ние на юном лице.
Хокват пребывал в ужасе. Какая-то часть сознания мвальчи-
ка правильно оценила смерть бородатого туриста. Одной смерти
будет недостаточно. Обряда жертвоприношения следует придержи-
ваться до конца. Нельзя допустить, чтобы подозрения Хоквата
внедрились в его сознание. Слишком большой страх способен
убить невинность.
Мальчик затрясся в резких, неконтролируемых спазмах.
Катсук снова присел на корточки, чувствуя нарождающийся
внутри неприятный холодок, и положил руку на плечо Хоквата.
Под пальцами индейца мальчишеское тело пульсировало жизнью. В
нем было тепло, чувство отдаленности конца.
- Ты уже проснулся, Хокват? - настаивал Катсук.
Дэвид отбросил руку индейца, бросив молниеносный взгляд
на нож, висящий на поясе Катсука.
Мой нож, - думал мальчик. - Им убили человека.
Как бы живущая собственной жизнью память подсунула ему
образ матери, предупреждающей, чтобы он был поосторожнее с
этим "дурацким ножом". Истеричный смех рвался на волю, Дэвиду
силой пришлось заталкивать его вовнутрь.
- Хокват, я вернусь через несколько минут, - сказал
Катсук и вышел.
Дэвид никак не мог сдержать стука зубов. Он думал: Хок-
ват!? Я - Дэвид Маршалл. Меня зовут Дэвид Моргенштерн Маршалл.
Сколько бы раз этот сумасшедший не называл меня Хокватом, су-
ти это не изменит.
В рюкзаке убитого был спальный мешок. катсук устроил
постель из мха, кедровых веток и разложил на них спальник. За
ночь тот выбился из под мальчика и теперь валялся комом. Дэвид
окутал им плечи, пытаясь успокоить дрожь. Голова всё ещё боле-
ла в том месте, где он ударился, когда Катсук сбил его на зем-
лю.
К мальчику снова вернулась мысль об убитом туристе. После
того, как Дэвид пришел в себя, и перед тем как они пересекли
реку, Катсук заставил своего пленника вернуться по тропе мимо
окровавленного тела, говоря: " Хокват, возвращайся туда, где я
приказывал тебе прятаться, и там жди."
Дэвид был даже рад подчиниться. Как бы н е хотелось гля-
деть на мертвеца, взгляд всё равно тянулся к ужасной ране на
шее. Мальчик опять поднялся к замшелому поваленному дереву и,
пряча за ним голову, глотал беззвучные рыдания.
Катсук позвал его, когда прошло много-много времени. Ин-
деец захватил с собой рюкзак. На тропе не было ни малейшего
знака от мертвого тела, ни капельки крови.
Они сошли с тропы и вернулись на неё, двигаясь в стороне,
уже только на другой стороне седловины.
На закате в деревьях над рекой Катсук построил из кедро-
вой коры домик-укрытие. Еще он выловил пяток маленьких рыбешек
и испёк их на маленьком костерке, разведенном прямо в укрытии.
Дэвид подумал о рыбе, вспомнил её вкус. Может Катсук сно-
ва отправился за едой?
Перед тем как выстроить убежище на ночь, они перебрались
через реку. Там была обозначенная туристская тропа и мост из
ошкуренных брёвен. Перила моста были скользкими от плесени,
так как от реки поднималась вечная сырость.
А может Катсук спустился к реке, чтобы наловить рыбы?
Перед мостом было объявление: "Проходить только пешком
или на лошадях".
Возле реки кипела своя собственная жизнь. Они увидали
нескольких буро-пятнистых кроликов, спешивших куда-то и ныр-
нувших во влажную зелень.
Дэвид подумал: 1А вдруг Катсук поставил силки на кролика?
От голода кишки прямо скрутило.
Перейдя мост, они поднялись вверх по склону под моросящим
дождём. Но это был не настоящий дождь, а с громадных листьев
папоротника капала сырость.
Так куда же подался Катсук?
Дэвид выглянул из укрытия. Везде было холодно и пусто,
только где-то в стороне крякали утки. Это был мир призрачный,
мир мрачного, только-только нарождавшегося рассвета. Никаких
ярких лучей - одна лишь кружащаяся, неопределённая серость.
К мальчику пришла мысль: Нельзя думать про то, как был
убит тот молодой турист.
Но от воспоминаний невозможно было избавиться. Катсук
сделал всё это прямо на глазах пленника. Отблеск солнца на
стальном лезвии, и сразу же после этого фонтан крови...
От воспоминаний захотелось плакать.
Зачем Катсук сделал это? Потому что молодой турист назвал
его Вождём? Наверняка, нет. Почему тогда? Неужели, это дух
заставил Катсука? Духи заставили его убить человека?
Нет, он просто сошёл с ума. Если он слушается духов, то
те могут приказать ему делать всё что угодно.
Всё что угодно!
Дэвид размышлял, смог бы он сам сбежать этим туманным ут-
ром. Вот только, кто знает, где сейчас Катсук? Тот путник хо-
тел уйти. А Катсук может и ожидать, что его пленник хочет сбе-
жать.
Весь день после убийства голова Дэвида гудела от незадан-
ных вопросов. Но что-то подсказало ему не задавать их Катсуку.
Смерть туриста обязана уйти в прошлое. Вспоминая о ней, можно
было накликать следующую смерть.
Тогда они далеко обошли страшное место, где произошло
убийство. У Дэвида ноги гудели от усталости, и он только ди-
вился, как это Катсук держит шаг. Каждый раз, когда Катсук
взмахивал рукой, Дэвиду казалось, будто в ней зажат нож.
Дэвид вспомнил наступление ночи. Они остановились прибли-
зительно за полчаса до темноты. Шёл теперь уже настоящий
дождь. Катсук приказал мальчику ожидать под кедром, пока сам
он будет строить укрытие. Долина реки заполнилась текучим мра-
ком, сползшим с окрестных холмов. Нахмурившиеся деревья стояли
в совершенной тишине. Когда стало совсем темно, дождь пе-
рестал, и небо очистилось. В темноте нарастали какие-то звуки.
Дэвид слыхал, как перекатываются в речке камни, все шумы окру-
жающего мира, превращающегося в хаос.
Всякий раз, когда он закрывал глаза, в памяти возникали
пятна крови, разрезанная шея, отблеск ножа.
Очень долго Дэвид просто лежал с открытыми глазами, выг-
лядывая из их укрытия в окружающий мрак. На противоположном
берегу реки стала различимой округлая скала, высвеченная из
темноты луной. Дэвид стал всматриваться в неё и сам не заме-
тил, как его потянуло ко сну.
Так, но что же делает Катсук?
Поплотнее закутавшись в спальник, Дэвид подполз к выходу
и высунул голову: холод, повсюду плывут клочья тумана, мокрая
серость, заполненная бесформенными очертаниями - и больше ни-
чего. Казалось, что это туман вцепился в ночь и не собирается
её отпускать.
Куда пошёл Катсук?
Мужчина возник совершенно неожиданно. Он вышел из тумана,
как будто прорвал завесу. Индеец подал Дэвиду ковшик, сделан-
ный из древесной коры: " Выпей это ".
Мальчик послушался, но у него так сильно тряслись руки,
что часть молочной жидкости выплеснулась на подбородок. напи-
ток пах травами, вкус горький. Мальчик отпил. Сначала во рту
было холодно, затем как огнём обожгло. Дэвид конвульсивно сде-
лал глоток, и его чуть не вырвало. Дрожа всем телом, он прижал
к себе ковшик.
- Что это было?
Катсук снял с плечей мальчика спальник, стал его сворачи-
вать.
- Это питьё Ворона. Я приготовил его вчера вечером.
Получившийся свёрток он сунул в рюкзак.
- Это виски? - спросил Дэвид.
- Ха! Где бы я взял хокватское питьё?
- Но что...
- Это сделано из кореньев. Там есть "чёртова дубинка",
она даст тебе сил.
Катсук сунул руки в лямки рюкзака, встал.
- Пошли.
Дэвид выполз из их временного убежища, поднялся на ноги.
Как только он выбрался, Катсук вышиб подпорную ветку. Домик из
коры упал, подняв тучу золы из кострища. Катсук взял ветку,
подошёл к звериной норе, что была неподалёку от их убежища и
смёл весь мусор так, будто весь беспорядок наделал тут зверь.
От питья в желудке у Дэвида родился излучающий тепло ко-
мок. Мальчик почувствовал себя совершенно свежим, в нём бурли-
ла энергия. Он даже зубами стучать перестал.
Катсук отбросил палку, которой взрыхливал землю и сказал:
- Держись поближе ко мне.
И он погрузился в туман, обойдя нору.
Дэвид задержался, чтобы поднять камушек - уже третий,
чтобы отметить третий день - а ещё, чтобы оставить на мягкой
земле след. Но Катсук тоже остановился, следя за ним.
Обойдя нору, мальчик поднялся к своему захватчику. Индеец
повернулся и продолжил подъем.
Почему это я иду за ним? - удивлялся Дэвид про себя. - Я
мог бы убежать и спрятаться в тумане. но если он найдет меня,
то убьет. Нож все еще у него.
Мысли его вернулись к окровавленному бородачу.
Он обязательно убьет меня. он сумасшедший.
Катсук начал что-то декламировать на неизвестном Дэвиду
языке. Скорее всего, это была какая-то песня, в которой неко-
торые слоги повторялись снова и снова.
- Прибацанный индеец, - пробормотал мальчик.
Но сказал он это тихо-тихо, чтобы Катсук не услыхал.
* * *
Вильям Редек, ГЛАВНЫЙ ЛЕСНИЧИЙ Национального Парка:
Вы уже поняли, насколько огромна и безлюдна площадь, за-
нимаемая Парком, в особенности Дикие Земли. К слову, нам из-
вестно, что здесь разбилось, самое малое, шесть маленьких са-
молётов. Мы их до сих пор не нашли, хотя поиски ведутся до сих
пор. Мы до сих пор ищем! А ведь это вам не иголка в стоге се-
на. И эти самолёты сознательно не пытаются спрятаться от нас.
* * *
- Ты зачем поднял этот камень? - спросил Катсук7
В левой руке Дэвида было четыре камушка.
- Чтобы считать дни. Мы идём уже четыре дня.
- А мы считаем ночи, - сказал индеец.
Катсук внутренне дивился, пытаясь постичь эту важную для
хокватов вещь. Четыре камня за дни или за ночи, какая для хок-
вата разница? Ночь и день были для племени этого мальчишки
всего лишь разделом между уровнями страха.
Теперь они сидели уже в другом укрытии из коры, которое
построил всё тот же Катсук, заканчивая поедать последние куски
куропатки, изловленную опять же Катсуком. Свет им давал не-
большой костерок в центре их домика. Огонь отбрасывал багровые
тени на шершавые стенки, отблескивал на узлах свитых ивовых
прутьев, что поддерживали каркас.
Снаружи было уже совсем темно, но рядом был маленький
пруд, в котором только что отражалась расплавленная медь зака-
та. Теперь же он заполнился пойманными звёздами.
Катсук поймал куропатку на громадной тсуге, что росла
возле пруда. Сам он назвал это дерево насестом. Вся земля под
ним была белой от перьев. Куропатки садились спать на ветках,
и Катсуку удалось схватить одну из них длинной палкой с петлёй
на конце.
Дэвид сыто отрыгнул, вздохнул довольно и бросил последнюю
косточку в кострище, как требовал того Катсук. Утром и костри-
ще, и кости надо будет закопать.
Индеец настелил на землю кедровых веток и накрыл их
спальным мешком. Он сунул ноги под спальник, направив их к
угасающему огню, и сказал:
- Всё. Давай спать.
Дэвид переполз вокруг костра, залез под спальник. Тот был
сырой, потому что не было солнца, чтобы хорошенько его высу-
шить. От ткани исходил кисловатый, прелый запах, смешивающийся
с дымом, горелым жиром, вонью пота и ароматом кедра.
Костер догорал, в нём оставалось только несколько уголь-
ков. Дэвид чувствовал, как вокруг него смыкается ночь. Звуки
облеклись в странные, страшные формы. Ему было слышно, как
скрипят кедровые иглы. Это место, с его запахами, звуками и
формами было настолько непохожим на привычную для него жизнь,
что он даже пытался перенести на него знакомые ему впечатления
прошлого времени. Только из памяти извлечь удавалось немного:
скрежет машин, проезжавших по металлическому мосту, городской
смог, духи своей матери... а больше и ничего. Теперь одни
воспоминания заменялись другими.
Совершенно незаметно он пересёк границу, отделяющую
