связываться с этой удивительной парочкой. Рисковали обычно в первый и
последний раз.
Они зашли в кабинет Сиварда, нагруженные уймой пухлых папок, коробок,
свертков и списков. Лицо одноглазого вытянулось и он недовольно заскрипел,
как старое кресло. Однако Крыс-и-Мыша этим было не пронять.
- "Летуху" распотрошили, - лаконично доложил Крыс, расставляя свою часть
имущества на столе начальства. При этом он не особенно церемонился, потому
что Сивард Ру сейчас был для него не более, чем слушателем, а сам Крыс
витал в эмпиреях, стараясь удержать в своей голове огромное количество
сведений, фактов, деталей, мелких и крупных сплетен и косвенно относящихся
к делу улик. Одноглазый уже давно уяснил, что проще не заводиться и
выслушать спокойно.
- Интересного много, много интересного, строго говоря, - защебетал Мыш,
раскладывая папки.
- Давайте, давайте уже, - поторопил их Сивард.
- Убиты все особенным оружием с удивительно острой режущей кромкой и
широким изогнутым лезвием. Судя по характеру раны, - сообщил Крыс, -
выглядит оно вот так: я набросал здесь, на пергаменте. Об этом оружии,
точнее о подобном ему, сведений в библиотеках Роана и Бангалора почти не
найти. Гораздо больше нам мог бы помочь ученый с Ходевена, да где ж ему там
взяться? Короче, ритуальные ножи убийц Терея не имеют аналогов во всем
мире, и вряд ли кто-то, не имеющий отношения к этому храму, смог купить их
на ярмарке.
- Итак, причастность убийц Терея к этому делу можно считать доказанной? -
уточнил одноглазый.
- Несомненно, маркиз.
- Это уже хорошо. Хоть куда-то продвинулись.
- Дальше, мы обнаружили, что Джой ан-Ноэллин, видимо, хотел отправить
кому-то сообщение на случай своей внезапной смерти. И, скорее всего,
отправил его. Голову я бы не прозакладывал, но вероятность существует, и
довольно высокая.
- Почему вы так решили?
- У него в каюте видны следы борьбы: убийца напал на него в тот момент,
когда он писал. Чернильница перевернута, большая часть содержимого ее
пролилась на ковер. Правда, исписанного листа мы не нашли. Перо же осталось
на столе, и было свежеочиненным, но уже со следами пользования. Хорошее
перо, не из тех, что уже пора выбрасывать или очинять заново, но и не
целехонькое. Да еще и со следами чернил на кончике.
- Тогда почему вы не думаете, что убийца и похитил написанное Джоем
письмо? Это же просто напрашивается, - спросил Сивард.
- Не всегда верно то, что просто напрашивается, - хмыкнул Мыш. - Джой
тоже так думал, вот почему ему удалось обвести своих убийц вокруг пальца.
Во всяком случае, я надеюсь, что удалось.
- Мы перевернули все вверх дном, маркиз, - сказал Крыс, внимательно
разглядывая какие-то свои записи. - Предыдущее перо, выброшенное под стол,
расщеплено на конце, и в нем застряли мельчайшие волокна. Детальный их
анализ подтверждает, что писали этим пером на хорошем пергаменте; а между
тем в каюте Джоя ничего подобного не найдено. Теперь, маркиз, слушайте
внимательно: следы чернил на обоих перьях одинаково свежие. Ими писали
приблизительно в одно и то же время, но одно использовали до конца, а
второе только-только начали.
- Думаю, убийцы прихватили послание с собой.
- Нет, - подал голос Мыш. - Такие улики с собой не таскают и слуги
Терея. Такие улики уничтожают тут же, на месте. Сжигают. Но мы не
обнаружили ни следа от сгоревшего пергамента, а мы все там переворошили,
будьте уверены.
- Вот капитан Камилл утверждает, что "Летуха" была перевернута вверх дном,
когда он ее обнаружил.
- Фигурально выражаясь, - поспешно сказал капитан.
- Мы заметили, - откликнулся Крыс. - И даже пришли к единодушному
решению: убийцы искали что-то, особенно в капитанской каюте, и не нашли.
- А это-то из чего следует?
- Очень просто; когда разбросано и распотрошено абсолютно все, а не
какая-то часть, больше шансов, что искомое не найдено. Так выворачивают
ящики и сундуки в последний момент, без особой надежды на успех.
- Разумный довод, - согласился Сивард. - Полный погром - признак, что
ничего не нашли.
- Зато мы нашли кое-что интересное.
Крыс-и-Мыш перевели взгляд на Камиллороя, тот сидел, открыв рот и затаив
дыхание: участвовать в следствии ему явно нравилось.
- Джой ан-Ноэллин был богатым человеком, и вино для себя и своей команды
покупал самое лучшее, дорогое и в дорогих сосудах. Их никто не выбрасывал,
маркиз. Пустые склянки так и лежат в трюме, в отдельном ящике. И целые
стоят.
Перед этим путешествием он купил три ящика вина - мы уже наводили справки.
Три ящика по десять бутылок.
- Немного, - ввернул Камилл.
- Джой не любил, когда в море пили, - пояснил Сивард непринужденно. -
Для этого команде давали специальные дни, но особо пристрастившихся к
крепким напикам на "Летуху" не пускали - работа ювелирная, и пИтухи ему
были не нужны.
- Именно, - продолжил Крыс. - Мы посчитали. На ладье сейчас есть
семнадцать пустых склянок и двенадцать полных. Итого, двадцать девять.
Тридцатая куда-то исчезла загадочным и таинственным образом, а одна из
свечей в каюте капитана почти полностью сгорела.
- А это что доказывает? - изумился капитан Нарриньерри.
- Обычно в подсвечниках свечи сгорают равномерно, - пояснил Мыш
терпеливо. И в каюте Джоя тоже две полусгоревших свечи стоят там, где им и
положено. А вот крохотный огарок валяется между столом и стенкой, его никто
не заметил. Свечу израсходовали не на освещение, в этом я уверен.
- Ф-ф-ф, - только и нашел сил сказать капитан.
Но Мыш полез в какую-то коробку и выудил оттуда неравномерно оплавленный
огарок с прицепленной к нему биркой.
- Вот, - протянул его Сиварду. - Глядите, маркиз.
Тот повертел в руках остатки дорогой свечки зеленого воска и кивнул
задумчиво:
- Все верно, Крыс-и Мыш, все сходится.
- Да что сходится-то? - возмутился Камилл.
- Капитаном был - капитаном и останешься, - вздохнул Сивард. - Гляди,
как оплавлена. Так держат, когда запечатывают письмо. Только для письма
столько воска не нужно. Таким количеством пробки заливают.
- Может, он огарком запечатывал? - не сдавался капитан.
- Такой богач, как Джой, не стал бы специально доставать огарок, чтобы
запечатать конверт или свиток; он бы просто вытянул свечу из подсвечника.
Значит, это он целехонькую свечку довел до такого вот состояния. Крепко
заливал, выходит, чтобы не отсырело. Думаете, выбросил в море посудину? -
глянул в сторону Крыс-и-Мыша.
- Другого выхода у него не было, - сказал Крыс. - Команда вся на месте,
никто с ладьи не уходил, лодки-долбленки на месте, как и полагается на
судах такого рода. Выходит, что он просто наугад вышвырнул запечатанный
сосуд.
- Теперь уж и не найдешь, - протянул Камиллорой. - Разве что, случайно,
лет этак через двадцать. Ну, обычно так случается, нечего на меня глядеть,
как на заговорщика!
- А теперь случится иначе, - внушительно молвил Сивард. - Искать сосуд
будет твой корабль, Камилл. И еще два пошлю. Погода эти дни была идеальная:
что твой котенок; никакой непогоды. А вот где они могли выбросить это
послание...
- Тут как раз нет ничего сложного, - сказал Мыш, разворачивая на столе
поверх всех предметов огромную карту. - Мы ведь исходим из допущения, что
Джой - пусть покоится в мире - вез на корабле тех, кого мы уже ищем.
Одноглазый скроил гримасу, призванную выразить его одобрение проявленной
осторожности. Не то чтобы они не доверяли Камиллорою, но секреты ведомства
разглашению не подлежат.
- И если это так, то нам нужно соединить две точки на карте: вот эту -
устье Алоя, и вот эту - здесь мы нашли "Летуху". Джой вряд ли двигался не
по кратчайшей прямой, маркиз только что отметил, что погода была идеальная,
и сворачивать с курса не было никакой необходимости; да и не успел бы он
иначе он сюда попасть... Короче, вот на этом участке ему бы удалось
написать письмо и выбросить его за борт.
- А почему? - заинтересовался капитан. - Мог же он написать и в порту, и
возле устья, и по дороге. Почему вы отметили только такой крохотный
отрезочек?
- Очень просто. Если бы писал в порту или возле устья Алоя, то отправил бы
на берег своего человека - значит, находился слишком далеко, чтобы так
поступить. Пользовался свечами, значит писал ночью. А убили их всех уже
возле берега: не смогли бы убийцы Терея вдвоем управлять такой большой
ладьей - это даже им не под силу, да и смысла не было никакого нанимать
судно с командой, чтобы перебить всех в открытом море.
- Да и рисковать с таким отчаянным и удачливым человеком, как Джой, -
согласился одноглазый. - Что ж, Крыс-и-Мыш, все верно. А теперь давайте
выпьем за светлую память большого мошенника, веселого храбреца и одного из
самых порядочных и благородных наших противников - его светлость, князя
Джоя ан-Ноэллина, да будет земля ему пухом.
Куда вы тело отправили?
- В Янтарную базилику; чтобы похороны были, как у людей, - сказал
Джералдин, бесшумно появляясь на пороге. - Я что-то сделал не так?
- Конечно, так. Иди выпей, - приказал Сивард. - Спасибо, сынок.
Аббон Флерийский не особенно удивился, когда Сивард вновь навестил его: он
давно уже ждал визита одноглазого, и, пожалуй, даже начал удивляться его
долготерпению.
Светало, и дворец был погружен в сладкую полудрему, нарушаемую изредка
неровными шагами сонных еще слуг; да тихими голосами поваров, идущих на
кухню. Даже птицы пели нестройно и как-то лениво. Солнце еще не встало, и в
воздухе были разлиты сырость и прохлада, заставлявшие поеживаться и мечтать
о теплой и уютной постели. Всему Великому Роану было доподлинно известно,
что встать в такую рань для начальника Тайной службы равносильно
героическому и беспримерному подвигу.
- И не предлагай мне свое ядовитое пойло, - заявил с порога Сивард, видя,
что маг подходит к перегонному кубу.
Он кутался в желтый плащ, своим ярким цветом возмещавший отсутствие
дневного светила, и был похож на нахохленную несчастную птицу. Но
единственный глаз его был широко раскрыт и сверкал свирепо и решительно. А
это всегда грозило окружающим дополнительными сложностями.
- Ну-ну, не бушуй, - примирительно пробормотал Аббон. Он был слишком
старым, слишком мудрым и видавшим виды, чтобы не знать, зачем притащился к
нему одноглазый ни свет, ни заря; какие вопросы его мучают. А вот как на
них ответить, на эти вполне, кстати, естественные вопросы, Аббон, пожалуй,
что и не знал.
Сивард устроился в самом темном углу комнаты, на сундуке, куда забирался в
тех редких случаях, когда чувствовал себя неуверенно. Помолчал. Вздохнул
тяжко.
- Сиротливый я какой-то, неприкаянный. Заброшенный. Старею, наверное.
- Насколько я тебя знаю, сиротинушка, ты меня сейчас так огорошишь, -
откликнулся печально маг. - Ты так вздыхаешь, когда намереваешься учудить
что-нибудь из рук вон. Ну, признавайся, что тебя с постели подняло в
рассветный час, вопреки твоим убеждениям?
- Это правда, - согласился Сивард. - Я убежден, что для нормальной жизни
человеку нужно нормально спать. Нормально - значит, много.
Он поерзал на своем сундуке, покашлял, словом, всячески постарался
продемонстрировать, что и сам неловко себя чувствует, ставя Аббона в
невозможное положение. А когда посчитал, что выполнил достаточно, чтобы
совесть его была чиста, спросил совершенно другим голосом, как человек,
пребывающий в своем праве:
- Я не знаю, есть ли у тебя разрешение хотя бы в крайних случаях отвечать
на деликатные вопросы, подобные тем, которые я сейчас собираюсь задать. И
потому я понимаю, что поступаю до какой-то степени нечестно по отношению к
тебе. Но пойми и ты меня: долгие годы моих знаний хватало, чтобы спокойно
и, надеюсь, неплохо выполнять свою работу - и я это и делал, не причиняя
никому лишних хлопот. Но теперь все переменилось; как я могу защитить
императора, если ничегошеньки не знаю?
- Ты прав, Сивард, - сказал Аббон. - Я даже не стану тратить время на
