зона дождей еще жить - месяц тужить.
Мордасова не раскочегаришь, ему все трын-трава, Притыка наползла на
живот скупщицы колготок, напоминавший бочку, обтянутую дешевеньким
ситцем и с яростью, таявшей, подобно маслу на растопленной сковороде,
скорее по привычке пугать слабого выдохнула:
- Сниму твою курву с довольства! Без тряпья оставлю! Ей, небось, голя-
ком сподручнее промышлять! - Уже неуверенно подытожила Настурция, по-
тому что в последний год дочь Рыжухи чаще сдавала тряпье Притыке, чем
покупала у нее. В пору вошла дочурка квасная, тоскливо подумала прием-
щица и сразу все стало противно и мелко: сиди себе здесь дурой-дурищей
в кривобокой обшитой дранкой коробке, притулившейся к краю забытой бо-
гом площади не шибко важной станции и пересчитывай невозвратимые де-
нечки собственных годов, а девиц пошустрее раскосые ухажеры улещают и
водят кормить мясом бычков, чьи тушки везут самолетами из Японии, а
при жизни тех бычков молоком отпаивают, как раз, чтоб дочь Рыжухи
впослед отужинала приличествующим образом.
Мордасов чавкнул холодильной дверцей - на свет божий явил банку с пер-
сиками, из шкафа извлек две неказистые тарелки, одну склееную, с щер-
бинками по краю, выловил два могутных персика, водрузил на тарелку и
халдейски угодливо протянул женщинам.
- Прошу откушать по персику мира, вроде как замириться, женщины вы обе
достойные и конфронтации на моей территории я не потерплю.
Настурция первой припала к персику, вымазав губы, одарила Рыжуху улыб-
кой прощения; квасница расправилась с персиком одномоментно, не испы-
тывая недавних затруднений Мордасова, потому как щеки ее могли растя-
нуться не только прикрываючи персик, но и арбуз средних размеров.
Мир воцарился уверенно. Колодец глянул на толпу у входа - после пере-
рыва отщелкало минут двадцать - и побрел к дверному крючку.
Шпындро бездумно ворошил бумаги, будто на вкус пробовал резолюции, ток
воздуха от вентилятора шевелил волоски на проборе. Филин при встрече
сегодня утром кивнул вяло, мутно, по-рыбьи взглянул на подчиненного,
Шпындро глотал слюну при мысли, что Кругов - опасный конкурент - пог-
лядывает на него с особым вниманием неспроста, Игорь Иванович допус-
кал, что битва за выезд уже началась без объявления войны, началась с
тайных разведопераций, с прощупываний и обходных маневров. Битвы эти
изматывали донельзя, просушивали до песчаной пыли, будто прах на донце
неглубоких колодцев в пустыне. Филин мог вести двойную игру, мог опо-
вестить о забугорной вакансии и Шпындро и Кругова одновременно, в по-
пытке потянуть из обоих. С момента намека на выезд стоило забрезжить
отходному застолью, работа и вовсе прекращалась, не считая прихода и
отсиживания на службе, остальное и без того не обременительное, только
по первости суетное и будто бы неоглядное, переставало что-либо зна-
чить. Бумаг исторгалось столько по всяческим поводам, что даже призра-
ка опасности быть пойманным за руку по причине безделья не существова-
ло.
В ногах Шпындро лежал пакет с дарами дочерям Филина. Передача дара при
кажущейся простоте акта считалась делом непростым, со своими извивами,
тупиками и тонкостями, вскрывающимися лишь от многолетней практики -
ни учебников не полистаешь, ни советов прилюдных не услышишь. Тут каж-
дый первопроходец и опыт его остается втуне до конца дней.
До полудня Филин не вызывал и после обеда тоже, в половине четвертого
Шпындро взял проект бумаги, составленный месяца три назад, как раз на
случай, если понадобится мотивированно вломиться к Филину. Настала по-
ра пустить проект письма в ход. Письму повезло - родилось на свет, а
могло так и остаться упокоенным в баллоне шариковой ручки Шпындро.
Письму предназначалась роль повода для беседы и время использовать
этот повод прикатило.
С утра Кругов - случайно ли? наив уверовать в такие случайности - все
время держал Шпындро в поле зрения и даже обедать напросился вместе.
Кругова могло волновать одно - примет ли сегодня Филин Шпындро или
нет? Шпындро заботило то же самое касательно сослуживца и поэтому вза-
имная опека не казалась слишком обременительной и вполне устраивала
обоих.
В половине четвертого Шпындро сделал решительный ход. Поднялся, прово-
жаемый взглядом Кругова, и вышел в коридор, зная, что Кругов последует
за ним. На половине пути до кабинета Филина Шпындро замер, не слишком
продуманно выбрав место остановки, обернулся и увидел позади Кругова,
тот безразлично приближался и неожиданно свернул к двери туалета. Ах,
черт, укорил себя Шпындро, не там тормознул. Кругов прикинулся, что
шлепает в туалет, а сам Шпындро выглядел дурацки, застыв посреди кори-
дора и пристально патрулируя взором поход Кругова по нужде.
Далее Шпындро уловки отмел, до приемной Филина дошагал бодро и с уче-
том изменения соотношения сил, которое стало очевидно вчера ему и сек-
ретарю, решительно попросил всезнающую фурию сплетен и недомолвок уве-
домит Филина, что у Шпындро неотложное дело.
Если Филин не примет - дело дрянь, если заставит ждать, расценить это
толком не удастся, если примет с места в карьер, пожалуй, у Игоря Ива-
новича неплохие шансы.
Филин принял Шпындро через двадцать минут. Предварительно ничего не
прояснилось. В приемную, будто ненароком по дороге из туалета заглянул
Кругов и увидел Шпындро с проектом на коленях. Коллеги скрестили
взгляды и секретарь тут же сообразила, что становится очевидцем важных
событий.
Филин с последней встречи не изменился, те же желтоватые седины, на-
колки, грубой лепки лицо, окутанное клубами беломорного дыма, но в
глазах-щелках Шпындро почудился свет решимости, которого в прошлый раз
не было, а значит сегодня разговор мог принять более определенный ха-
рактер и тогда наличие даров дочерям - сувкам филинова помета величал
их Игорь про себя - под рукой подтверждало необыкновенную предусмотри-
тельность Шпындро.
Разговор шел кругами, перебрасываясь от необязательного вовсе к слу-
чайному и обходя нужное, трогающее за живое каждого из двоих в этом
кабинете. Филин водил мастерски, то натягивал лесу, то отпускал, то
вовсе терял интерес к Шпындро, то неожиданно глаза начальника вспыхи-
вали восторгом взаимонужности. Торопиться некуда, оба на службе, в
стенах, и время здесь принадлежало им безраздельно, само наличие обоих
на рабочих местах или вблизи - только что вышел - вроде бы свидетель-
ствовало о бурной деятельности, во всяком случае ни одному лыко в
строку не поставишь. По городу не шныряют - оба в пределах селекторной
досягаемости.
В тягостном прощупывании Шпындро утешали только мучения Кругова: како-
во тому сейчас? чем дольше Шпындро не возвращается, тем болезненнее
Кругову, неровен час Филин еще обсуждает его деловые качества со
Шпындро? заглазно! вот что нестерпимо жжет и, ставя себя на место Кру-
гова, напрочь отрезанного от событий в кабинете Филина, Шпындро радо-
вался хотя бы тому, что с каждой минутой утекающего времени все более
вздорные мысли одолевают Кругова, подталкивая к импульсивным, поспеш-
ным решениям, через день-два расцветшим ложными шагами.
Филин грел себя другим: пора его верховодства подходила к концу и все
же пока решал он, и этот тренированный малый, чиновный боец, мастер
умолчаний, взрыхлитель почв для недоверия, овладевший всеми приемами
уклончивости, всецело зависит от Филина. Начальник знал, что Шпындро
выезжал, выезжал не раз, значит годы назад его безусловно кто-то тол-
кал - тут случайности почти исключены - но стародавние толкачи могли
уже сойти в небытие или потускнеть значительно в своем величии, а люди
Кругова, напротив, могли не утратить влияния или даже усилить его. Фи-
лин понимал, что и Шпындро, и Кругов умеют ставить дымовые завесы,
случайно обронив вельможную фамилию, проявив неожиданную осведомлен-
ность о расположении комнат дачи и даже намекнув акварельно, что наез-
жали туда. Могли воспоследовать и звонки: одни случайные, другие симп-
томатичные; со звонками Филин давно отработал методику: если звонок
всего один - в расчет таковский не бери; дуриком подвезло выбить из
могущественного лица согласие на участие - мало ли, неловко было отка-
зать, судьбы свела в общем располагающем застолье или жены столкнулись
у косметички - если после первого звонка следовал еще один, заинтере-
сованность давящего носила уже более выраженный, не разовый характер,
а приобретала оттенок покровительства, а уж если судьбу выездного ку-
рировали каждодневными прозвонами, тут уж попахивало густым протекцио-
низмом и тогда не зевай, начинался саперный участок, здесь, зацепив-
шись за невидимую проволочку, ошибались только раз.
Вошла секретарь и кинжальным взглядом - всего одним, метнула испод-
лобья, как каменюку из пращи,- сумела углядеть все: ей более и не тре-
бовалось, навидалась таких сцен всласть; при появлении третьего оба
умолкли, но секретарю и не нужны были слова - проект письма, свернутый
вчетверо, лежал на стуле рядом со Шпындро, свидетельствуя, что никакое
письмо не обсуждалось, а решалось дело куда как более важное - кто по-
едет: Шпындро или Кругов или. всегда, как на бегах, может выскочить
серая лошадка и завершить триумфально забег, сделав ненужным фотофиниш
явным превосходством.
Шпындро знал - наступает пора процеженных, выверенных заявлений, толь-
ко успевай расшифровываь чужие намерения.
- Когда в последний раз ездил? Год что ль из последней ездки?
Шпындро не совладал с возмущением - Филин подначивал, знал же старый
черт все с точностью до дня: когда туда, когда обратно, сколько всего
отбыли - чуть не криком зашелся:
- Я?.. Ермин со мной вернулся, а уж.- Отъехал полгода как! Хорошо
удержался, проглотил про отъезд Ермина. Хотелось топать ногами, биться
головой о стену, зачем же так валтузить? но в глубине души Шпындро
знал - вот она его работа, не частая, но самая важная, основополагаю-
щая - понуро принимать любое, кнутом стеганувшее из начальственных
уст, а лучше не понуро, не весело, а серо и нейтрально, так чтоб и
господь бог не догадался, что у тебя внутри творится. Вовремя осекся,
сказывалась многолетняя выдержка и привычка глотать обидное, кончик
языка забегал меж зубов: пронесло или лишнее сказанул? нервы разгуля-
лись.
- Как дома? - вроде не заметил срыва Филин.
- Порядок,- Шпындро ответил без нажима, как само собой разумеющееся
сказал.
Филин долго вытряхивал папиросу, под тройным подбородком пульсировала
кожа, будто ворочалась бурая жаба, помидорная краснота выползла из-под
воротника и придушила бы Филина кашлем.
Не жилец, а что случится, только хуже будет, мало ли кто на его месте
воцарится, снова мосты наводи, укрепляй быки подмостные, стоя по горло
в воде, того гляди захлебнешься. Шпындро погладил никому не нужное
письмо.
Кашель утих отдаленным ворчанием грома, устав мучать Филина. Хозяин
кабинета недоуменно осмотрел пачку папирос, Шпындро на стуле, бросил
взгляд за окно, будто искал, куда подевался кашель, минуту назад бе-
сившийся меж стен.
- Угу. Ермин. угу,- Филин откинулся в кресле и канцелярская деревяшка
отозвалась скрипом.- Плохо чувствую,- без перехода сообщил Филин,-
вишь как метелит кашелюга, а дымы гонять все не брошу, беда, пока
струей горлодера дыхалку не прочищу, сам не свой. Врачи тоже крутят,
уходят от ответа бросать-не бросать, я смолю с четырнадцати, всю
жизнь, глазки белохалатники отводят, а те что почестнее: сколько кури-
те? ух ты! тогда обрубать небезопасно - синдром отмены, пожуют губами
и добьют, мол, раздумывай сам, а вообще-то хуже курева не придумаешь -
чистое самоубийство. Давление опять же накрепко с куревом повязаны,
повенчаны можно сказать, так и скачет, так и скачет. у меня это и отец
от удара помер, стакан белого хватанул, крякнул и глаза застеклил, все
думали от крепости, жар водочки притушает сосредоточенностью, а он уж
