сандрович. - На то ли, чтобы делать дело, или переделывать то, что сде-
лано? Несчастье нашего государства - это бумажная администрация, которой
он достойный представитель.
- Право, я не знаю, что в нем можно осуждать. Направления его я не
знаю, но одно - он отличный малый, - отвечал Степан Аркадьич. - Я сейчас
был у него, и, право, отличный малый. Мы позавтракали, и я его научил
делать, знаешь, это питье, вино с апельсинами. Это очень прохлаждает. И
удивительно, что он не знал этого. Ему очень понравилось. Нет, право, он
славный малый.
Степан Аркадьич взглянул на часы.
- Ах, батюшки, уж пятый, а мне еще к Долговушину ! Так пожалуйста,
приезжай обедать. Ты не можешь себе представить, как ты меня огорчишь и
жену.
Алексей Александрович проводил шурина совсем уже не так, как он его
встретил.
- Я обещал и приеду, - отвечал он уныло.
- Поверь, что я ценю, и надеюсь, ты не раскаешься, - отвечал, улыба-
ясь, Степан Аркадьич.
И, на ходу надевая пальто, он задел рукой по голове лакея, засмеялся и
вышел.
- В пять часов, и в сюртуке, пожалуйста!- крикнул он еще раз, возвра-
щаясь к двери.
IX
Уже был шестой час, и уже некоторые гости приехали, когда приехал и
сам хозяин. Он вошел вместе с Сергеем Ивановичем Кознышевым и Песцовым,
которые в одно время столкнулись у подъезда. Это были два главные предс-
тавителя московской интеллигенции, как называл их Облонский. Оба были
люди уважаемые и по характеру и по уму. Они уважали друг друга, но почти
во всем были совершенно и безнадежно несогласны между собою - не потому,
чтоб они принадлежали к противоположным направлениям, но именно потому,
что были одного лагеря (враги их смешивали в одно), но в этом лагере они
имели каждый свой оттенок. А так как нет ничего неспособнее к соглаше-
нию, как разномыслие в полуотвлеченностях, то они не только никогда не
сходились в мнениях, но привыкли уже давно, не сердясь, только посмеи-
ваться неисправимому заблуждению один другого.
Они входили в дверь, разговаривая о погоде, когда Степан Аркадьич дог-
нал их. В гостиной сидели уже князь Александр Дмитриевич, тесть Облонс-
кого, молодой Щербацкий, Туровцын, Кити и Каренин.
Степан Аркадьич тотчас же увидал, что в гостиной без него дело идет
плохо. Дарья Александровна,в своем парадном сером шелковом платье, оче-
видно озабоченная и детьми, которые должны обедать в детской одни, и
тем, что мужа еще нет, не сумела без него хорошенько перемешать все это
общество. Все сидели, как поповны в гостях (как выражался старый князь),
очевидно в недоумении, зачем они сюда попали, выжимая слова, чтобы не
молчать. Добродушный Туровцын, очевидно, чувствовал себя не в своей сфе-
ре, и улыбка толстых губ, с которою он встретил Степана Аркадьича, как
словами, говорила: "Ну, брат, засадил ты меня с умными! Вот выпить и в
Chateau de fleurs - это по моей части". Старый князь сидел молча, сбоку
поглядывая своими блестящими глазками на Каренина, и Степан Аркадьич по-
нял, что он придумал уже какое-нибудь словцо, чтоб отпечатать этого го-
сударственного мужа, на которого, как на стерлядь, зовут в гости. Кити
смотрела на дверь, сбираясь с силами, чтобы не покраснеть при входе
Константина Левина. Молодой Щербацкий, с которым не познакомили Карени-
на, старался показать, что это нисколько его не стесняет. Сам Каренин
был, по петербургской привычке, на обеде с дамами во фраке и белом галс-
туке, и Степан Аркадьич по его лицу понял, что он приехал, только чтоб
исполнить данное слово, и, присутствуя в этом обществе, совершал тяжелый
долг. Он-то был главным виновником холода, заморозившего всех гостей до
приезда Степана Аркадьича.
Войдя в гостиную, Степан Аркадьич извинился, объяснил, что был задер-
жан тем князем, который был всегдашним козлом-искупителем всех его опаз-
дываний и отлучек, и в одну минуту всех перезнакомил и, сведя Алексея
Александровича с Сергеем Кознышевым, подпустил им тему об обрусении
Польши, за которую они тотчас уцепились вместе с Песцовым. Потрепав по
плечу Туровцына, он шепнул ему что-то смешное и подсадил его к жене и к
князю. Потом сказал Кити о том, что она очень хороша сегодня, и познако-
мил Щербацкого с Карениным. В одну минуту он так перемесил все это об-
щественное тесто, что стала гостиная хоть куда, и голоса оживленно заз-
вучали. Одного Константина Левина не было. Но это было к лучшему, потому
что, выйдя в столовую, Степан Аркадьич к ужасу своему увидал, что порт-
вейн и херес взяты от Депре, а не от Леве, и он, распорядившись послать
кучера как можно скорее к Леве, направился опять в гостиную.
В столовой ему встретился Константин Левин.
- Я не опоздал?
- Разве ты можешь не опоздать!- взяв его под руку, сказал Степан Ар-
кадьич.
- У тебя много народа? Кто да кто? - невольно краснея, спросил Левин,
обивая перчаткой снег с шапки.
- Все свои. Кити тут. Пойдем же, я тебя познакомлю с Карениным.
Степан Аркадьич, несмотря на свою либеральность, знал, что знакомство
с Карениным не может не быть лестно, и потому угощал этим лучших прияте-
лей. Но в эту минуту Константин Левин не в состоянии был чувствовать
всего удовольствия этого знакомства. Он не видал Кити после памятного
ему вечера, на котором он встретил Вронского, если не считать ту минуту,
когда он увидал ее на большой дороге. Он в глубине души знал, что он ее
увидит нынче здесь. Но он, поддерживая в себе свободу мысли, старался
уверить себя, что он не знает этого. Теперь же, когда он услыхал, что
она тут, он вдруг почувствовал такую радость и вместе такой страх, что
ему захватило дыхание, и он не мог выговорить того, что хотел сказать.
"Какая, какая она? Та ли, какая была прежде, или та, какая была в ка-
рете? Что, если правду говорила Дарья Александровна? Отчего же и не
правда?" - думал он.
- Ах, пожалуйста, познакомь меня с Карениным, - с трудом выговорил он
и отчаянно-решительным шагом вошел в гостиную и увидел ее.
Она была ни такая, как прежде, ни такая, как была в карете; она была
совсем другая.
Она была испуганная, робкая, пристыженная и оттого еще более прелест-
ная. Она увидала его в то же мгновение, как он вошел в комнату. Она жда-
ла его.Она обрадовалась и смутилась от своей радости до такой степени,
что была минута, именно та, когда он подходил к хозяйке и опять взглянул
на нее, что и ей, и ему, и Долли, которая все видела, казалось, что она
не выдержит и заплачет. Она покраснела, побледнела, опять покраснела и
замерла, чуть вздрагивая губами, ожидая его. Он подошел к ней, поклонил-
ся и молча протянул руку. Если бы не легкое дрожание губ и влажность,
покрывавшая глаза и прибавившая им блеска, улыбка ее была почти спокой-
на, когда она сказала:
- Как мы давно не видались!- и она с отчаянною решительностью пожала
своею холодною рукой его руку.
- Вы не видали меня, а я видел вас, - сказал Левин, сияя улыбкой
счастья. - Я видел вас, когда вы с железной дороги ехали в Ергушово.
- Когда? - спросила она с удивлением.
- Вы ехали в Ергушово, - говорил Левин, чувствуя, что он захлебывается
от счастия, которое заливает его душу. "И как я смел соединять мысль о
чем-нибудь не невинном с этим трогательным существом! И да, кажется,
правда то, что говорила Дарья Александровна", - думал он.
Степан Аркадьич взял его за руку и подвел к Каренину.
- Позвольте вас познакомить. - Он назвал их имена.
- Очень приятно опять встретиться, - холодно сказал Алексей Александ-
рович, пожимая руку Левину.
- Вы знакомы? - с удивлением спросил Степан Аркадьич.
- Мы провели вместе три часа в вагоне, - улыбаясь, сказал Левин, - но
вышли, как из маскарада, заинтригованные, я по крайней мере.
- Вот как! Милости просим, - сказал Степан Аркадьич, указывая по нап-
равлению к столовой.
Мужчины вышли в столовую и подошли к столу с закуской, уставленному
шестью сортами водок и столькими же сортами сыров с серебряными лопаточ-
ками и без лопаточек, икрами, селедками, консервами разных сортов и та-
релками с ломтиками французского хлеба.
Мужчины стояли около пахучих водок и закусок, и разговор об обрусении
Польши между Сергеем Иванычем Кознышевым, Карениным и Песцовым затихал в
ожидании обеда.
Сергей Иванович, умевший, как никто, для окончания самого отвлеченного
и серьезного спора неожиданно подсыпать аттической соли и этим изменять
настроение собеседников, сделал это и теперь.
Алексей Александрович доказывал, что обрусение Польши может совер-
шиться только вследствие высших принципов, которые должны быть внесены
русскою администрацией.
Песков настаивал на том, что один народ ассимилирует себе другой,
только когда он гуще населен.
Кознышев признавал то и другое, но с ограничениями. Когда же они выхо-
дили из гостиной, чтобы заключить разговор, Кознышев сказал, улыбаясь:
- Поэтому для обрусения инородцев есть одно средство - выводить как
можно больше детей. Вот мы с братом хуже всех действум. А вы, господа
женатые люди, в особенности вы, Степан Аркадьич, действуете вполне пат-
риотически; у вас сколько? - обратился он, ласково улыбаясь хозяину и
подставляя ему крошечную рюмочку.
Все засмеялись, и в особенности весело Степан Аркадьич.
- Да, вот это самое лучшее средство!- сказал он, прожевывая сыр и на-
ливая какую-то особенного сорта водку в подставленную рюмку. Разговор
действительно прекратился на шутке.
- Этот сыр недурен. Прикажете? - говорил хозяин. - Неужели ты опять
был на гимнастике? - обратился он к Левину, левою рукой ощупывая его
мышцу, Левин улыбнулся, напружил руку, и под пальцами Степана Аркадьича,
как круглый сыр, поднялся стальной бугор из-под тонкого сукна сюртука.
- Вот бицепс-то! Самсон!
- Я думаю, надо иметь большую силу для охоты на медведей, - сказал
Алексей Александрович, имевший самые туманные понятия об охоте, намазы-
вая сыр и прорывая тоненький, как паутина, мякиш хлеба.
Левин улыбнулся.
- Никакой. Напротив, ребенок может убить медведя, - сказал он, сторо-
нясь с легким поклоном пред дамами, которые с хозяйкой подходили к столу
закусок.
- А вы убили медведя, мне говорили? - сказала Кити, тщетно стараясь
поймать вилкой непокорный, отскальзывающий гриб и встряхивая кружевами,
сквозь которые белела ее рука. - Разве у вас есть медведи? - прибавила
она, вполоборота повернув к нему свою прелестную головку и улыбаясь.
Ничего, казалось, не было необыкновенного в том, что она сказала, но
какое невыразимое для него словами значение было в каждом звуке, в каж-
дом движении ее губ, глаз, руки, когда она говорила это! Тут была и
просьба о прощении, и доверие к нему, и ласка, нежная, робкая ласка, и
обещание, и надежда, и любовь к нему, в которую он не мог не верить и
которая душила его счастьем.
- Нет, мы ездили в Тверскую губернию. Возвращаясь оттуда, я встретился
в вагоне с вашим бофрером или вашего бофрера зятем, - сказал он с улыб-
кой. - Это была смешная встреча.
И он весело и забавно рассказал, как он, не спав всю ночь, в полушубке
ворвался в отделение Алексея Александровича.
- Кондуктор, противно пословице, хотел по платью проводить меня вон;
но тут уж я начал выражаться высоким слогом, и... вы тоже, - сказал он,
забыв его имя и обращаясь к Каренину, - сначала по полушубку хотели тоже
изгнать меня, но потом заступились, за что я очень благодарен.
- Вообще весьма неопределенные права пассажиров на выбор места, - ска-
зал Алексей Александрович, обтирая платком концы своих пальцев.
- Я видел, что вы были в нерешительности насчет меня, - добродушно
улыбаясь, сказал Левин, - но я поторопился начать умный разговор, чтобы
загладить свой полушубок.
Сергей Иванович, продолжая разговор с хозяйкой и одним ухом слушая
брата, покосился на него. "Что это с ним нынче? Таким победителем", -
