высокими сводами, но внезапно наступила тишина, какая бывает только в
склепах.
На винтовой лестнице показалась тощая, нескладная фигура, замотанная в
мерцающие серебристые ткани.
Эрлтон спустился в зал и, подозвав к себе одного из послушников, приказал
ему собрать членов магистериума. Послушник, как и остальные, к кому
случалось обращаться Верховному магистру, едва понимал, что говорит ему его
господин и повелитель. Какие бы отважные, волевые и серьезные люди ни
приходили в Орден Черной Змеи, все они рано или поздно начинали испытывать
ужас перед человеком в серебряной маске. Эрлтону такое отношение было
безразлично: он не добивался его специально; и все же, если бы ему
предложили выбор, то из любви, уважения, дружеского расположения или ужаса,
он, конечно, выбрал бы последнее.
Не дожидаясь прибытия членов магистериума, чародей отправился в подземелье.
Он шел с огромным трудом, и дергающаяся неровная походка выдавала тайну
слабого тела: оно отказывалось повиноваться, и только железная воля Эрлтона
заставляла его выполнять движения. Спустившись на несколько этажей вниз,
маг очутился в Змеином зале , где в центре сравнительно небольшого
помещения, облицованного черным агатом, располагался необъятный стол в
форме двенадцатилучевой звезды. Столешница на нем была сделана из золота.
Стол этот весил изрядно; и он один вполне мог бы решить финансовые проблемы
какой-нибудь небольшой страны, вроде Льяра, Уды или Эстергома.
Двенадцать членов магистериума собрались в течение нескольких минут. Все
они были одеты в черные одежды, широкие, свободные и опускавшиеся до пола;
опоясаны поясами из змеиной кожи; головы их полностью закрывали причудливые
уборы, с необычайным мастерством выполненные в форме голов разных змей.
Были здесь и императорская кобра, и смертельно ядовитая бангалорская умба,
и гремучник, и огромная саргонская гадюка; а также мощные питоны, анаконды
и удавы - змеи хоть и не ядовитые, но не менее опасные.
Истинные имена членов магистериума не знал никто, кроме Эрлтона; а
обращались к ним по имени той змеи, которую они представляли.
Все двенадцать были могущественными магами, и каждый из них втайне лелеял
мысль занять когда-нибудь место человека в серебряной маске; оказаться на
почетном месте за этим столом - в самом центре золотой звезды. Но они
прекрасно понимали, что пока Эрлтон не уступит им власть добровольно, пока
не назовет преемника, быссмысленно пытаться изменить что-либо; разве что -
жизнь уже надоела. Члены магистериума умели многое, им были ведомы страшные
тайны, но владыка превосходил их в своем мастерстве на столько же, на
сколько они превосходили обычного человека. Остальные члены ордена
приходили и уходили, рождались и умирали, возвеличивались и рушились в
бездну, а Эрлтон был всегда, и они не смели спорить с таким порядком вещей.
Он приказывал, они подчинялись - слепо и беспрекословно.
Вот и теперь маги расселись по своим местам, ожидая, что скажет им человек
в серебряной маске, но он молчал. Молчал так невыносимо долго, что,
казалось, было слышно уже в подземелье, как текут мимо секунды, как само
время торопится покинуть это неприветливое место. Наконец, один из них
решился.
- Ты хотел видеть нас по особенному поводу? - позволил себе обратиться к
человеку в серебряной маске Анаконда.
- Да. Вы выполнили мой приказ?
- Почти, - сказал Анаконда. - Некоторые мелочи все еще остаются
нерешенными.
- Я не могу ждать, пока вы будете возиться с мелочами, - гневно ответил
Эрлтон. - Скоро день свадьбы; глядишь, и наследник вот-вот появится, а вы
все еще не нашли подходов к придворным императора!
- Ты несправедлив, великий. Мы проделали большую работу, и выяснили
главное: те, кого можно купить, ничего не могут сами. Они не занимают
сколько-нибудь серьезных постов и лишены доступа к самому главному - к
сведениям, - спокойно сказал маг - Саргонская Гадюка. Он был одним из самых
сильных, самых опасных - недаром Эрлтон дал ему такую маску. - А те, кто
что-либо знают, неподкупны и верны. Должен признать, что я поневоле
восхищаюсь тем, как все у них продумано и взвешено. Агилольфинги
постарались на совесть; будто кто-то бесконечно мудрый сумел предусмотреть
абсолютно все.
- Ты хочешь убедить меня в тщетности следующих попыток? - донеслось из-под
серебряной маски.
- Что ты, что ты, Эрлтон! Я просто говорю, что действительно нет смысла
пытаться подкупить слуг императора, теряя такое драгоценное время. Но ведь
есть у них какие-то слабые места. Мы с братом Коброй кое-что разузнали.
Думаю, ты останешься доволен.
Со своего места поднялся брат Кобра и сделал легкий поклон в сторону своего
магистра.
- Завтра на рассвете из дворца Агилольфингов выедет маленький кортеж. Всего
четыре человека, хотя и много поклажи: кучер, два гвардейца и женщина на
сносях...
Кобра сделал паузу, надеясь, что Эрлтон захочет его о чем-нибудь спросить,
либо хоть как-то выразить свое отношение к сказанному. Но поскольку тот
оставался столь же непроницаемым и холодным, как и его маска, магистр
продолжил:
- Это Террил - жена одного из капитанов гвардейской охраны, Теобальда. Она
следует в Гравелот, дабы там произвести на свет первого - заметь, именно
первого их ребенка.
- Гравелот велик, - бесстрастно заметил Эрлтон. - Горы. Леса. Хрустальные
озера. Высокие и неприступные замки гвардейцев Аластера. Где мы станем их
искать?
- Позволь ответить тебе. Ты, несомненно, прав: Гравелот очень велик, и
замки несокрушимы. Но дорога из Роана туда только одна - не станут же они
тащить по бездорожью слабую женщину. И вот на этой дороге, у подножия гор -
то есть вдали от населенных и людных мест - их встретят.
- Кто?
- Мы уже все решили. Охрана будет маленькая, почти никакой, но я хорошо
запомнил, что гвардейцы императора способны на многое. С другой стороны, не
боги же они. И потому я решил, что пятидесяти человек будет более, чем
достаточно. Двадцать пять из них сразу атакуют кортеж; вторая половина
будет ждать в засаде.
- Что будет с женщиной?
- Ее возьмут в плен; но обращаться станут, как с королевой. Надеюсь, что
Теобальд захочет все-таки увидеть своего первенца...
Некоторое время Эрлтон сидел молча, и все двенадцать магистров, затаив
дыхание, ждали, какое решение он вынесет. Наконец маг заговорил:
- Это дельное предложение, и я согласен, что попробовать в любом случае
стоило бы. Но предусмотреть нужно все - дети мои, берите пример с
Агилольфингов! И поэтому я бы тоже хотел познакомить вас с моим собственным
планом. По-моему, император уже зажился на этом свете.
* * *
В комнате, где обычно проходил Большой Ночной Совет, было темно, хоть глаз
коли. Она потому так и называлась, что ее никто не видел освещенной, и об
убранстве этой комнаты можно было судить только наощупь. Был там круглый
стол с девятью креслами, расставленными так, что члены Совета уже по
привычке находили их и удобно усаживались на свои места.
Зал находился глубоко под землей; и таким образом был надежно защищен от
подслушивания: даже самому искусному магу очень тяжело преодолеть
сопротивление огромной толщи скал и породы - к тому же, если им помогли
хранить свою тайну не менее искусные маги. Каждый член совета приходил сюда
через свой собственный потайной ход, заканчивавшийся низенькой дверью.
Приходили и уходили они в строгой очередности, в сопровождении самой
основательной охраны, поэтому выследить их лицу постороннему было просто
невозможно. Да и сами они не могли предпринять никаких неожиданных
действий.
Все заседания, сколько бы их ни проходило в этом зале, вел великан Аластер.
И сейчас его мощный, рыкающий голос возвестил:
- Император здесь. Все ли готовы?
- Да, да, да, - ответил нестройный хор из восьми голосов.
Помимо уже упоминавшихся нами Аббона Флерийского и Аббона Сгорбленного,
здесь сейчас находились мудрец Далмеллин - официально, императорский
историк и летописец; герцог Гуммер - наместник Ашкелона; уже известный нам
Теобальд; а так же министр обороны империи - Локлан, граф Лэрд; и начальник
Тайной службы Сивард Ру - одноглазый, огненно-рыжий, веснушчатый и
въедливый тип неопределенного возраста, который в подобных случаях стыдливо
определяют как средний.
Каждый из этих людей мог бы стать героем отдельной летописи, ибо их деяния
были воистину беспримерны. И доказательством их заслуг является настолько
же беспримерное доверие, которое им оказали, включив в Большой Ночной
Совет. Однако лица императора они видеть все равно не могли, и большинство
из них никогда не знали, кто из близнецов явился сейчас в подземный зал;
кто именно является их государем. Единственное исключение составляли
Аластер и Теобальд: гвардейцы - все без исключения - обладали странной
способностью узнавать своего господина.
- Кто будет говорить? - спросил Аластер.
В темноте послышались легкие шорохи, скрип кресла, шелест материи - все,
что сопровождает обычные движения человека, удобно устраивающегося на своем
месте и раздумывающего, с чего начать свою речь.
- Говорить буду я, - наконец заявил один из собравшихся. - Я, Аббон
Флерийский, собрал вас здесь, дабы сообщить, что грядущий год, начиная от
послезавтрашнего дня, не только не благоприятствует, но и просто опасен для
любого из Агилольфингов и членов его семьи. Звезды и планеты, а также
другие предзнаменования; и просто моя интуиция, которой я привык доверять
за несколько сот лет совместной жизни, - словом, все вопиет о невероятных
трудностях, горестях и боли.
- Это действительно серьезно? - раздался голос императора.
- Очень. Это говорю я, Далмеллин. Как историк, я могу подтвердить, что раз
в двести пятьдесят лет звезды восстают против Великого Роана и его владык.
Все, что по-настоящему дорого императору, все, что может стать его счастьем
или радостью, находится под угрозой. Говорят, принцесса Арианна - не просто
мать будущего наследника; не просто залог мира и сотрудничества с Лотэром,
но способна стать подлинной императрицей и другом, чтобы не сказать больше
- Вашему величеству.
- Быстро же разносятся новости в моем дворце, - заметил Ортон.
- Если это так, - продолжал невозмутимо Далмеллин, - то Ее величеству будут
угрожать еще большие опасности, нежели Вам. Она ведь более уязвима, как бы
ее ни готовили к жизни при Вашем дворе.
- Это правда, - произнес третий голос. - Это утверждаю я, Сивард Ру. Я не
силен в астрологии, и даже не загадываю желание, когда перед моим носом
падают звезды, но зато мне стали известны некоторые факты, полностью
подтверждающие правоту моих друзей и коллег - о чем я весьма и весьма
сожалею.
Кто-то, пожелавший остаться неизвестным (и я его понимаю, кстати), хотел
было подкупить Ваших придворных, Ваше величество. Очевидно, он
руководствовался той нехитрой мыслью, что там, где крутится целая толпа
слуг и приближенных, какие-то сведения обязательно просачиваются и
становятся достоянием того, кто не поскупится заплатить за них. Он
обращался с ненавязчивым предложением и к капитану дворцовой стражи, и к
Вашему гардеробщику, и к куаферу фрейлин. Могу и продолжить список, но
нужды особой в том не вижу.
Действовало это, с позволения сказать, лицо грубо, даже топорно. И потому
моим людям удалось не только проследить его странствия по дворцу, но и
нагнать в пути и выяснить, куда он направляется. Должен сказать, что я не
слишком удивился, когда узнал, что в конце долгого путешествия он сел на
корабль, идущий на Бангалоры.
Что же касается тех, кого он пытался подкупить, то их было всего двенадцать
человек. Восемь из них сразу явились ко мне с предупреждением о том, что во
дворце шляется незнакомец с коварными намерениями; остальные не отрицали и
не запирались, когда я прямо спросил у них об этом человеке. Просто они
больше его не видели и не считали нужным беспокоить меня по пустякам. У Вас
