кого проходят сгустки силы? - опять взялся за свои ритуальные вопросы
друид. - Кто есть прародитель пламени и порождение пламени?
И на сей раз я услышала заключенный в вопросах ответ.
Рука моя сама собой вскинулась и обвела овал огненной рамы - то,
чем стал Ингус.
Друид кивнул. Возможно, ритуал требовал ответа-жеста. И такие
случаи в магии бывали...
- Я не могу дать непосвященному в руки оружие, если не знаю, кто
враг, - вполне разумно сказал он. - У тебя в руках сильное оружие.
Против кого ты его направишь?
- Я не знаю! Они утверждают, что жили тут много веков назад и
поставили Колесо года. Если они лгут - чьи же это камни? - я обвела
рукой несуществующий круг. - Кому принадлежит эта земля? Кто ее
хозяин?
- Кому может принадлежать земля? - удивленно спросил он, и стало
ясно, что такая постановка вопроса друидам и на ум не брела. - Земля
под деревом принадлежит дереву. Земля под травами принадлежит травам.
А все остальные приходят и уходят - птицы, звери, люди...
- Как быть, если одни люди назвали себя хозяевами земли и гонят
прочь других людей? - я упростила проблему до предела, но все равно не
была уверена, что друид понял ее суть. - Вот кромлех. Сейчас здесь
живет племя, утверждающее, что это - его кромлех. Но нашлись люди
другого племени, которое жило здесь раньше, и они утверждают, что
кромлех поставили именно они. На этом основании они хотят уничтожить
пришельцев!
- Какое племя считает себя вправе распоряжаться землей,
принадлежащей богам? - в глазах собеседника было несомненное
возмущение. Я ждала, что он, как велят его правила изысканной речи,
сам же и ответит на свой вопрос, но сейчас он ждал ответа от меня.
- Это - Лесной народ, охотники и рыболовы, которые не выращивают
растений, а живут лесной добычей... поклоняются медведям... и магией у
них владеют женщины...
Больше я ничего припомнить не могла.
- Не было здесь такого народа, - уверенно заявил друид. - Когда я
приплыл сюда, чтобы забрать молодых, никаких охотников в этих лесах не
видел, разве что медведей... Кто-то здесь жил до того, как пришли наши
молодые. Они показали мне стоянки тех людей. Но те люди ушли, а
охотники еще не появились. Я оценил кромлех и увез молодых, кроме
пятерых, которые остались еще на срок, работать над кромлехом и
возделывать средоточие силы. Может быть, при них появились первые
гонцы Лесного народа. Племена сменяются, а земля остается. Они никому
не должна принадлежать.
- Кто такие молодые?
- Это те, кому мы, состарясь, передаем власть. Мы учим их, а потом
они плывут, находят новую землю и показывают, на что способны. Жаль,
что у них здесь получился слабенький кромлех, - спокойно сказал он. -
Маломощный. Они не нашли здесь подходящих камней. Но молодежь должна
на чем-то пробовать силы. Она должна думать так - вот уйдем от
старших, уйдем от моря, углубимся в леса и поставим что-то
великолепное. А чем дальше молодые уходили от моря - тем меньше их
становилось. И настоящий кромлех им был уже не по плечу. Они сделали
все необходимые ошибки и поняли то, чему старшие не смогли бы их
научить на словах. Тогда я приплыл, нашел их и забрал. Нельзя
отрываться от моря...
- Торопитесь, торопитесь! - воззвал Ингус.
- Чем ты докажешь, что они владеют магией?
- Их осталось-то всего несколько старух! Но они живут столетиями!
Они напускают морок и кажутся совсем другими людьми! Они умеют
определять Дитя-Зеркало! Они готовят в кромлехе зловредные зелья! И
они хотят погубить Дитя-Зеркало пришельцев, чтобы...
- Довольно!
Он опустил глаза.
- Магия похищена?
- Да.
Тут уж было не до изысканных ритуалов.
Его лицо было неподвижно - лицо сильного человека, осознающего
свою ответственность. И он уже не хотел толковать нараспев о
взаимопроникновении минувшего с грядущим. И так было ясно, что все мы
друг за дружку отвечаем...
- Колесо года нужно для того, чтобы пользоваться кромлехом. Нужно
точно знать точки восхода и заката, движение Солнца и Луны, чтобы
высвобождать силы кромлеха, - торопливо заговорил друид. - Даже у вас,
когда Солнце иначе ходит вокруг Земли, он сохранил немало силы!
Кромлех силен тем, что владеет орудием правды!
Он ткнул пальцем куда-то мне за плечо.
- Торопись, торопись... - прошелестел в ушах голос Ингуса. - Мне
очень трудно удерживать колодец на скрещении жил!
- Дальше! - потребовала я, не оборачиваясь на это загадочное
орудие правды.
- Даже сгусток силы от средоточия силы не устоит перед орудием
правды! Оно одолевает священный дуб и его желуди! А Дитя-Зеркало несет
на себе древние гейсы! Оно не должно умирать, не оставив потомства!
Если на него наложено заклятие - заклятие нужно снять до того часа,
когда мальчик станет мужчиной! - торопливо перечислял все подряд
кельт.
- Я не умею! Дай мне средство!
- Внимательно смотри вокруг! - кричал друид, а черты его смуглого
лица уже таяли в темном круге. - Как смотрели наши деды! Ведь никто не
дарил им их магии - они сами ее создали! Когда соберутся вместе
образы, которым суждено слиться воедино... Нужно очень внимательно
смотреть! Бывают минуты, когда магия готова родиться! Минуты священной
и благословенной богами ярости! Это - как рождение песни, так же
причудливо и внезапно!.. И это так же больно! И всякая магия стареет!
И наша тоже! Значит, древнюю магию может победить только новая, свежая
магия! Украденную магию может победить...
Голос угас. Золотые язычки всплеснули, забились, сплавились
обратно в огненный шар. В нем обозначилось знакомое лицо.
- Ингус! - в отчаянии воскликнула я. - Прости, я забыла спросить
про тебя! Он хотел сказать! Но как-то не получилось!
- Наша магия подняла слишком много шума, а в лесу бродят Авы! В
эту ночь им положено собирать какую-то там траву! - отвечал Ингус. -
Надо удирать!
И развился в огненную змею, и охватил мои колени, пытаясь взмыть
по спирали к лицу. Но тут же скатился наземь.
- Ингус!..
Медленно, с трудом, как бы не полностью владея своим телом,
огненный змей сбился в огненный шар.
- Я сумею защитить тебя. Вот только немного опомнюсь... - сказал
Ингус, и слезы навернулись мне на глаза. Колодец на скрещении жил
отнял у него слишком много огня...
Я взяла его в ладони и пошла сквозь лес.
Глава двадцатая, о цыганской свечке
- Славный у меня конек, только жаль - коротконог, каждый камень по
дороге задевает парню ноги... - напевал Мач.
Но никакого там конька, ни длинноногого, ни коротконогого, под ним
не было. А просто шагал он по дороге, безмерно довольный тем, что
предстоит увидеть Ригу.
И наслаждался свободой.
Когда господин Бауман спросил Сергея Петровича, кто из его
несусветного эскадрона может тайно доставить письмо в Ригу, тот сразу
же назвал Мача. Конечно, больше доверия как гонец внушал Ешка. Он бы
выпутался из любой опасной ситуации, а Мач - вряд ли. Но против Ешки
было два веских довода. Во-первых, цыганская кибитка продвигается
медленно, а во-вторых - не перекупят ли цыгана те шпионы Бонапарта,
которых в Риге и около было хоть пруд пруди?
Случаи вербовки цыган той или иной войсковой разведки имели-таки
место. И при всем хорошем отношении к Ешке его кандидатура сразу
отпала.
А Мачу даже особо врать бы не пришлось. Нанялся провожатым к
гусару, тот застрял на оккупированной территории, нашел пристанище у
местного барона, сохранившего относительную верность законному
правительству, и послал с пареньком депешу своему начальству. А
паренек с депешей - вот он я!
Объяснил Бауман, что не сразу нужно ломиться в Рижский замок, где
ныне резиденция генерал-губернатора, а сперва попытаться найти
господина Тидемана, бывшего прусского, а ныне русского офицера. Если
только он в Риге. И передать ему словесный привет, а он уж поможет
доставить гусарское послание куда следует. Если же Тидемана где-то
носит нелегкая - то взывать о помощи к любому человеку в русском
мундире, какой встретится возле замка.
Выпускать гусара из баронской усадьбы господин Бауман не стал.
Хуже того - приказал господину барону холить его и лелеять, сколько
потребуется. Сам отправился разыскивать эскадрон - и сам же нашел его
по шуму. Ешка и Адель, как всегда, сцепились из-за ерунды. Баварец
растолковал Адели положение дел - и она сразу сообразила, что за
ночной гость пожаловал к гусару. Но сверкнул на нее глазами Бауман - и
короткое, звучное имя полководца замерло на ее губах.
Так что Мач весело шагал по большаку, напевая песенки, а вдали
бродили по лугам отзвуки пастушьих песен. Ведь, несмотря на вражье
нашествие, жизнь продолжалась, выгоняли по утрам скотинку на пастбища,
давали девушкам-пастушкам ломоть хлеба и клубок со спицами, а уж пели
они без всякого хозяйского приказа - чем лучше и охотнее поет
крестьянская девица, тем она прилежнее, это все женихи знают.
Мач был снабжен деньгами, хоть и небольшими. И часть дороги
проехал верхом на баварской лошади. Адель и Ешка проводили его так
далеко, как только могли, под прикрытием ночной темноты, чтобы успеть
вернуться до света к баронской усадьбе, ведя эту лошадь в поводу.
Обстоятельства заставляли вернуть ее законному хозяину.
Господин Бауман прикинул так и этак, почему бы это отправился к
барону в гости полковник Наполеон. И вывод ему очень не понравился. Он
поделился своими опасениями с Аделью - и та обещала, что вместе с
цыганом присмотрит за усадьбой.
Вот и получилось, что эскадрон совсем развалился.
Нельзя сказать, что это так уж огорчало Мача. Все-таки благодаря
поручику Орловскому пережил он немало неприятных минут. И Адель для
него особого интереса не представляла. А Ешка - тот и вовсе частенько
казался ему подозрительным и опасным типом. Но раз уж судьба свела -
он странствовал и воевал бок о бок с этими людьми, то и дело забывая о
своей главной мысли - освободиться бы от них от всех наконец и
отдаться исключительно борьбе за свободу!
Так что шагал Мач по дороге, напевал и усмехался, вспоминая
прощальную штучку Ешки.
Цыган достучался до знакомого корчмаря, и тот почти перед
рассветом впустил их в корчму, выкинул на стол ковригу хлеба, отскреб
от сковороды сколько там осталось пригоревшей кровяной колбасы, а
также оставил в полном их распоряжении пивную бочку. А сам отправился
присмотреть за лошадками, здраво рассудив, что за четверть часа двое
мужчин и женщина много пива не выдуют.
- А давай спорить, что я выпью всю эту бочку, пока горит свечка, -
сказал Ешка, когда дверь за корчмарем захлопнулась.
- Какая свечка? - недоверчиво спросил Мач. - Вот такая?
И показал руками, как обнимают столетний дуб.
- Вот такая, - Ешка покопался в штанах, причем запустил в карман
руку чуть ли не по плечо, и добыл свечной огарок, толстенький, но
короткий.
- Бочку пива? - изумилась Адель. - А на что спорим?
- На твой поцелуй! - уже не глядя на Мача, заявил цыган.
Встретились два взгляда - одинаково веселых и одинаково упрямых.
- Значит, если выпьешь, пока горит свеча, я тебя целую? - уточнила
маркитантка, которой не привыкать было к галантным пари. - А если нет?
- Тогда я тебя целую.
От такой наглости Адель на секундочку онемела.
А Мачу, напротив, наглость эта очень понравилась. И он уж подумал
было, что можно на такую удочку подловить Качу, да вспомнил, что нет у
него больше Качи...
- Не пойдет, - твердо сказала маркитантка. - Давай на что-нибудь
