то, чтобы обсуждать эту сторону проблемы. Сделаем так: ты объяснишь, что
именно тебя интересует, а я постараюсь рассказать тебе все, что сочту
возможным. Согласен?
- Можно подумать, у меня есть какой-то выбор, - буркнул одноглазый.
- Выбор всегда есть, - мягко ответил маг. - Просто все тайны, которые
тебе так необходимы - не мои. И я уже не первый век приношу клятву каждому
следующему Агилольфингу свято хранить их.
Начальник Тайной службы смотрел на мага со спокойной улыбкой. Он уважал
этого жизнерадостного, сильного человека, и прекрасно понимал, какая
ответственность лежит на нем все эти бесконечные годы. Он не стал бы
просить у Аббона нарушать данное слово, но ему на самом деле не хватало
множества звеньев, чтобы воссоздать всю цепь событий. Он сунул руку за
пазуху и добыл оттуда неожиданно пухлую тетрадь, переплетенную в
изумрудно-зеленый бархат с серебряными накладками; открыл ее посредине и
пробежал глазами страницу.
- Видишь ли, Аббон, вероятно, ты станешь смеяться, но я веду нечто вроде
записей о том, как прошло то или иное дело; что я успел, чего - нет.
- Только этого мне не хватало, - поскучнел маг.
- Вот-вот, я так и думал, что ты это скажешь. Но все равно: однажды мне
пришла в голову совершенно естественная мысль узнать у тебя или кого-либо
другого, сколько лет герцогу Дембийскому и когда он впервые появился при
дворе. Думаю, что я совершенно случайно занес тогда эту запись в свою
тетрадь - вопрос был слишком незначительный с одной стороны, и простой -
с другой. И я был уверен, что рано или поздно вспомню о нем, хотя бы, когда
встречусь с Аластером. И что же? Я так и не вспомнил, хотя на провалы в
памяти не жалуюсь.
Позже я пересматривал свои записи, и натолкнувшись на эту, уже специально
перенес ее на одну из последних страниц. И опять забыл. Дальше это стало
похоже на увлекательную игру, и должен тебе сказать, что если в ней и был
победитель, то на меня не рассчитывай, я не знаю, кто он. А теперь ответь,
это твоих рук дело?
- Не стану притворяться, что не знаю, о чем речь, - вздохнул Аббон. -
Скажем так, не только и не столько моих.
- Тогда чьих же?
- А теперь я буду делать вид, что не слышал последнего вопроса и ты
тактично переведешь разговор на другую тему.
- Опомнись, Аббон! Это я-то тактично переведу?
- Придется, - пожал плечами маг. - Это уж совсем чужие секреты.
- Ну, тогда хотя бы намекни - это только герцог Дембийский представляет
из себя сплошную загадку или его гравелотские сеньоры все, как один, имеют
тайны?
- Ты сам и ответил, Сивард. Давай договоримся, что к нашим проблемам это
не имеет никакого отношения, и потому ты вправе перестать терзать себя
сомнениями по поводу Аластера и его воинов.
- Меня всерьез волнует, что такое магия, - сказал одноглазый, вставая со
своего сундука и принявшись расхаживать по лаборатории Аббона. - Я раньше
не задумывался над этим вопросом: все мы в детстве достаточно сказок
наслушались, чтобы считать себя настоящими экспертами. А спроси меня, что
может маг, и чего он не может - я и не отвечу. Потому что не знаю.
- Ого! - Аббон в досаде хлопнул себя по ляжкам. - Ты представляешь, чего
требуешь?! Люди по нескольку десятков лет изучают основы магии, а ты
приходишь с утра пораньше и хочешь к вечеру все знать и все понимать.
- Ну, не к вечеру, а к обеду, желательно. Есть-то хочется.
- Бог мой! - возвел маг глаза к потолку.
- Не усердствуй так, я же не прошу учить меня заклинаниям или объяснять
основные принципы; мне важно разобраться для себя - что маг может, а чего
- нет. Скажем, ты умеешь превращаться в животных или птиц?
- А-а, вот ты о чем, - протянул Аббон. - Тоже задача не из легких, но
более разрешимая.
- Ты сам - сильный маг? - внезапно спросил Сивард.
- Да. Очень. Но, конечно, с Ортоном не иду ни в какое сравнение.
Одноглазый споткнулся и застыл на месте, представляя из себя статую
Величайшего Недоумения.
- Сейчас-сейчас, - рассмеялся Аббон. - Все поясню.
Во-первых, тебе необходимо уяснить раз и навсегда - любой маг работает с
энергией мысли, и никогда не может сделать того, что противоречило бы
основным законам природы. Скажем, я не могу превратиться в волка или кота,
но я могу заставить тебя поверить, что я это сделал. Чем сильнее маг, тем
быстрее и легче у него это получается.
- А как же внушить подобные мысли тысяче людей?
- О! Это гораздо проще. Думаю, для тебя не секрет, что люди, собравшиеся в
толпу, думают и действуют иначе, чем поодиночке. Разум и воля толпы - сами
по себе серьезная магическая сила. И здесь основное умение заключается не в
том, чтобы убедить толпу, а в том, чтобы несколько десятков или сотен
людей, собравшихся в одном месте превратить в это особенное существо. Но
это уже искусство, далекое от магии. Великие правители, полководцы и люди
искусства владеют им в совершенстве.
- То есть, маг не может обернуться птицей, перелететь океан, затем стать
каким-нибудь чудовищем, чтобы уничтожить воинов...
- Что ты, что ты... Если бы все обстояло так просто, то мир принадлежал бы
нескольким чародеям. Нет, у них только дополнительные возможности. Назовем
это так.
- А черный маг?
- Он отличается только тем, какие энергии рискует использовать в своих
целях; и тем, что обычно не брезгует недопустимыми, страшными средствами.
Черная магия - это вопрос этики и распределения сил. Противоестественное
состояние души и разума.
- Чем дальше, тем хуже, - расстроился Сивард. - Без стакана даже дышать
трудно. Приворожи меня, что ли, к кому-нибудь.
А чем же тогда отличаются Агилольфинги?
- Этого никто и никогда не мог понять, - честно отвечал Аббон. - Но
монхиганам вообще были подвластны такие силы, о которых нормальный чародей
даже мечтать не смеет. Представь себе, что ты решил столкнуть с места
хребет Хоанг, каково?
- Называется, толкай себе на здоровье, - меланхолически откликнулся
рыжий.
- Вот-вот. И вдруг ты видишь, что кому-то это удалось. Что ты на это
скажешь?
- Караул!
- Правильно. Ты сам и ответил на вопрос, что из себя представляет сила
монхиганов. И при этом, заметь, никакой особенной концентрации, никаких
заклинаний, чтобы войти в это состояние, никакого внушения. Они сливались с
окружающим пространством, что делало их чуть ли не равными богам.
- А были существа сильнее их?
- Конечно. Драконы были самыми сильными магами за всю историю Лунггара.
Опять же, вернее будет сказать, что драконы - то есть существа волшебные
- не столько были магами, сколько буквально выдыхали волшебство. Они в нем
жили, и это было отдельное пространство, подвластное им и только им. Потому
сильнее драконов человек быть не мог по определению.
Но ты же прекрасно знаешь, что они давным-давно исчезли.
- А чем это можно доказать?
- То есть?
- Очень просто. Кто из нас присутствовал при исчезновении драконов? Ты? Я?
Кто-то другой? Может, даже единственный дракон остался жив, и пытается
загрести в свои лапы власть над миром. Почему бы и нет? Кстати, в легендах
говорится, что вот драконы могли превращаться. Правда, не в кого угодно, а
только в человека. Не знаю уж, почему. Это действительно так?
- Теоретически, - торопливо сказал Аббон. - Только теоретически. Не
сходи с ума, Сивард. Не пытайся отыскать древнего ящера, злоумышляющего
против Агилольфингов - это же абсурд.
- Не меньший, чем похищение тела из старого склепа, которое зачем-то было
нужно всем и каждому.
- Что значит, всем и каждому? - испуганно спросил маг.
- А то, что один его крадет, а другой охраняет, как важную персону!
- Похищение тела - дело совершенно особого рода... - начал Аббон, но
Сивард его перебил.
- Хорошо, тогда скажи мне вот что, загадочный прорицатель. Когда на Совете
все говорили о том, как опасно отдать силу Агилольфингов в чужие руки, я
так увлекся решением проблемы, что не обратил внимание на некую
несуразицу...
Он набрал в грудь побольше воздуха и спросил:
- Какого Агилольфинга?!
- Додумался все-таки, - пробормотал Аббон крайне недовольно. - И ведь
никуда не денешься. Умник рыжий! И откуда ты на мою голову взялся? Шел бы
себе к Аластеру и беседовал с ним в тенечке.
- Я Аластера боюсь, - неожиданно откровенно ответил одноглазый. - А
дело-то делать нужно. У меня там такая каша заварилась, Аббон: три военных
корабля море процеживают - что-то ищут; людей перебили уже столько, что
кровь стынет; следователи мои до таких идей додумались, что уж и не знаю -
не то им памятники воздвигать, не то врача приглашать, причем опытного. А
ты глаза к потолку возводишь, как девственница в третью по счету первую
брачную ночь! Скажи, может на это хватить душевных сил, если даже зла не
хватает?
- Я все понимаю, - чуть ли не простонал маг. - Просто...
- Ничего не просто, - не на шутку разошелся Сивард. - Все Агилольфинги
мирно покоятся в фамильном склепе под Малахитовой базиликой, и я лично
сопровождаю императора, когда он один раз в году отправляется туда, чтобы
поклониться предкам. Девятнадцать монхиганов, павших в войне между Роаном и
Лотэром похоронены в дубовой роще. Я как-то никогда не задумывался над тем,
кому принадлежит двадцатая усыпальница, да еще и выстроенная и охраняемая
как крепость. Не до того было, к тому же и видел я ее издалека и всего
только раз. Какой там может быть похоронен Агилольфинг? И кому его тело
может понадобиться, а?!
Аббон взял тяжелый табурет и приволок его в тот угол, где метался, словно
зверь в клетке, взбудораженный Сивард. Прочно утвердился напротив окна,
поймал рыжего за рукав, заглянул ему в глаза.
- Видишь ли, Сивард. Ты все время забываешь, что Далихаджар тоже был
Агилольфингом. И что он единственный из монхиганов, кроме императора
Брагана и его прямых потомков, так и не отказался от своей силы.
(С) "Rara avis", 1999
