальный досмотр красноречиво-таинственного паке-
та, отправились пить кофе и в комнате кроме Кругова никого. Шпындро
бросился к лифту, на вытянутой линейке квадратиков над раздвижной
дверью светилась цифра верхнего этажа, второй лифт не работал, Игорь
Иванович привалился к прохладной стене и отер пот ладонью.
- Вам плохо? - Секретарь Филина возникла ниоткуда, глядя в упор.
Шпындро подобрался, механизмы привычной лживости включились сами со-
бой, сразу же, отрабатывая версию, выгодную их обладателю:
- Третий день хожу с температурой! - Шпындро, едва разлепил губы.
- Взяли б бюлетень.- Секретарь допытывалась с напором, зная что ей не
откажут, не поставят на место, за ней незримо витал дух Филина, дух
начальственного кабинета и злить ее все равно, что гневить всесильных
духов.
Шпындро подобрался, скроил полуприветливую улыбку, с червоточинкой.
- Работы непроворот, за меня никто не сделает,- следил краем глаза за
светящимся квадратиком цифры, наконец линейка над лифтом ожила и све-
тящаяся цифра поскакала справа налево. Шпындро перевел дух. Секретарь
истолковала это по-своему, как плохо прикрытое недружелюбие; женщина
желчная, неустроенная, она любила, чтобы в ее присутствии нижние чины
цепенели еще более, чем при ее хозяине. Секретарь расстановку сил
представляла исчерпывающе; змеиная улыбка, покровительственная интона-
ция, явное любование предстоящим Шпындро мучением - все сразу отпеча-
талось на мучнисто белом лице в коросте неуемного грима.
- После вас сразу вызвал Кругова, уж почти час сидят!
Черт с ним! Пусть сидят. Игорь Иванович испытал облегчение: главное -
неприкосновенен его пакет, и улыбнулся, секретарь с трудом скрыла
расстерянность: повел себя испытуемый противоположно ожидаемому, выст-
рел в холостую, с чего бы? Поправила пышные волосы с седой прядью,
подсиненной чернилами, и ринулась в повторную атаку, медленно, веско:
- Филин расположен к Кругову, ценит.
Створки лифта распахнулись, Шпындро пропустил секретаря перед собой и,
нажав последовательно кнопки - цифру и ход - сделал вид, что не принял
выпада. Зачем сейчас-то он ринулся наверх? Пакет вне опасности, а уж
если Кругов его поковырял - не помочь, а с Мордасовым так и не удалось
обсудить животрепещущее. В комнате пустые столы, стулья без седоков -
на счастье никого, набрал номер Колодца, поглядывая на дверь, приказ-
ным тоном уведомил, что привезет к мордасовской бабке-целительнице
своего начальника; за ним не заржавеет, не первый год замужем, то бишь
обделывают с Мордасовым свои дела, и должником Шпындро не привык себя
числить, так что холодность Мордасова в этом деле непонятна, тем бо-
лее, что отъезд туда - а ради чего бы он тащил эту тушу за город? - в
их обоюдных интересах.
Вечером Мордасов покормил бабку, протер лосьоном, будто покрытое корой
лицо старухи, шею и подмышки, удивляясь, что бабка почти не потеет.
Может и впрямь святая. Напоил чаем с финским печеньем, отложенным в
булочной по ту сторону путей, тактично осведомился, не примет ли бабу-
