весь рижский гарнизон. - Кто именно? Он раньше бывал?
- Бывал! - радостно доложила служанка. - Господин ему свои
картинки показывал.
- Капитан Веденеев? - сам себя спросил старичок.
- Господин без мундира, - отвечала служанка.
- Веди его сюда, - и когда голова скрылась, а дверь захлопнулась,
господин Бротце заторопился:
- Молодому человеку здесь больше делать нечего. Вот двугривенный,
который молодой человек заработал.
- За что?.. - изумился Мач.
- За то, что постоял вот тут, пока я рисую. Ну, пусть молодой
человек теперь поспешит...
Но Мач не уходил. Он прикидывал. Если за полчаса приятной беседы и
полного безделья получен двугривенный, то сколько же выйдет за целый
день?
- А нельзя ли к господину наняться? - решительно спросил он. - Я
буду стоять, сколько потребуется!
Старый учитель неожиданно громко расхохотался.
- А я буду за это платить? - воскликнул он. - Молодой человек
получил сейчас двугривенный всего лишь за то, что он родом из
Курляндии, где носят именно такое платье. А если молодой человек
рассчитывает впредь получать деньги только за то, что он родом латыш,
так ему придется с голоду помереть! Или найти себе поскорее другое
занятие! Ну, пусть Господь хранит молодого человека...
Старичок словсем было собрался вежливо выпроводить парня за дверь,
как в нее решительно постучали. Господин без мундира, о котором
докладывала служанка, успел подняться по лестнице и собирался войти.
- Не туда, - почему-то прошептал господин Бротце и, резко
развернув Мачатыня, направил его за ширму. - И молчи!
Пришлось повиноваться.
Уверенным шагом вошел мужчина, которого Мач, понятное дело, сквозь
ширму не видел. Одни только сапожки, модные, светлые, с отворотиками,
призванные подчеркнуть стройность ног, которой в то время мужчины
гордились не менее женщин.
- Ах, да это господин Рубцов! - в голосе учителя было вроде бы и
облегчение, но Мач уловил какую-то новую тревогу. - Немедленно прикажу
сварить кофе!
- Все ли вы сделали, как я велел? - первым долгом спросил, после
по-военному четкого поклона, господин Рубцов. - Я ведь о вас, Иван
Христофорович, от всего сердца беспокоюсь!
- Не стал я никуда отправлять свое семейство, потому что не вижу
опасности, - отвечал старичок.
- Вот это прекрасно! - весело воскликнул гость. - Господину
Тидеману только опасность и мерещится, господин Эссен спит в обнимку с
горным единорогом, а вы, человек штатский, вовсе не боитесь?
- Господа Тидеман и Эссен - люди молодые, с буйным воображением, -
тут господин Бротце препотешно вздохнул. Гость не сразу нашелся, что
ответить.
Очевидно, ему потребовалось время, чтобы понять - Эссен и Тидеман
годятся старенькому учителю в сыновья, как сам он годится в сыновья
Эссену и Тидеману.
- Однако я к вам явился, чтобы предупредить, - сменил тему
господин Рубцов. - Все знают про ваши симпатии к городскому мещанству,
про ваши обширные знакомства, и так далее...
- Как бы иначе я пополнял свое собрание? - спросил господин
Бротце, указывая на кучу картонных папок, загромоздивших гостиную. - И
чем такие знакомства могут быть опасны для пожилого благонамеренного
человека?
- Знаете ли, почему господин Эссен распорядился сжечь рижские
предместья?
- Потому что ошиблась ваша разведка, - без тени сомнения отвечал
господин Бротце. - Потому что какой-то дурак принял пыль от стада
коров за приближающуюся колонну солдат. Об этом вся Рига знает.
Господин Рубцов вздохнул.
- Дураков у нас изрядно, и сам я во всем этом деле - первый дурак,
- сообщил он. - Как ответ держать перед Яковом Ивановичем - уж и не
знаю.
- Вы доверились мне... - начал было господин Бротце взволнованно.
- Вы знали мой образ мыслей...
- Иван Христофорович, если не вам, так кому же тут доверять? - в
отчаянии спросил господин Рубцов. - И вы мне верьте... Знаете ли
подоплеку этого пожара? Эссен боялся, что мещане перейдут на сторону
французов. Он так и заявил - мы уничтожили очаг французской заразы! А
если нет более предместий, если их жители разбрелись кто куда, - то и
опасности более нет! Куда как мудро! Был, видно, у него с Тидеманом
уговор - воспользоватьсяя первым же случаем, чтобы сжечь предместья. И
вот Тидеман сообщает об итогах разведки - а на следующую же ночь
вспыхивают предместья! Поди теперь докажи, подняли там коровы пыль или
же не подняли!
- Как это отвратительно, - пробормотал господин Бротце.
- Дальше будет еще хуже, - обрадовал Рубцов. - Как вы понимаете,
весь город поднялся против Эссена. Ему нужно чем-то отбиваться. Он
заявляет, что Рига кишьмя кишит французскими шпионами, что население
на их стороне. И, как на грех, сегодня мы одного чуть не словили!
- Хотелось бы мне посмотреть на французского шпиона...
- Иван Христофорович, уж вы мне поверьте, что одет он точно так
же, как и все смертные... Оказался это молодой парень, который пронес
в Ригу - угадайте, что! Полную корзину фальшивых российских
ассигнаций. Почему я и поспешил к вам - теперь пойдут тормошить всех,
кто навлекает на себя хоть малейшее подозрение! И до вас, пожалуй,
доберутся.
- Что же это был за шпион? - казалось, вовсе о себе не заботясь,
спросил господин Бротце.
- Парнишка, лет восемнадцати. Его, видно, наняли отнести корзину.
Доставил он свой груз одному человечку, который и без того был у нас
на подозрении. Тот молчит, хоть его на ремни режь. Худо то, что малый
принес еще и крайне подозрительное письмо от одного русского офицера.
Тот был недавно переведен в... в один из наших кавалерийских полков. И
до полка не доехал. Оказался он в Курляндии, но сам почему-то к своим
не пробирается, а вот, вишь ты, письма шлет! Ну и вообразите -
приходит паренек с письмом от поручика Орловского и с корзиной
ассигнаций! Прямо как на блюдечке - государственная измена! После
пожара и общего возмущения - драгоценный подарок господину Эссену! Мне
бы с парнишкой потолковать...
- Ничего он вам путного не скажет, - вздохнул старенький учитель.
- Вот именно это мне от него и нужно! - воскликнул господин
Рубцов. - Сейчас, когда он удрал, его Бог весть каким Иродом и злодеем
господин Эссен населению преподносит! Мол, гонец ко всем рижским
бонапартовым агентам сразу, мол, не все письма успел передать... А я
бы паренька припрятал до поры до времени. Якову Ивановичу бы срочно
про все это дело сообщил. Государь должен знать правду о рижском
пожаре. Старый трус Эссен французскую заразу вообразил - но если
мирному населению все время толковать, какая в нем сидит зараза, то
она и впрямь заведется...
- Очевидно, вы, Василий Степанович, желаете, чтобы я совершил две
вещи взаимно противоположные, - ехидно заметил господин Бротце. -
Прекратил бы порочащие меня связи с рижским простонародьем и помог
найти в городе этого загадочного паренька, которого непременно нужно
предъявить господину де Санглену...
- Якову Ивановичу, - торопливо, но весомо поправил Рубцов, и Мач
несколько этому удивился. Он не знал, что даже в четырех стенах
собственного дома всуе поминать фамилию начальника высшей воинской
полиции, которая была тогда и разведкой, и контрразведкой, не
следовало. Мало ли Яковов Иванычей?..
- Все это мне понятно, - сказал старичок. - Парень ввязался в
интригу! Если он просто бестолковый курьер, а корзина с фальшивыми
ассигнациями - всего лишь подарочек от Бонапарта, это - одно. Но ежели
он гонец, посланный к заговорщикам, как выгодно его преподнести
господину Эссену, так это совсем другое... Господину Эссену, пожалуй,
будет полезно, если паренек вовсе не найдется. Сие будет означать, что
он - шпион опытный и с дарованиями...
Рубцов негромко рассмеялся.
- Скинуть надо дурака Эссена, - попросту сказал он. - Теперь уж он
вовсе в собственной глупости расписался. И чтобы государь прислал сюда
кого поумнее. Воспользоваться всей этой историей с пожаром - и скинуть
к чертям собачьим!
Мач услышал шаги - Рубцов подошел совсем близко к конторке.
И вдруг наступила тишина.
- Когда вы сделали этот рисунок? - быстро спросил Рубцов.
- С утра, пожалуй... - помолчав, сказал господин Бротце.
- Я его забираю! Давно?
- Трудно сказать...
- Да знаете ли вы, кого изобразили? Где, как вы это сделали?
- Я встретил паренька на улице, привел домой...
- Вам цены нет, Иван Христофорович! - воскликнул Рубцов. - Теперь
по этому рисуночку мои ребятки живо его сыщут! Честь имею!
Шаги пронеслись к двери.
Господин Бротце заглянул за ширму.
Мач стоял ни жив ни мертв.
- Если бы он меня спросил, куда этот паренек подевался, я бы не
смог ему солгать, - старичок сделал округлый жест, как бы приглашая
парня вылезать из укрытия. - Но я старый человек... и я слишком много
печальных историй мог бы рассказать... да... Всякий раз ждешь, что
новый правитель будет лучше, добрее, справедливее старого. А
получается, как у Эзоповых лягушек... Просили у Юпитера царя - и он
сбросил им в болото чурбан. Попросили другого - поумнее, подеятельнее,
повеселее. Юпитер послал им аиста... Басня, просто басня, которую учат
школьники... Но кого и когда она уму-разуму научила?..
Глава двадцать четвертая, о нерожденных детях
Понадеялся, как козел на свои рога!
Эти слова Мач повторял неоднократно, пока слонялся по Риге,
решительно не зная, куда деваться. И даже не очень глядя по сторонам.
Город, о котором столько легенд ходило, оказался совершенно немецким.
Его таким немцы придумали, вместе с церквами, великолепной ратушей,
Рижским замком и устрашающими укреплениями, латыши тут только камни и
землю таскали, что на него смотреть!..
Конечно, было там где переночевать путешественнику. Но, как
объяснил мудрый старый учитель, все гостиницы и странноприемные
заведения были сейчас под особым присмотром. А Рубцов к тому же утащил
у господина Бротце портрет Мача, хоть и не блестящий, но вполне
пригодный для розыска.
И еще одну вещь объяснил он парню. Если его поймают - то застрянет
он в Риге очень и очень надолго. Ведь не сразу поверят, что он -
просто дурак, польстившийся на десять рублей. Конечно, Рубцов какую-то
заботу проявит, но придется-таки потаращиться на небо в клеточку.
Вообразив себе это сидение в едикуле, Мач ужаснулся главным
образом собственному несчастью. Что Сергей Петрович все это время
просидел бы в баронской усадьбе взаперти, причем с каждым днем караул
делался все строже, а обоснованные подозрения господина Баумана и его
друзей-заговорщиков - все обоснованнее, ему на ум вообще не приходило.
И чем вся эта история могла окончиться для гусара - он вовсе не думал.
И вот он слонялся по улицам Риги, совершенно свободный - и в такой
же мере беззащитный перед всяким, кому придет в голову его облапошить.
Свобода была полная, от всего на свете, и от эскадрона тоже (о том,
что Сергей Петрович и Ешка поочередно спасли его от черных улан, Мач
как-то позабыл), иди куда хочешь, вот только денег не густо... Таскал
с собой неслыханное богатство - а с чем остался?..
Мач искренне считал сейчас, что корзина фальшивых ассигнаций -
богатство. Ведь выглядели-то они как настоящие, не отличить -- сам
Рубцов этому поражался.
Парень и вообразить не мог, что он натворил, встряв со своей
десятирублевой выгодой между командованием русского гарнизона и
прусского корпуса. К тому же, был он отравлен свободой. И все, что
вставало между ним и этой невообразимой свободой, не мог оценивать
рассудком. Даже серьезные рассуждения господина Бротце.
Злые, пронырливые, хищные иноземцы со своими затеями обидели его,
