обменялись. Он осознал, что говорить им особо и не о чем. Она то и дело
улыбалась, иногда поглядывая на него поверх чашки. Он смущался и грустил:
жизнь богачей, решил он, - не для него.
Дома он бы поел яичницы с ломтем хлеба да запил бы стаканом вина.
Закончив и промакнув уголки карминовых губ кончиком салфетки, она
спросила, не хочет ли он чего-нибудь еще. Он уже хотел было ответить: "А
что еще у вас есть?"
- но вместо этого похлопал и погладил себя по животу, отдуваясь.
- Нет, спасибо, миссис Хильдегард, я наелся - по самые уши сыт.
На это она улыбнулась. Заправив красные узловатые кулаки за пояс, он
откинулся на спинку стула, цыкая зубами и думая о сигаре.
- Вы курите? - спросила она, извлекая из ящика стола пачку сигарет.
Из кармана рубашки он вытащил окурок крученой сигары Тосканелли, откусил
кончик, плевком послал его на пол, чиркнул спичкой и выпустил клуб дыма.
Она убедила его посидеть за столом еще немного, спокойно и удобно, пока
сама собирала тарелки, а сигаретка торчала из уголка ее рта. Сигара
расслабила его. Скрестив на груди руки, он наблюдал за нею уже
откровеннее, изучая гладкие бедра, мягкие белые руки. Даже тогда мысли его
были чисты, никакая заблудшая чувственность не омрачала ум. Она - богатая
женщина, а он - подле нее, сидит у нее на кухне; он был благодарен за эту
близость: только за нее и ни за что больше, как Бог свят.
Докурив сигару, он вернулся к работе. К половине пятого все закончил.
Собирая инструменты, он ждал, когда она снова войдет в комнату. Весь день
он слышал ее в другой части дома. Он прождал так некоторое время, громко
прочищая горло, роняя мастерок, распевая песенку со словами: "Все
закончено, о все сделано, все закончено, все закончено." Шум, наконец,
привел ее в комнату. Она вошла с книгой в руке, в очках для чтения. Он
рассчитывал, что ему заплатят сразу же. Его удивило, когда вместо этого
она пригласила его присесть на минуточку. Она даже не взглянула на
законченную работу.
- Вы превосходный мастер, мистер Бандини. Великолепный. Я очень
довольна.
Мария может фыркать сколько влезет, но эти слова у него из глаз чуть
слезу не выжали.
- Стараюсь изо всех сил, миссис Хильдегард. Как умею, так и стараюсь.
Однако она не выказывала ни малейшего желания платить ему. Еще взгляд
белесовато-голубых глаз. Их явная оценка заставила его перевести взор на
камин.
Глаза ее не отрывались от него, смутно изучали его, словно в трансе,
будто она грезила о чем-то другом. Он подошел к камину и примерился
взглядом к каминной доске, как будто проверял угол наклона, сложив губы в
таким видом, точно погружен в математические расчеты. Проделав это столько
времени, чтобы занятие не показалось бессмысленным, он вернулся к
глубокому креслу и снова уселся.
Пристальный взгляд Вдовы механически следил за ним. Он хотел было
заговорить, но что тут можно сказать?
В конце концов, она нарушила молчание: у нее для него есть еще работа.
В городе у нее другой дом, на Виндзор-стрит. И там тоже камин не работает.
Не смог бы он прийти туда завтра и посмотреть? Она встала, перешла через
комнату к письменному столу у окна и записала адрес. Спиной к нему,
изогнувшись в талии, круглые бедра чувственно цветут - и пускай Мария
сами глаза его вырвет и плюнет в пустые глазницы, он мог поклясться, что
никакое зло не омрачило его взора, никакая похоть не таилась в его сердце.
В ту ночь, когда он лежал в темноте подле Рокко Сакконе, и храп его
друга с подвывом не давал ему уснуть, он понимал, что у бессонницы Свево
Бандини есть еще одна причина: ожидание завтрашнего дня. Он лежал и
довольно хмыкал в темноте. Mannaggiа, он далеко не дурак; он достаточно
умный, чтобы понять: на Вдове Хильдегард он оставил зарубку. Может, она
его и жалеет, может, она дала ему эту новую работу только потому, что
почувствовала, что работа ему нужна, но как бы там ни было, в его
способностях никто не сомневался; она назвала его превосходным мастером и
наградила новой работой.
Пускай же задувает Зима! Пускай температура падает до мороза. Пускай
снег валит и завалит весь город! Ему все равно: завтра у него будет
работа. И после этого всегда будет работа. Вдове Хильдегард он понравился;
она уважает его способности. С ее деньгами и его способностями работы
всегда будет предостаточно, чтобы посмеяться над Зимой.
В семь часов следующего утра он вошел в дом на Виндзор-стрит. Там никто
не жил; передняя дверь была незаперта, когда он нажал на ручку. Никакой
мебели: одни голые комнаты. Что не так с камином, он тоже не понял. Тот
был не такой тонкой работы, как у Вдовы, но тоже хорошо сделан. Раствор не
потрескался, а кирпич плотным звуком отвечал на стук его молотка. В чем же
тогда дело? В сарае на заднем дворе он нашел немного дров и развел огонь.
Тяга жадно всасывала пламя.
Комната наполнилась теплом. Все в порядке.
Восемь часов, а он уже снова у Вдовы. Застал ее в голубой ночной
сорочке, свежую, улыбчивую: доброе утро, мол, мистер Бандини! Но что ж вы
на холоде-то стоите? Заходите, чашечку кофе выпьете! Протесты умерли у
него на губах. Он сбил снег со своих мокрых башмаков и последовал за
развевающейся голубой сорочкой на кухню. Опершись на раковину, он пил
кофе, наливая его сначала в блюдце, а потом дуя, чтобы остыл. Ниже плеч на
нее он и не смотрел. Не осмеливался. Мария никогда бы этому не поверила.
Нервничая и лишившись дара речи, он вел себя, тем не менее, как мужчина.
Он сказал ей, что не нашел никаких неполадок в камине на Виндзор-стрит.
Ему самому понравилась собственная честность - это после вчерашних дутых
трудов-то.
Вдова, казалось, удивилась. Она была уверена, что с камином на
Виндзор-стрит что-то не так. Попросила подождать, пока оденется. Она сама
отвезет его на Виндзор-стрит и покажет, что там не в порядке. Теперь она
перевела взгляд на его мокрые ноги.
- Мистер Бандини, вы не девятый размер обуви носите?
Кровь прихлынула к его лицу, и он поперхнулся кофе. Она поспешно
извинилась.
Выдающаяся плохая привычка всей ее жизни, одержимость просто -
спрашивать у всех, какой размер они носят. Как бы игра в отгадки с самой
собой. Он ведь ее извинит, правда?
Сценка эта глубоко его потрясла. Чтобы скрыть стыд, он быстренько
уселся за стол, запихав поглубже мокрые башмаки, чтоб не видно было. Но
Вдова улыбалась и настаивала. Она верно угадала? Девятый, правильно?
- Конечно, правильно, миссис Хильдегард.
Дожидаясь, пока она оденется, Свево Бандини чувствовал себя так, будто
чего-то в мире добивается. Отныне и впредь Хелмеру-банкиру и всем его
кредиторам придется держать с ним ухо востро. И у Бандини есть влиятельные
друзья.
Так что же скрывать ему из всего того дня? Нет - тем днем он гордится.
Рядышком со Вдовой, в ее машине проехал он по середине всего города, вдоль
по Пёрл-стрит, Вдова сама за рулем в своем котиковом манто. Увидь Мария с
детьми, как по-свойски он с нею болтал, они бы гордились им. Да они бы
гордо задрали носы и сказали: вон едет наш Папа! Мария же чуть глаза ему
не выцарапала.
Что же случилось в пустом доме на Виндзор-стрит? Он что, затащил Вдову
в свободную комнату и учинил над ней насилие? Поцеловал ее? Так сходи в
тот дом, Мария. Поговори с холодными комнатами. Выгреби паутину из углов и
спроси у нее; спроси у голых половиц, у замерзших подоконников; спроси,
что не так сделал Свево Бандини.
Вдова остановилась возле камина.
- Видите, - сказал он. - Огонь, который я развел, до сих пор горит.
Все в порядке. Работает прекрасно.
Ее это не удовлетворило.
Вот эта черная гадость, показала она. Не очень хорошо камин с нею
выглядит. Ей бы хотелось, чтобы он смотрелся чистым и неиспользованным;
она ожидает тут возможного жильца, и все должно быть удовлетворительно.
Но он же честный человек, он не желает обманывать эту женщину.
- Все камины чернеют, миссис Хильдегард. Это копоть. Все они
покрываются копотью. Тут ничего не поделаешь.
Нет, это плохо выглядит.
Он рассказал ей про соляную кислоту. Соляная кислота растворяется в
воде.
Чистить щеткой: копоть исчезнет. Работы не больше, чем на два часа...
Два часа? Не пойдет. Нет, мистер Бандини. Надо вынуть весь старый
огнеупорный кирпич и заменить его новым. От такого мотовства он только
покачал головой.
- Тут понадобится дня полтора, миссис Хильдегард. Будет стоить вам
двадцать пять долларов, включая материал.
Вдова запахнулась в манто, дрожа в холодной комнате.
- Цена ничего не значит, мистер Бандини, - ответила она. - Это нужно
сделать.
Для моих жильцов мне ничего не жалко.
Ну что он мог на это ответить? Мария что, ожидала, что он отмахнется от
работы, откажется делать? Он действовал, как разумный человек, довольный
тем, что представилась такая возможность заработать побольше. Вдова
отвезла его на склад.
- В этом доме так холодно, - сказала она. - Вам туда надо
какой-нибудь обогреватель.
Ответом ей послужило его безыскусное смятение, из которого стало ясно
одно: где работа, там и тепло, когда человек свободен двигаться, то этого
хватает, ибо тогда кровь его горяча тоже. Однако забота ее кинула его в
жар, и ему стиснуло горло рядом с нею в машине, а присутствие ее духов
дразнило его, и он все втягивал ноздрями роскошный аромат ее кожи и одежд.
Ее руки, обтянутые перчатками, поворотом руля бросили автомобиль к обочине
перед Компанией Стройматериалов Гэйджа.
Старик Гэйдж стоял у окна, когда Бандини вылез из машины и откланялся
Вдове. Та пронзила его своей несгибаемой улыбкой так, что колени у него
затряслись, однако, входя в складскую контору, он вышагивал, будто
бойцовый петух - громко хлопнул дверью, как бы бросая вызов, извлек
сигару, чиркнул спичкой по конторскому прилавку и глубокомысленно
затянулся, выдохнув клуб дыма прямо в лицо Старику Гэйджу, который только
сморгнул и отвел глаза, когда жесткий взгляд Бандини проткнул ему самый
череп. Бандини удовлетворенно хмыкнул. Должен ли он Компании
Стройматериалов Гэйджа деньги? Так пускай тогда Старик Гэйдж примет факты
как есть. Пускай вспомнит, что своими собственными глазами видел Бандини
среди сильных мира сего. Он заказал сотню облицовочного кирпича, мешок
цемента, ярд песка - и чтобы доставили по адресу на Виндзор-стрит.
- И поскорее, - бросил он через плечо. - Я должен все получить через
полчаса.
Враскачку обратно на Виндзор-стрит, нос кверху, крепкий сизый дым его
"Тосканелли" закидывается за плечо. Видела бы Мария рожу Старика Гэйджа -
как у побитой собаки, видела бы то подобострастное рвение, с каким он
кинулся записывать заказ Бандини.
Материал уже доставили, когда он только подходил к пустому дому:
грузовик Компании Стройматериалов Гэйджа сдавал к обочине перед домом.
Содрав с себя пальто, он ринулся в работу. Эта, поклялся он, будет одной
из самых лучших кладок во всем штате Колорадо. Пятьдесят лет пройдет, сто
лет пройдет, двести - а камин будет стоять, как стоял. Ибо когда работу
делает Свево Бандини, он делает ее хорошо.
За работой он пел - пел песню Весны: Вернись в Сорренто. Пустой дом
вздыхал гулким эхо, холодные комнаты полнились звоном его голоса, стуком
его молотка, шлепками мастерка. Звездный день: время пролетело быстро.
Комната разогрелась от жара его энергии, оконные стекла плакали от радости
- - лед на них таял, и завиднелась улица.
Вот у обочины затормозил грузовик. Бандини приостановился посмотреть:
как водитель в зеленом макинтоше поднял из кузова блестящий предмет и
понес к дому.
Красный грузовик из Скобяной Компании Ватсона. Бандини отложил
мастерок. В Скобяной Компании Ватсона он ничего не заказывал. Нет - ни за
что на свете не стал бы он ничего заказывать у Ватсонов. Они как-то
замылили всю его зарплату, когда он по одному счету заплатить не смог.
Ненавидел он Скобяную Компанию Ватсона - один из заклятейших его врагов.
- Ваша фамилия Бандини?
- А вам какое дело?
