Виктория Угрюмова
ДВОЙНИК ДЛЯ ШУТА
(роман)
Географическая справка
В настоящем романе рассматриваются всего два континента мира, называемого
Лунггаром, которые находятся в западном полушарии планеты. Континенты эти
носят название Алгер и Ходевен. В юго-западной части располагается
Бангалорский архипелаг, который находится на месте древнего континента
Бангалор, ушедшего под воду в результате катаклизма.
В Лунггарском году девять месяцев, в каждом из которых насчитывается сорок
дней. Названия месяцев и времен года приводится по принятому в Роане
календарю.
Весенние месяцы - месяцы цветения и красоты: кту дриу кту ксафо кту талау
Летние месяцы - месяцы созревания плодов и большой жары: лонг-гвай
лонг-лорхом лонг-сумадель
Осенние месяцы - месяцы сбора плодов и небесных слез: оронг-дарат
оронг-джамби оронг-кутей
Последний месяц является наиболее холодным, и в отдельных государствах,
таких как Самаана и Северный Уэст, а также Лотэрское побережье океана
Гломм, в это время выпадает мощный снежный покров.
Часть 1
- Если нам удастся уничтожить императора, то мы изменим ход истории целого
мира, - пробормотал словно бы про себя высокий и худой до болезненности
человек в переливчатых дымчато-серых одеяниях. Лицо его было скрыто
серебряной маской, на которой на века застыло непроницаемое выражение. - И
Вы считаете это возможным? - позволил себе усомниться его собеседник. Он
был встревожен и растерян: это было ясно хотя бы по тому, как он мял
пальцы, снимал и надевал обратно тяжелые перстни, которыми они были
унизаны, и то и дело поправлял на себе то воротник, то пышный плащ. К тому
же, он все время почесывал кончик носа.
Человек в маске смотрел на него с нескрываемым презрением. Тот, другой, не
видел этого холодного и тяжелого взгляда, но чувствовал его кожей. Он
чувствовал его всегда, с давних пор, еще со времени своего младенчества.
Этот взгляд оскорблял, унижал, уничтожал его - и ничего с этим нельзя было
поделать.
Перед ним стояло воплощение его кошмаров и детских страхов; человек,
которого боялись и почитали все, кто его знал. Правда, таких было очень
немного.
Этот воплощенный ужас назывался человеком лишь потому, что такое
определение более всего подходило к нему, а вовсе не потому, что его
действительно считали одним из детей рода человеческого. Ничего живого и
естественного не было ни в его странном - тощем и изможденном теле,
закутанном в бесчисленные переливающиеся одежды; ни в костлявых руках со
скрюченными пальцами, похожими на обугленные веточки; ни в жутком и
лихорадочном блеске черных глаз за узкими прорезями серебряной маски. В
самой его привычке никогда не расставаться с маской, наконец. Он странно
ходил, передвигаясь словно оживший деревянный манекен; странно поворачивал
голову, будто приводил в действие заржавевший механизм; странно дышал -
хрипло и прерывисто, как если бы ему не хватало воздуха.
Он напоминал живого мертвеца; и тем не менее, этот человек держал в руках
огромное количество жизней и судеб; и не было того, кто бы решился восстать
против него.
- Нужно сделать так, чтобы невозможное стало возможным, - донеслось из-под
маски. - Это не Ваши заботы.
- Да, но императора любит его народ; ему верна его гвардия; он настолько
сильнее, что абсурдно посягать на его власть. К тому же, на днях он
сочетается браком с принцессой Арианной и снова подтвердит этим союз с
Лотэром. Воевать против него - значит воевать практически против целого
континента. Это ли не безумие?
Человек в маске повернулся спиной к своему собеседнику. Его всегда злила
слабость и нерешительность других; бессильных он моментально сбрасывал со
счетов и вычеркивал из своей жизни. Он бы и этого нытика вычеркнул, причем
немедля, но время еще не наступило. Сейчас эта разряженная и украшенная
побрякушками рохля была ему необходима.
Пока необходима...
- Я не собираюсь объявлять войну, - произнес он целую минуту спустя, когда
его ярость улеглась настолько, что он смог заставить себя говорить
спокойно. - Воевать не просто бессмысленно, но и самоубийственно. С другой
стороны, народ Великого Роана станет любить того, кто будет сидеть на троне
Агилольфингов - и ему, народу, все равно, каким именем назовут следующего
императора: Ортоном, Лексом, Тирроном или как-то иначе. А теперь позвольте
мне удалиться - у меня десятки неоконченных дел.
Он прошагал к дверям на негнущихся ногах, впечатывая каблуки в мраморные
плиты пола, и вышел, не дожидаясь ответа.
Человек в роскошных одеяниях заломил руки и тревожно огляделся по сторонам.
Взгляду его предстала пышная обстановка: драгоценные ковры по всем стенам,
тяжелая низкая мебель на гнутых золоченых ножках; малахитовые и агатовые
вазы с охапками тропических ярких цветов, аромат которых наполнял
помещение; стройные нефритовые колонны в углах комнаты, увитые живым
плющом; тяжелые бронзовые двери, которые невозможно выбить даже тараном; и
высокое стрельчатое окно. Единственное окно в этом помещении, забранное к
тому же золоченой решеткой. Человек подошел к нему и, встав на цыпочки,
постарался выглянуть наружу.
Он находился на последнем этаже высокой башни, возведенной в незапамятные
времена на вершине скалы. Мимо его окна плыли крохотные облачка, похожие на
прядки белых волос, летящих по ветру. Внизу с ошеломительным грохотом
разбивались о камни могучие океанские волны.
- Западня, - прошептал человек. - Клетка. Золотая клетка, и я узник.
Господи! Неужели ты не видишь этого?!
* * *
Порт Майн был заполнен толпами людей, явившихся встречать корабли. Здесь
было шумно, разговор шел на нескольких языках сразу. Кто-то кричал
восторженно и приветственно, кто-то возмущался, кто-то требовал носильщика,
вина и проводника. Бросалось в глаза нарядное убранство порта: флаги,
ленты, штандарты. И публика была праздничная - в одеждах ярких и веселых
тонов; в серебре, золоте и драгоценностях. Все новые и новые суда входили в
гавань, и, казалось, в ней скоро не останется места; поэтому капитаны
высаживали своих многочисленных пассажиров в шлюпки и переправляли их на
берег, а корабли уводили в соседние бухты, где все было приготовлено к их
появлению.
Погода соответствовала всеобщему настроению. Стоял один из ясных и погожих
дней, какие часто случаются в здешних местах. Дул теплый и ласковый ветер;
бирюзовая гладь моря собиралась мелкими складками волн, и все вокруг было
залито солнцем.
На носу одного из кораблей, небрежно облокотившись о деревянного, тертого
всеми морскими ветрами дракона, стояли двое. Первый - почти старик: на вид
ему было не менее шестидесяти. Но судя по манерам и костюму - настоящий
вельможа; сухощавый, подтянутый, гладко выбритый и опоясанный мечом. Густые
волосы, опускавшиеся до плеч, были тщательно завиты и причесаны; а голубые
глаза смотрели ясно и весело, как у ребенка. Тонкие губы часто складывались
в улыбку, отчего на худых щеках были прорезаны две вертикальные морщины,
впрочем, ему шедшие. Одет он был пышно и дорого. Даже духи его пахли
чарующе-скромно, и было в их запахе нечто, неуловимо свидетельствующее об
их баснословно высокой цене.
Второй был настолько молод, что его приходится называть не иначе, чем
юношей. Его щеки еще не знали грубого прикосновения бритвы, и кожа на них
была того редкого бело-розового, ровного оттенка, которому так завидуют
женщины. Он был высок, широкоплеч, но еще по-мальчишечьи гибок. Он
настолько походил чертами на своего спутника, что в них без труда можно
было признать близких, кровных родствеников. Только глаза у молодого
человека были карие, глубокие, бархатистые. Юноша наверняка гордился своим
длинным мечом в роскошных ножнах; но то и дело передергивал плечами,
изнывая в шелках и бархате. Похоже, что огромная драгоценная цепь,
усыпанная бриллиантами, рубинами и гиацинтами, натирает ему шею; а
многочисленные перстни, украшавшие пальцы, мешают и раздражают.
Это были посол славного государства Альворан в Великом Роане - граф
Шовелен; и его племянник - любимый, надо заметить, племянник, а теперь и
помощник - Трой.
- Кажется, нам еще долго дожидаться своей очереди, - ворчливо заметил
Шовелен. - Здесь собрались посольства со всего света, и, как минимум,
половина из них прибыла раньше. Так что естественное чувство справедливости
заставляет не лезть вперед.
- И собственного достоинства, - откликнулся юноша. - Нет ничего хуже, чем
толкаться в толпе, словно простой зевака.
- А поскольку делать нам все равно нечего, - продолжил посол, - позволь я
еще раз задам тебе необходимые вопросы. Очень важно, как ты проведешь свою
первую встречу, - наставительно молвил он, заметив, как недовольно
сморщился племянник.
- Да, господин граф. Я понимаю.
- Не похоже. Мы не простые послы. На сей раз нас пригласили в составе свиты
его королевского величества, и недопустимо ударить лицом в грязь.
- Дядюшка! Здесь столько посольств, столько свит, и столько их величеств,
высочеств, светлостей и сиятельств, а также прочих владетельных особ -
многие названия, прости, я даже выговорить не могу - что никто ничего не
заметит.
Посол Шовелен изобразил на своем лице суровое порицание. Юный Трой упрямо
не желал понимать, куда и по какому торжественному поводу они прибыли.
Вельможа горестно вздохнул: горячо любимый им племянник, оставшийся сиротой
в пять лет и выросший под его опекой, интересовался только оружием,
лошадями и поединками. Последние год или два его, правда, стали привлекать
и женщины, но все же этого было слишком мало, чтобы сделать блестящую
карьеру при дворе. Теперешний приезд в Великий Роан мог серьезно продвинуть
Троя вверх по крутой придворной лестнице, где на каждой ступени ждет
счастливца и награда, и титул, и власть. Правда, с таким же успехом он
может натолкнуться на предательство, позор, изгнание и даже смерть. Но граф
всегда полагал, что глупцам, трусам и неудачникам просто не стоит играть в
эту захватывающую игру. Сам он всю жизнь оставался среди победителей, и для
своего племянника иной судьбы не представлял.
С точки зрения графа, их родная страна - Альворан - находилась на зыбкой
грани между пиком своего расцвета и началом упадка. Правда, двор все еще
был пышен, а государственный казначей все еще не объявлял государю о его
полном и окончательном банкротстве, но вот уже три поколения альворанских
правителей находились в состоянии блаженного ничегонеделания. И граф был
уверен, что подобная политика к добру не приведет. Сам он являлся
убежденным сторонником теории, что если хочешь хотя бы оставаться на месте,
то нужно все время идти вперед. Он-то хорошо знал, что судьба, как
океанский отлив, норовит утянуть человека назад. Но поскольку он был всего
лишь послом, а не главным советником короля, то и мыслями своими с
государем не делился. Для себя же твердо решил, что его племянник станет
делать карьеру при каком-нибудь другом дворе; и поездка в империю пришлась
как нельзя более кстати.
Великий Роан был самым могущественным и богатым государством мира. Эта
огромная империя имела выход к трем океанам, омывалась семью морями и
обладала неограниченным влиянием во всех странах, сколько их могли
перечислить самые искушенные географы. Император Роана являлся существом,
которое в сознании прочих людей было ближе к небожителям, нежели к простым
смертным. Блеску и великолепию его двора завидовали все монархи; о тысячной
доле его казны тосковали бессонными ночами все скряги, скупцы и министры
финансов; а его империя процветала так, словно боги трудились над ней в
поте лица. Самым главным же было то, что Великий Роан не воевал.
Войн на этой земле не было вот уже семь или восемь сотен лет подряд, с тех
самых пор, как воцарился на престоле первый из Агилольфингов - легендарный
