нерешительно вошел в помещение, которое поразило его неухоженностью.
На широких полках вдоль стен громоздились мешки, свертки, кучи
серых и белых конвертов. Хозяин этого заведения даже не обратил
внимания на посетителя - так был занят беседой с двумя господами. Но
не за письмами они пришли, как понял Мач, а по какому-то совсем
другому делу. И втолковывали они хозяину что-то, постороннему человеку
непонятное, а он соглашался, всем своим видом показывая, что готов
исполнять!
Ясно было одно - хозяина призывают к какой-то неслыханной
бдительности и осторожности. Мельтешили слова "курьер", "агент",
"корреспонденция" и "перлюстрация", сами по себе весьма красивые
слова, но поди пойми, что они означают!
Мач, видя, что беседа затянулась, засмущался и хотел было выйти.
Тут его и заметили. Но заговорил с ним вовсе не толстяк почтмейстер.
- А вот и посетитель! Кто таков? - строго спросил неестественно
кудрявый вороной масти молодой господин в длиннейшем синем рединготе,
по уши укрученный в шейный платок, отчего он мог ходить не иначе как
сильно задрав нос.
Мач растерялся и уставился в пол.
Ему доводилось беседовать с господами, но это были свои, привычные
господа. Тому же барону фон Нейзильберу он неоднократно отвечал на
высокомерные вопросы и не очень при сем стеснялся. А уж старосте он и
возразить мог, невзирая на юный возраст.
Но этот суровый господин задал вопрос, ответить на который было
мудрено. В самом деле, кто таков Мач? Крепостной крестьянин
курляндского барона. А если так - что он делает в Риге? Как он сюда
попал?
- Тебе чего нужно? - неприветливо поинтересовался почтмейстер. -
Куда грязную корзину ставишь?!. Тут тебе не рынок!
Этот окрик разговорчивости парню не прибавил.
- Ответишь ты когда-нибудь? - возмутился господин в рединготе.
- Уймись, Александр, - негромко сказал другой господин, малость
постарше, в коричневом фраке, желтых панталонах и таких же, как у
Александра, коротких сапожках. - Ты ведь знаешь этот народ. Если
испугать - толку не добьешься. А ты, паренек, не бойся и скажи, кто и
зачем прислал тебя на почту. Ты ведь не для себя письмо получаешь, а
для своего хозяина, так?
Господин в желтых панталонах, соорудив такую же зубастую, как у
Сергея Петровича, улыбку, уставился на Мача внимательными глазами
не-разбери-поймешь какого цвета.
Лицо у него было попроще, чем у высокомерного Александра, и нос
картошкой, и бровей негусто, и рыжеватые волосы начали отступать со
лба. Но все же он был на вид приятнее молодого красавчика.
Мач кивнул ему - именно ему, а не зазнайке.
- Вот и прекрасно! - обрадовался тот. - Я же говорил тебе,
Александр, что с поселянами нужно обходиться ласково! Вот сейчас этот
паренек нам скажет, как зовут его хозяина, мы убедимся, что выдано
нужное письмо, и отпустим паренька восвояси. Ну, малый, на чье имя тут
должно лежать письмо?
- На имя господина поручика Орловского, - видя, что не отвязаться,
отвечал Мачатынь.
- Орловского? Сергея? - вдруг воскликнул Александр. - Ну,
Васенька!..
- Ох, малый, и порадовал же ты нас! - торопливо и весело обратился
к Мачу тот, кого так по-свойски, невзирая на возраст, назвали
Васенькой. - Мы ведь не знали, какому святому свечки за Орловского
ставить! Жив он? Здоров? Где обретается? Мы его тут ждем не дождемся!
Думали, он в плен проклятым пруссакам попался! Так где же он? Неужто
наконец прибыл?..
Мач молча помотал головой. Сергей Петрович ничего не говорил о
том, что в Риге его ждут столь преданные и восторженные друзья.
- Да что же ты молчишь, чертяка? - уж совсем дружески адресовался
Васенька к Мачу. - Язык на радостях проглотил? Почтмейстер! Ну-ка,
найди нам, голубчик, немедленно послание поручику Орловскому! Ищи,
ищи! Тут у тебя черт ногу сломит...
Мач обрадовался - он вовеки не приказал бы так небрежно чиновнику
отыскать письмо. Да и чиновник не проявил бы такой шустрой сноровки в
поисках.
- Ого! А ведь послание-то от прелестницы! - воскликнул Васенька,
потому что конвертик почтмейстер отдал, естественно, ему. - Надушено
лавандой! Веришь ли, Александр, не было еще дамы или, Боже сохрани,
девицы, которая бы на Орловского не загляделась! Прямо напасть
какая-то!
- Вот ему сия напасть и вышла боком... - проворчал Александр.
- Уймись! - уже не попросил, а приказал Васенька. - А ты, малый,
бери письмо живо и тащи его к Орловскому во весь дух! Да кланяйся
поручику от наилепших друзей - Лидина и... и Чарского! Скажи - стоим
на квартирах у здешнего мещанина, булочника Штейнфельда, что возле
Ратушной площали... Да постой ты!.. Куда понесся? Стой, говорю!
Мач, устремившийся было с письмецом и корзиной прочь, был удержан
за рукав.
- Держи гривенник, пропей за здоровье поручика!
Гривенник был вжат в потную ладонь, и тогда лишь парень оказался
на улице, безмерно довольный, что расспросы не были продолжены.
Корзинка оттягивала руку. И Мач подумал, что эти веселые господа,
Александр и Васенька, вполне могли бы навести его на господина
Тидемана. Он призадумался.
Более смысла имело сперва избавиться от корзины.
Из почтовых дверей выскочил человек, которого в помещении при
беседе с господами Александром и Васенькой не было. Это был
коротконогий мужичок в круглой черной шляпе, туго подпоясанном буром
кафтанишке, белом грязноватом фартуке до колен и с лотком, покрытым
льняным полотенцем. Он разлетелся мимо Мача, но вдруг остановился, как
бы поправляя лямку своего лотка, а потом и вовсе подошел к парню.
- Помоги-ка, братец! - попросил он без всяких церемоний. - Вишь,
перекрутилась...
Мач, поставив корзинку, молча помог.
- Да ты откуда такой гордый? - удивился разносчик. - Слова не
скажешь!
- Откуда я знаю, как тут у вас, в Риге, говорить полагается... -
буркнул Мач.
- Впервые, что ли? Смотри, не заблудись! - напутствовал разносчик.
- Тут это запросто, улиц прорва! Тебе куда надобно-то?
- На Малую Замковую, - решив первым делом избавиться от корзинки,
ответил Мач.
- Она длинная. В чей дом?
- В аптеку. В Коронную аптеку.
- Ишь ты! - почему-то изумился разносчик. - Что же ты, милок,
забыл в аптеке? Для тебя пока одно лишь лекарство придумано -
березовая каша!
- Ничего я там не забыл, - обиделся Мач. - Вот, корзину туда
велели отнести.
- Кто велел, хозяин, что ли? - не унимался разносчик.
- Что ты пристал, как крышка к туеску? - огрызнулся Мач. - Ступай
ты своей дорогой, а я - своей.
- Ишь, брыкливый какой попался, пошли тебе Бог цыплячий век,
воробьиное здоровье! - благословил обиженный разносчик.
- А тебя чтоб Бог в маленькое окошко увидел, а в большое -
выбросил!
Когда доходило до словесных схваток, Мач никогда в долгу не
оставался. Тем более - человек ему попался простой, языкастый,
сцепиться с таким - одно удовольствие!
Мач повернулся и пошел прочь, не оборачиваясь.
А разговорчивый мужичок почему-то вернулся на почту.
Пробыл он там недолго. Вышел вместе с Александром и Васенькой.
- ... ну, куда ему после такого скандала? - развивал начатую еще
на почте мысль Александр. - Это же надо было додуматься - пьяным, как
зюзя, в непотребном месте тосты в честь барышни возглашать и
благосклонностью ее хвалиться! И ведь не нашел фамилии попроще!
Графиню ему, чудаку, подавай! Вот они всю родню и подняли на ноги.
Теперь Орловский хоть Наполеона в охапке притащи - помереть ему в
поручиках! И он сие прекрасно уразумел.
- Сколько я об Орловском слышал, ему так и так помирать было в
поручиках, - возразил Васенька. - Шуму-то сколько подняли, позор на
всю армию. Чтобы офицера в другой полк перевели!.. А ведь такого
сабельного бойца во всех гусарских полках не сыщешь, хоть в
Павлоградском, хоть в Мариупольском, а уж там ли не рубят в капусту!
- Он когда еще должен был прибыть и доложиться!
- А что, коли ранен? Скрывается? Будь он в плену - черта с два
оттуда бы малого прислал.
- А что, коли жив, здоров и в новом чине? Ведь и такие случаи
бывали!
- Бывали... Федор! Ты куда нас ведешь?! - спохватился Васенька. -
Тут же грязи не по колено, а по самое гузно!
- Не извольте беспокоиться, переулочек короткий, - отвечал
разносчик. - Здешние мещане все никак от свинок и коровушек не
избавятся. Сейчас на улицу выйдем, а там уж чисто. Зато к аптеке
живенько поспеем.
- Твоя мысль присмотреть за почтой погубит нам немало обуви, -
заметил Александр. - И тебе, Федя, тоже.
- Мы к господину Рубцову претензиев не имеем, - отвечал Федор. -
Должность такая, что обувка долго не держится.
- Ишь! Претензиев! - и оба молодых господина так звонко
расхохотались, что переполошили в соседнем дворе курятник.
Мач, понятия не имея, что его кто-то выслеживает, останавливал на
ходу прохожих попроще и спрашивал дорогу. Конечно, многое в большом
городе его удивляло, да только очень уж оттянула руку проклятая
корзина. Он решил, что сперва избавится от нее, а потом уж будет
таращиться по сторонам.
Миновав Петровскую церковь, даже не подняв глаза на шпиль Домского
собора, он сдуру добежал до самого Рижского замка, наскоро удивился
его малой величине, повернул назад, добрался до Замковой улицы, до
Коронной аптеки и толкнул тяжелую дверь.
И замер на пороге - такой в аптеке стоял свирепый запах.
В отличие от почты, чистота здесь была неимоверная, на полках
блистали белизной фаянсовые бочата с наклейками, стеклянные банки,
какие-то начищенные медные посудины невиданной формы. Торчали также из
полок штырьки, а с них на довольно толстых цепочках свисали чашки
весов. И этого добра тут было немало - от больших, с хорошую миску, до
крошечных, с детскую ладошку.
Моложавый приказчик был опрятно одет и беспредельно улыбчив. А
коли не улыбался, так делал губки бантиком, чтобы уж вовсе
соответствовать картинке в модном журнале. Имел он мелко завитую
шевелюру, аккуратные усики, но насчет его здоровья Мач усомнился -
парню не понравился лихорадочный румянец. И он даже удивился - как
это, трудясь в аптеке, не полечиться господскими снадобьями?
Если бы Мач подошел на два шага поближе, то уловил бы в общей
сумятице запахов аромат помады для волос, а также, возможно,
сообразил, что это за румянец такой бешеный. Но ему и в голову не
приходило, что мужчина, даже такой кукольный, может размалевывать себе
физиономию.
Душка-приказчик держал в одной руке продолговатый пузырек
коричневой глазурованной глины, в другой - воронку и толковал молодой
щекастой купчихе, что лучшего товара она нигде не добудет.
- А если вам предложат бальзам Кунце с фабрики господина Лелюхина,
так это не бальзам, а так - блох выводить! - внушал приказчик. - Я не
удивляюсь, что он вам не помог. Подлинный бальзам имеют право готовить
только в восьми рижских аптеках, и мы знаем настоящий секрет Кунце. А
господин Лелюхин хоть и добился в самом Петербурге права торговать
своей настоечкой, только проку от нее вовсе нет. Мы же получили рецепт
от самого Абрама Кунце! Наш бальзам лечит зубную боль, переломы
костей, ожоги и вывихи, колотые раны и змеиные укусы! Пяти дней не
проходит - все заживает!
- И детям его можно давать? - деловито осведомилась
покупательница.
- Можно. Только по ложечке, - подумав, сказал приказчик. -
Прикажете?
- Сейчас... - купчиха уставилась на фунтики, загромождавшие
прилавок. - Значит, кофе, изюм, мускатный орех, лавровый лист... Я
