возьму на пробу.
Приказчик вставил в пузырек воронку и налил по горлышко темной
жидкости.
- И еще... Ту вашу тинктуру... - почему-то с некоторым смущением
попросила купчиха. - Только наклеечку извольте другую... А то муж
увидит...
Приказчик достал стопку заранее написанных наклеек.
- Микстура от кашля? - шепотом спросил он.
- Можно и от кашля.
Нырнув под прилавок, приказчик вернулся оттуда с другим пузырьком.
Разгладив только что прилепленную наклейку, он протянул купчихе
покупку.
Они обменялись подозрительно лукавыми взглядами.
- Я к вам соседку пришлю за тинктурой, - весело пообещала купчиха,
пряча покупки в корзиночку. - Она скажет, что от меня за микстурой от
кашля.
- Рад служить! - понимающе улыбнулся приказчик, и купчиха,
завернутая в черно-желтую полосатую, да только не парижской выделки
шаль, покинула аптеку.
Мач с изумлением оглядывался да принюхивался. Такое заведение он
видел впервые в жизни.
А вот приказчик насмотрелся на подозрительных покупателей, которые
на самом деле норовят выведать секреты. Взять тот же бальзам - немалая
из-за него велась война, коли дело дошло до Петербурга. Да и
тинктура-микстура тоже стоит того, чтобы за нее повоевать. Есть немало
любительниц употребить крепкую, сладкую, пахучую настоечку тайком от
мужа и домочадцев. А где еще добыть такую почтенной горожанке, как не
в аптеке?
- Тебе чего нужно, парень? - без лишней вежливости обратился
приказчик к Мачу.
- Господина Липински ищу, - сказал Мач. И поставил на пол корзину,
как бы намекая - если ты Липински, то вот твоя корзина!
- И зачем же пареньку потребовался господин Липински? - уже
помягче спросил приказчик. Сомнение все же не покидало его - парень
хоть и одет курляндским хлебопашцем, а глаза шустрые, так по полкам и
бегают!
- Ему господин Каневски кланялся, велел передать эту корзинку.
- А где же паренек видел господина Каневски? - для надежности
поинтересовался приказчик.
Мач рассказал.
- Хорошо... - пробормотал приказчик. - А не рассказывал ли паренек
кому по дороге, что нанялся донести корзину? И от кого она? И кому он
ее несет?
- Никто не спрашивал, - удивленно отвечал Мач.
- И не шел ли кто за пареньком следом?
- Зачем?
- Ну, хотя бы, чтобы украсть эту корзину.
- Я не оборачивался! - обиженно сказал Мач. - Если господин и есть
Липински, то пусть забирает подарок. А нет - пусть позовет господина
Липински!
- Тише, тише, не галди! - вскинулся приказчик и вдруг засуетился.
- Давай сюда, под прилавок, скорее, да только тише!..
И тут дверь распахнулась.
На пороге стояли Александр и Васенька, причем у каждого в
опущенной руке был черный пистолет.
- Стоять! - приказал Александр. - Ну, что, Липински, дождался
подарочка? Не дергайся, поднимем пальбу - все хозяйские горшки и
плошки перебьем!
- Что вы меня преследуете?! - воздев руки, в отчаянии воскликнул
приказчик. - Я же все растолковал! Ни сном, ни духом!..
- Вот и мы думали, что ни сном, ни духом, - заметил Васенька. -
Любопытная, однако, корзинка! Ну-ка, малый, скажи прямо - кому ее
несешь?
- Велено передать господину Липински, - признался Мач, смертельно
перепугавшись.
- А прислал тебя в Ригу поручик Орловский? - уточнил Александр.
- Знать не знаю никакого поручика Орловского! - встрял приказчик.
- Помолчи, Липински!
- И никаких корзин я ни от кого не жду!
- Да помолчи ты! Рубцов, растребуши это сокровище, а я за
красавцами присмотрю.
Васенька опустился на корточки и развязал веревку, которая
удерживала холстину. Под холстиной лежали вязаные носки с узором,
полотенце, старый молитвенник. Он аккуратно выложил их на пол, полез
дальше - и вдруг присвистнул.
- Александр! Ты погляди!
- Они? - без особого удивления спросил Александр.
- Они. И много. Да что же это делается? Скоро их уже не фунтами, а
пудами станут сюда возить! Ну, Бонапартий! Ну, проныра! - с веселым
изумлением говорил Васенька, перебирая в корзине плотно увязанные
пачки. Одну он надорвал и, поднявшись, сунул прямо под нос приказчику
Липински.
- Ну, шпионская твоя рожа? Видишь? Одной такой бумаженции хватит,
чтобы тебя надолго в едикуль запереть!
Мач вытянул шею.
В руках у Васеньки Рубцова была обыкновенная российская
ассигнация, только новехонькая. Мач видел такие на ярмарке. И он
сперва не понял, почему из-за нее подняли столько шума. Но вдруг
осенило - ведь вся корзина была битком набита этими аккуратными
пачками, а в каждой пачке - столько денег, что можно купить всю
усадьбу барона фон Нейзильбера! И он нес все это изумительное
богатство в Ригу всего за десять рублей!..
Александр тоже глянул на ассигнацию.
- Основательно поработано, - заметил он.
- Если слишком не приглядываться, от подлинной не отличить, -
помяв в пальцах бумагу и даже понюхав ее, сообщил Рубцов. - Кажись, мы
сегодня награждение себе заслужили!
Приказчик Липински вышел из-за прилавка.
- Заявляю! - громко сказал он. - Парня этого впервые вижу! Что
было в корзине - я понятия не имел! Мало ли с кем меня перепутали!
При этом он подвигался все ближе и ближе к приоткрытой двери.
- Ничего, поговорим по душам - все вспомнишь, - пообещал
Александр. - Гляди, Рубцов, ниточка-то протянулась! Сперва поручик
Орловский, безмерно обиженный, в захваченной Курляндии сгинул! Потом
от его имени фальшивые ассигнации в Ригу прибывают! И тут их уже ждут,
чтобы всю куплю-продажу вверх дном поставить! А мы-то каждого бродягу
теребим - не приверженец ли Бонапартов! А эта зараза уже и до наших
армейцев докатилась! Стой, сволочь!
Его рука лишь скользнула по шивороту приказчика. Но тот, выскочив
за дверь, угодил в объятия Федора.
Федор, видно, для того и был оставлен снаружи, чтобы хватать
возможного беглеца. Лоток свой и фартук он аккуратно сложил на
соседнее крыльцо. При всем своем малом росте имел Федор, как видно,
медвежью хватку, потому что приказчик не то что завопил - заверещал.
Рубцов выскочил вслед за Липински.
А Мач, сообразив, что дело оборачивается совсем для него плохо,
нырнул под протянувшейся к нему рукой Александра, и совсем было боднул
лбом закрывавшуюся дверь, да только был ловко ухвачен за шиворот.
- Куда?! - Александр заломил ему руку за спину, и сделал это
весьма умело, у Мача чуть локоть не сломался. - Это так-то ты несешь
письмецо поручику Орловскому? Ну-ка, что у тебя еще хорошего за
пазухой?
Уверенная рука нырнула туда - и вернулась с добычей.
- Смотри ты, послание без адреса! Кому несешь?
- Господину... господину...
Фамилия "Тидеман", как на грех, выскочила у Мача из головы.
Тут на улице грянул выстрел.
Александр, не отпуская Мача, кинулся к окну аптеки и, отодвинув
подвешенного сушеного крокодила, выглянул.
Очевидно, он увидел что-то неожиданное, поскольку даже хватку
ослабил.
Мач рванулся - и вылетел в дверь, и припустил по улице!
Письмо от поручика Орловского, от которого зависели секретные
переговоры между Эссеном и прусским генералом Йорком фон Вартенбургом,
осталось в руке у Александра.
Глава двадцать вторая, о народной избраннице
- Наполеон продолжал наивно считать в числе резервов, которые он
может привести в движение, прусскую, баварскую, саксонскую армии,
армии своих вассалов и союзников, - вполголоса прочитала я. - Но едва
лишь стало известно о поражении и гибели наполеоновской армии в
России, как все изменилось. Еще остатки наполеоновской армии не
добежали до Немана, как прусская армия генерала Йорка фон Вартенбурга,
находившаяся под командованием маршала Макдональда, вышла из
повиновения и повернула штыки против французов. 30 декабря в Таурогене
было подписано соглашение о перемирии между прусскими и русскими
войсками.
Все это было черным по белому напечатано на шестьсот пятьдесят
четвертой странице книги Альберта Манфреда "Наполеон Бонапарт".
- Ты что там бормочешь? - спросил Гунар.
- Размышляю, - отвечала я.
За немытым окном электрички тянулся все тот же пейзаж - кустарник
вдоль железнодорожного полотна, а за ним - сквозной лес.
Читая, я уже знала, что старый дурак и трус, прусский Вильгельм,
приказывал Йорку вовсе не это, но генерал набрался духу и ослушался
своего короля. К чему немало приложил руку некий немец Гарлиб Меркель.
Был и еще один немец, разделявший его взгляды, по фамилии Бротце, но о
Бротце потом, потом, уж без него-то мне никак не обойтись! Я и Меркеля
бы впрягла в общую телегу. Да только он в то время сидел в Ревеле...
Если бы национал-идиоты продолжали и дальше действовать в том же
духе - то улица Меркеля точно была бы переименована, как улица Ленина
и ей подобные! Но они знали о Меркеле только то, что он боролся против
крепостного права в Латвии.
А о том, что Латвии при Меркеле, собственно, не было, а были
Курляндия - сама по себе, Лифляндия, она же Видземе, - сама по себе, и
Польская Инфантия, она же - Латгале, - сама по себе, как-то
ненавязчиво забыли. Меркель считал, что включение всех этих трех
областей в состав России по крайней мере объединило все территории,
населенные латышами, под скипетром одного государства. И дало
маленькому народу достаточно десятилетий передышки от войн, чтобы он
мог опомниться и начать осознавать себя.
А Йорк фон Вартенбург мог бы договориться с русскими куда
раньше!..
Тут вдруг сумка, стоящая на деревянной скамье у моего бедра,
подскочила вверх и пропала. Я подняла глаза от страницы - Гунар, уже
повесив свой сундук через плечо, хватал мое имущество.
- Остановку провороним!
Нам только этого недоставало. И так мы, положившись на расписание
электричек, основательно опаздывали на эту выставку. Никого не
предупреждая, железнодорожники взяли да и отменили несколько
невыгодных рейсов. Наша железная дорога, из-за таможенных и визовых
заморочек почти лишенная транзита, понемногу помирала.
Мы прибыли в прелестный маленький городок, смотреть на который не
было никакого времени и никакого настроения. Хватило вокзала, где в
ряд стояли женщины с большими сумками и корзинами. Они кинулись по
вагонам - предлагать домашние пирожки.
Городок обнищал. Его допекла безработица. Пирожки были для многих
семей единственным средством получить наличные деньги. Картошка и
огурцы к столу росли на огороде, а латы, чтобы платить за газ и
электричество, почему-то нет.
Я проскочила мимо женщин - а Гунар застрял. Он не успел пообедать
в Риге, а тут пирожки были вдвое дешевле столичных. Вот он и нахватал
целый пакет, а потом жевал их на ходу, через каждые четыре шага
по-джентльменски поднося пакет к моему носу, чтобы и я соблазнилась.
- С тобой не соскучишься, - хмуро сказала я Гунару, когда мы вошли
в парк. Там уже собралась скромных размеров толпа - выставку под
открытым небом, естественно, начали открывать без нас.
Честно говоря, мне вовсе не хотелось писать про эту экспозицию. И
Гунару не хотелось ее снимать. В том, что мы опоздали, наверно, было
виновато и наше подсознание - оно всеми силами противилось такой
нелепой трате времени.
- Ты тут долго собираешься торчать? - спросил Гунар. - Мне еще
бежать в музей, репродукции делать. А потом всю ночь проявлять и
печатать.
- Ты старый халтурщик, - этот сомнительный комплимент я произнесла
довольно ласково, даже похлопала Гунара по плечу. Он улыбнулся.
- Как Лига?
- Последние дни дохаживает.
