- Ступай сюда, сестричка, - продолжала Тоол-Ава. - Поможешь мне
поискать. У тебя глазки молодые, ясные, красавица ты наша, бегунья ты
наша лесная, легконогая...
Меня стало снизу припекать - это Ингус, накачавшись каменной
информацией, не вовремя начал просачиваться наружу.
- Сиди тихо! - мысленно произнесла я. - Сиди и не вылазь! Кому
говорю?.. Здесь твоя Тоол-Ава!..
Колдунья встала и обвела глазами поляну. Никто к ней не вышел на
призыв.
Она потерла рукой лоб и задумалась. Темная рука смяла лицо - и это
опять было древнее, лишенное прикрас лицо колдуньи Лесного народа,
яростной охотницы и мстительницы. Вечная злоба впиталась в каждую его
морщину. Растаяла нарядная рубаха...
Жар подо мной угас. Ингус что-то понял, куда-то утек - и вдруг
сверкнул округлым боком чуть ли не у ног своей хозяйки!
- Это ты? - удивилась колдунья. - Я тебя не звала, Кехн-Тоол.
Пошел прочь! Ты не нужен!
Шар, размотавшись, огненно-лохматой змеей неторопливо проплыл над
самой травой и скрылся в кустах.
Он вернулся ко мне, когда я уже совсем озябла. Тоол-Ава, очевидно,
поняла, что ее сбило с толку присутствие Ингуса, набрала две горсти
какой-то мелкой травы и ушла, а я вот осталась и не знала - появится
еще кто-то из девяти колдуний, могу ли я по крайней мере встать на
ноги?
- Все в порядке, я проводил ее, - прямо в ухо ударил жар, а слова
я услышала как бы внутри головы.
- Спасибо, - перевернувшись на спину, я протянула перед собой
руки, охватив ладонями воображаемый немалый шар, в центре которого
висел Ингус и улыбался. Я притянула его поближе, но он побоялся
опускаться мне на грудь. Он почему-то думал, что обожжет меня, хотя за
время нашей странной дружбы я не раз прикасалась к нему рукой - и жар
был вполне терпимый.
- Все это очень странно, - сказал Ингус. - Она меня не слышала. И
я ее провел... А я-то думал, что навсегда стал ее рабом!
- Это камни, - ответила я. - Ты, очевидно, привязан не к ней или
ко мне, а к камням. А она перехватила эту власть. Понимаешь?
- Тебя я в конце концов выбрал сам, - обиделся путис. - А что
касается камней - знаешь, я впервые задумался... Зачем Лесному народу
календарь? Зачем ему Колесо года? Зачем ему знать про затмения луны,
равноденствие и прочие тонкости? Разве он без этого не смог бы
охотиться?
- А праздники?
- Какие могут быть праздники у Лесного народа?.. - путис
задумался. - Осенний праздник первой добычи - это я помню. Так ведь
добыча от календаря не зависит. Праздник Большой Рыбы... Праздник
Сватовства - вот этот разве что... Медвежья неделя - это осенью, когда
собираются на медвежью охоту и просят Старого Медведя не обижаться на
копья и рогатины...
- Ты хочешь сказать, что вовсе не Авы устанавливали эти камни? -
догадалась я. - Ну да, конечно, не женское это дело!
- У Лесного народа было достаточно мужчин, - возразил путис. -
Было кому таскать валуны... Только хотел бы я знать, откуда они их
притащили!
- А что?
- Здесь таких не водится. Это камни особые... во всяком случае,
пяточные камни...
- Но раз ты служил тогда Авам, то ты же и таскал эти камни! -
воскликнула я.
- Может, и таскал...
Путис замолчал надолго.
- Тебе не холодно? - вдруг спросил он.
- Я об тебя греюсь...
- Ты на сырой земле разлеглась... - проворчал путис. - Давай-ка
вставай... я тут кое-что придумал... вернее, вспомнил...
Он проплыл к середине круга.
- Тут большой камень лежал.
- Тот, на котором зелье варили?
- Он. И лежал он тут не зря...
Ингус закружил по ночной поляне, и потом и вовсе пошел метаться от
ямины - к рытвине, и от рытвины - к впадине, все скорее и скорее, пока
в воздухе не зависла огненная многоугольная звезда. Я уже перестала
вертеть головой - все равно не могла понять, где там, в переплетении
лучей, затерялся неугомонный путис. А он вдруг обозначился чуть ли не
у края поляны.
- Сюда! - позвал он. - Вот тут они перекрестились, линии силы и
потоки времени! Вот тут! И энергия времени сейчас перекрывает
излучение силы!
Понять это было совершенно невозможно. Я подбежала и встала туда,
куда решительно ткнул выскочивший из шара длинный язык пламени. Ингус
завертелся, вытянулся золотым веретеном, опять сплющился в шар... а
потом уж начал выделывать что-то и вовсе неожиданное...
Шар стал расти, шириться, и вдруг оказалось, что Ингус - уже не
шар, а огненный кипящий блин. Посреди него язычки завертелись
посолонь, образовалась воронка, и в эту воронку стало втягиваться
живое пламя. В самой ее середине обозначилась черная точка, стала
расти - и ощущение было такое, будто окаянный путис от чрезмерного
старания решил вывернуться наизнанку, а изнанка его - непроглядная
тьма.
Все пламя ушло в ту черную дыру, остался лишь золотой ободок с
крошечными бледными язычками. Как будто рама круглого зеркала висела
передо мной в ночном мраке - зеркала, еще более темного, чем ночное
небо над головой.
Но в зеркале возникло светлеющее пятно. Сперва я даже подумала,
будто сама в нем отразилась, потому что нарисовалось продолговатое
лицо, а слева от него неожиданно отчетливо - темная коса.
Прошло секунды три - стало ясно, что это совсем не я. Хотя бы
потому, что человек в огненной раме был по пояс обнажен, и я явственно
видела - это мужчина, мускулистый, загорелый, широкогрудый мужчина. И
на плечах у него - синие узоры татуировок, в которые вплетены как бы
свисающие на грудь змейки.
Да и коса у него была одна, темно-русая, а у меня - две.
Такую косу я выплела себе однажды в порядке эксперимента.
Захватила прядь надо лбом справа и повела плетенье, прихватывая все
новые прядки, влево, прикрывая ухо, и повернула к затылку, стараясь
изобразить что-то вроде волосяной короны.
Человек в зеркале так с косой не мудрил - очевидно, думал не о
короне, а о том, чтобы грива в глаза не лезла. Грива у него была,
похоже, до пояса. Коса просто захватывала волосы на левом виске и
спускалась на грудь. А вот что у него было интересно - так это полоска
блестящих камней, спускавшаяся по лбу до переносицы. Возможно, они
были приклеены к коже, а возможно, оправлены в металл - я не могла
разглядеть.
Этот интересный человек посмотрел на меня без особого удивления -
посмотрел пронзительными синими глазами, и возникло ощущение, что он
уже все про меня понял.
А за спиной у него выстроились полукругом высокие камни, причем
сам он стоял как бы в каменных воротах.
Примерно минуту мы молчали.
- С кем беседуют посвященные? - вдруг спросил он и, не дожидаясь
ответа, нараспев торжественно произнес. - Посвященные беседуют с
минувшим и грядущим! Чем различаются минувшее и грядущее?
Поскольку он не торопился с ответом, говорить пришлось мне.
- Да ничем они не различаются.
- Почему посвященные беседуют с минувшим? - поинтересовался он и
сразу же, пока я не сказала какой глупости, сообщил: - Потому что
минувшее знает ответы на вопросы грядущего!
Тут только я вспомнила про народ, который не любил письменных
знаков, а знания передавал от поколения к поколению в форме вопросов и
ответов.
Я подозревала, что этот народ имел отношение к священному
каменному кругу, хотя все прочитанные об истории тех времен книги это
единодушно отрицали. Но вот стоял же передо мной в огненной раме
человек, в чьем происхождении я уже не сомневалась!
- Почему грядущее сумело проникнуть в минувшее? - так же нараспев
спросила я.
- Потому что оно нашло место, время и способ! - воскликнул он.
- Знало ли минувшее, каким способом проникнет в него грядущее? -
полюбопытствовала я, хотя ответ и так был ясен.
- Кто измерил силу потоков? Кто отметил подземный ход линий? Кто
направил лучи ночного солнца, утреннего солнца и вечернего солнца? Кто
создал орудие правды? - он сделал плавный жест в сторону своих высоких
каменных ворот и менгиров за ними. Но вдруг прищурился, вглядываясь в
пейзаж за моей спиной.
- Ты стоишь на скрещении жил кромлеха, но где же сам кромлех? -
изумился он.
Да, это действительно был друид. Пусть и без белоснежной мантии. И
без ветки омелы в руке. Именно друиды называли свои священные каменные
круги таким словом... старым кельтским словом...
- От него мало что осталось, - я опустила глаза. Стыдно стало за
своих поганых современничков.
- Кто ставит на окраинах земли новые кромлехи и возрождает старые?
Кому даровано испытание? Для чего потребны девятью девять спутников и
девять лет труда? - грозно спросил мой любезный собеседник.
Очевидно, у Ав было куда больше девяти лет, чтобы освоить кромлех,
подумала я, но ничего не ответила. Только развела руками...
- Что воплощено в кромлехе, вписано в кромлех, соблюдается в
кромлехе? - нараспев вопросил друид и сам же, как ни странно, ответил:
- Колесо года! Сколько лучей у Колеса года? Восемь!
Он одним непрерывным движением изобразил в воздухе восьмиконечную
звезду, как два наложенных друг на дружку квадрата.
- Крест наваждения! - воскликнула я. - Так вот он откуда взялся!
- Колесо года! - возразил кельт. - Четыре главных праздника, оба
равноденствия и оба солнцестояния, а между ними - еще четыре, и это...
- Так было у вас! - перебила я. - А теперь звездочка о восьми
углах зовется аусеклис. Если начертить ее одним движением, она
отгоняет прочь нечистую силу... Колесо года?.. Так оно вам
принадлежало?.. Вам?
- Кто-то пользуется нашими знаниями? - сразу сообразил кельт. И
священными числами?
- Похоже на то...
Он на мгновение задумался.
- На добро или на зло обращены знания и числа?
- На зло. На погибель!
- Открыты ли какие-то тайные знания тебе?
- Нет!
Он немедленно приступил к делу!
- В чем средоточие силы? - задал он нараспев очередной красивый
вопрос. - В чем власть, которую скопили поколения, чтобы передать
поколениям? К чему прикладывают ладони, чтобы отдавать и брать? Что
есть образ силы, отданной, чтобы перейти к другому владельцу? Что
порождается, чтобы стать сгустком силы?
Он опять не требовал ответов, а только вещал. И вдруг я начала
понимать - ответов тут и не будет, каждый вопрос уже несет в себе
информацию. Действовать можно, зная только вопрос!
- В чем проявилось священное число? - сделав паузу, снова запел
друид. - Девять месяцев мать носит дитя. Девять месяцев от одного
камня в Колесе года до другого. Девять...
- ...углов у тминного сыра! - воскликнула я. - Я же говорила - и
девятку Авы у вас украли!
- Девять дней составляют единое! - сурово прервал друид.
- Я не знаю, в чем средоточие силы и для чего нужно священное
число! - отвечала я. - Но на этой земле творятся страшные дела. Кто-то
пустил в ход древнюю магию! И этой магией сперва много лет назад
погубили Дитя-Зеркало, теперь губят весь его маленький народ! И
страдают из-за этого все.
- Этого не могло быть, - уверенно отвечал друид. - Невозможно
чужому разгадать кромлех! Они придумали что-то свое. И если ты просишь
помощи - я могу тебя научить кое-каким мелочам, которые позволяет
давать в руки непосвященным наша древняя магия.
- Мелочи не помогут. Я не смогу состязаться с теми, кто сотни лет
занимался магией! И хозяйничал в кромлехе!
- Нашей магией?
В голосе друида было такое великолепное высокомерие, что я не
могла удержаться.
- Да! - воскликнула я, причем с вызовом. - Мне нужно понять, в чем
сила кромлеха. Я ведь не иду на них с голыми руками - на моей
стороне...
- Кто служит позвавшему? Кто приникает к средоточию силы? Сквозь
