дят на тебя будто нечто, пока еще живое,хотя они и не могут
обладать жизнью."
Это наблюдения человека, способного на многое,великое,
сравнимое с некоторыми подвигами в нашей западной мифологии.
* * *
Все это началось, когда его всё ещё звали Чарлзом Хобухе-
том - хорошим индейским именем для Хорошего Индейца.
Итак, пчела опустилась на тыльную сторону левой руки Чар-
лза Хобухета. Тогда еще не было никого с именем Катсук.
Его внимание привлекла темно-красная кленовая ветвь, под-
нимающаяся от самого дна ручья в недвижности полудня.
Пчела была черной с золотом, лесная пчела, даже, ско-
рее,шмель семейства Apidae. Это имя с жужжанием промелькнуло в
его сознании как память о днях,проведенных в школе бледнолицых.
Где-то высоко над ним горная гряда опускалась вниз, к Ти-
хому Океану - часть Гор Олимпик, похожая на кривой корень ста-
родавней ели, хватающейся за землю для того, чтобы устоять.
Солнце здесь, наверху, было еще теплым, но по течению
ручья с гор спускался холод зимы, чтобы ледником попасть на
эти покрытые весенней зеленью склоны.
Вот и с пчелой тоже пришел холод. Однако, это был особен-
ный холод, сковавший душу льдом.
Но тогда эта душа принадлежала еще Чарлзу Хобухету.
Правда, он уже провел древний обряд с палочками, тетивой
и обломками кости. Исходящий от пчелы лед подсказал, что ему
следует взять себе имя. Если он сейчас же не возьмет себе име-
ни, то существует опасность потерять обе свои души: душу соб-
ственного тела и ту душу, что ходит в нижнем или верхнем мире
вместе с его истинным естеством.
Неподвижность пчелы на руке делала это очевидным. Он
чувствовал самых разных духов: людей, зверей, птиц - все в од-
ной пчеле.
И он прошептал: " Алкунтам, помоги мне."
Но верховный бог его народа не дал ответа.
Блестящая зелень листьев на винно-красной кленовой ветви
прямо перед ним заполнила все поле зрения. По коре расползлись
лишайники. Конденсирующиеся капли влаги падали дождем на сырую
землю. Он через силу заставил себя отвернуться и поглядел на
другой берег ручья, где стояло несколько ольховых деревьев,
белизна стволов которых выделялась на темной зелени кедров и
елей, растущих на дальнем склоне.
Трепещущие осины, чьи листья смешались с ольховыми, отв-
лекали его сознание,забивали разум. Внезапно он почувствовал,
что нашел свое второе " я ", связанное с окружающим, влияющее
на него и все понимающее. Он утратил ясность логического мыш-
ления и воспринимал сразу обе части своего бытия, что внезапно
стали чрезвычайно концентрированными, лишенными всего наносно-
го. Все лишнее как бы стекло с него и переместилось в осину.
И он подумал: Я центр мироздания, его сердцевина!
После этого пчела заговорила с ним:
- Это я, Таманавис, говорю с тобой...
Слова громыхали в его сознании, называя его истинное имя.
Он громко повторил его:
- Катсук! Меня зовут Катсук.
Катсук.
Это было многообещающее имя, в нем была сила.
Теперь, став Катсуком, он познал все значения этого сло-
ва. Он был " Ка-", приставка, означающая любого человека. И он
был " тсук " - мифической птицей. Человек - птица! В нем те-
перь были корни множества значений: кость, синий цвет, блюдо
для еды, дым, брат... и душа.
И еще раз он повторил:
- Меня зовут Катсук. Я - Катсук!
Обе души слились в одном теле.
Он глядел на чудесную пчелу на своей руке. Пчела стала
самым дальним его воплощением. А пока он подымался, только по-
дымался.
Если он о чем и думал, то лишь о предстоящем суровом
испытании. Это испытание он установил сам себе после горечи,
после умственных озарений в ходе познания древних идей, по хо-
ду размышлений о боязни утратить свой собственный путь в мире
белого человека. Его индейская душа прогнила, когда он жил в
мире бледнолицых. И все же дух заговорил с ним.
Дух истинный и древний.
Глубоко внутри своего сокровенного бытия он знал, что ин-
теллект и образование, пусть даже образование белых, стали его
первыми проводниками в ходе сурового испытания.
Он размышлял о том, как начинал свой подвиг, еще будучи
Чарлзом Хобухетом. Тогда он дождался полнолуния и прочистил
кишечник, напившись морской воды. Еще он поймал выдру и выре-
зал у неё язык.
Кушталюте - символ языка!
Давным - давно его дед объяснил ему все подготовительные
действия, обучая древнему знанию. Дед говорил тогда: " Шаман
превращается в человеко-зверя, одаренного духом. Великий Дух
не желает, чтобы звери делали человеческие ошибки."
И вот теперь Чарлз вступил на путь деда.
Он носил Кушталюте в мешочке из мошонки оленя,висящем на
шее. Теперь он пришел в эти горы. Он следовал по древней лоси-
ной тропе между ольхами, елями и диким хлопчатником. Заходя-
щее солнце было у него за спиной, когда он захоронил Кушталю-
те под полусгнившей колодой. Он захоронил его там, где никог-
да не обнаружит его, но именно здесь придет к нему язык духов.
И все это во имя страданий своего духа.
Он думал: Все началось после изнасилования и бессмыслен-
ной смерти моей сестры. После смерти Яниктахт... маленькой
Ян...
Хобухет тряхнул головой, чтобы избавиться от насевших на
него воспоминаний. Банда пьяных лесорубов увидала Яниктах,
идущую в одиночку и захватила ее юное, наполненное весенней
радостью тело. Её изнасиловали, девушка забеременела и с горя
покончила с собой.
А её брат стал "бродящим в горах".
Вторая часть его души - та, что должна была все понимать
и сочувствовать - ухмыльнулась презрительно и сказала: "Из-
насилованиям и самоубийствам столько же лет, сколько всему че-
ловечеству. А с другой стороны - ведь это же была сестра Чарл-
за Хобухета. Тебя же зовут Катсук."
И тогда он стал размышлять как Катсук: Лукреций лгал!
Знания вовсе не освобождают человека от страха перед богами!
Все окружающее лишь подтверждало эту истину: солнце плыло
над горными грядами, по небу скользили облака, повсюду буйная
зелень.
Наука бледнолицых началась с магии, но никогда не продви-
нулась дальше. Эта наука постоянно давала сбои из-за недостат-
ка результатов, древние же пути познания все ещё сохраняли
свою потенцию. Несмотря на насмешки и оскорбления, обладатели
древних знаний достигали того, о чем рассказывалось в леген-
дах.
Его бабка входила в Братство Орла, а тут еще пчела заго-
ворила с ним. Он очистил свое тело жесткими листьями тсуги,
так что кожа стала кровоточить. Волосы на голове он стянул
лентой из красной кедровой коры. Питался он лишь одними горь-
кими кореньями, пока под кожей не выступили рёбра.
Как долго бродил он в этих горах ?
Вновь подумал он о пройденном пути: земля настолько сы-
рая, что с каждым шагом брызжет вода, могучие ветви над голо-
вой закрывают солнце, все вокруг заросло настолько, что видно
всего лишь на пару метров в любом направлении. В каком-то месте
он прорвался через кусты к ручейку, втекавшему в глубокий, ти-
хий каньон. Человек шел с течением ручья, направляясь к паря-
щим впереди вершинам... вперед... вперед. Тоненькая струя воды
превратилась в полноценный ручей, несущий свои воды внизу, под
тем местом, где стоял он сейчас.
Вот это место !
Внутри Чарлза Хобухета пробудилось нечто живое.
Внезапно он почувствовал в себе всех уже неживущих праро-
дителей, страстно желающих этого его превращения. Его разум
пронзило понимание нескончаемого движения, перетекания между
местами обычного проявления жизни, постоянной готовности,
настороженности, не знающей ни дня, ни ночи. Теперь он узнал,
что это за пчела !
И он сказал.
- Ты Куоти, Изменяющий.
- А кто ты такой ?
- Я - Катсук.
- Кто ты ? - Этот вопрос прогремел в его сознании.
Он превозмог страх и подумал: Гром не страшен. То, что
пугает зверя, не пугает человека. Так что же есть я?
Ответ пришел к нему, поскольку один из его предков знал
его. И он ответил:
- Я один из тех, кто со всем тщанием следует обряду. Я
один из тех, кто не смог по-настоящему надеяться открыть силу
духа.
- Теперь ты знаешь.
Все мысли человека всколыхнулись, обеспокоились, как буд-
то в садке забилась громадная рыба.
Что я знаю?
Окружающий мир все так же был напоен солнечным светом,
запахами и шумом ручья. В ноздри бил все тот же грибной запах
сгнившего дерева. Густая тень листьев нанесла пурпур на пче-
лу,устроившуюся у него на руке.
Человек очистил свои мысли от всего лишнего, кроме одно-
го: того, что необходимо было узнать от духа, балансирующего
на его руке. Пчела заморозила его собственное время - милая,
толстая и смешная пчела. Но это она же подняла рой беспокой-
ных воспоминаний, ненормально обострила все его чувства. Эта
пчела...
Вновь к нему вернулся образ Яниктахт. При этом страдание
пронзило его до мозга костей. Яниктахт - которая не живет уже
шестьдесят ночей. Шесть десятков ночей с того момента, когда
она утопила свой стыд и безнадежность в море.
Он вспомнил себя, склонившегося над незарытой могилой
Яниктахт, пьяного от мучений, пронизываемого лесным ветром.
Сознание вернулось к нему. Он вспомнил себя веселым,
счастливым мальчишкой на берегу, скачущим по мокрому песку,
убегающим от волн. И ему вспомнился выброшенный морем кусок
дерева в форме мертвой, иссохшей руки, валявшийся на песке.
Только вот был ли это кусок деревяшки ?
Он почувствовал опасность, исходящую от этих мыслей. Кто
знает, куда они могли завести его? Образ Яниктахт померк, ис-
чез, будто мысли эти были каким-то образом связаны. Он попы-
тался вызвать в памяти её лицо. Оно вернулось вместе с нечет-
ким видением молоденьких тсуг... поросшего мхом места в лесу,
где пьяные лесорубы насиловали девушку... один за другим...
Его разум отказывался воспринимать что-либо, за исключе-
нием куска дерева, принесенного океаном на излучину берега,
где он когда-то игрался.
Он чувствовал себя старым глиняным горшком, из которого
за ненадобностью были выброшены все эмоции. Окружающее ус-
кользало от него, всё, за исключением духа на тыльной стороне
руки. Чарлз думал: все мы будто пчелы, весь мой народ. Мы раз-
биты на множество осколков, но каждый из нас остается таким же
опасным как пчела.
И, в свою очередь, до него дошло, что создание на его ру-
ке должно быть чем-то намного большим, чем Изменяющий - гораз-
до более сильным, чем Куати.
Это Похититель Душ!
Сейчас в человеке боролись страх и радостное волнение.
Это был величайший из духов. Достаточно ему было ужалить чело-
века, и тот мог превратиться в ужасное чудовище. Он, Чарлз,
станет пчелой для своего народа. Он станет творить ужасные,
страшные вещи, он будет нести смерть.
Он ждал, с громадным трудом пытаясь вздохнуть.
Но вдруг Пчела не пошевелится ? Вдруг они так и застынут
на вечные времена ? Всё его сознание напряглось, натянулось
будто готовый вот-вот лопнуть лук. Все его эмоции отнесло ку-
да-то во мрак, где не было ни малейшего просвета. Его окружало
только пустое небо.
Он размышлял: " Как странно, что такое маленькое созда-
ние обладает громаднейшей духовной силой, более того - оно са-
мо является духовной силой, Похитителем Душ !"
И вдруг пчелы на его теле не стало. Вот только что она
сидела здесь - и её уже нет, осталось только пятнышко солнеч-
ного света, тонированное лиственной тенью, выделяющее рисунок
вен под смуглой кожей.
Тень его собственного существования !
Теперь Пчела виделась ему во всех мельчайших подроб-
ностях: раздутое брюшко, вытянутая паутинка крыльев, цветочная
пыльца на лапках, остроконечная стрелка жала.
