лезнующий и презрительный звук.
- Извольте видеть, - начал он. - Дела этого рода решаются, как вам из-
вестно, духовным ведомством; отцы же протопопы в делах этого рода
большие охотники до мельчайших подробностей, - сказал он с улыбкой, по-
казывающей сочувствие вкусу протопопов. - Письма, без сомнения, могут
подтвердить отчасти; но улики должны быть добыты прямым путем, то есть
свидетелями. Вообще же, если вы сделаете мне честь удостоить меня своим
доверием, предоставьте мне же выбор тех мер, которые должны быть упот-
реблены. Кто хочет результата, тот допускает и средства.
- Если так... - вдруг побледнев, начал Алексей Александрович, но в это
время адвокат встал и опять вышел к двери к перебивавшему его помощнику.
- Скажите ей, что мы не на дешевых товарах! - сказал он и возвратился
к Алексею Александровичу.
Возвращаясь к месту, он поймал незаметно еще одну моль. "Хорош будет
мой репс к лету!" - подумал он, хмурясь.
- Итак, вы изволили говорить... - сказал он.
- Я сообщу вам свое решение письменно, - сказал Алексей Александрович,
вставая, и взялся за стол. Постояв немного молча, он сказал: - Из слов
ваших я могу заключить, следовательно, что совершение развода возможно.
Я просил бы вас сообщить мне также, какие ваши условия.
- Возможно все, если вы предоставите мне полную свободу действий, - не
отвечая на вопрос, сказал адвокат. - Когда я могу рассчитывать получить
от вас известия? - спросил адвокат, подвигаясь к двери и блестя и глаза-
ми и лаковыми сапожками.
- Через неделю. Ответ же ваш о том, принимаете ли вы на себя хода-
тайство по этому делу и на каких условиях, вы будете так добры, сообщите
мне.
- Очень хорошо-с.
Адвокат почтительно поклонился, выпустил из двери клиента и, оставшись
один, отдался своему радостному чувству. Ему стало так весело, что он,
противно своим правилам, сделал уступку торговавшейся барыне и перестал
ловить моль, окончательно решив, что к будущей зиме надо перебить мебель
бархатом, как у Сигонина.
VI
Алексей Александрович одержал блестящую победу в заседании комиссии
семнадцатого августа, но последствия этой победы подрезали его. Новая
комиссия для исследования во всех отношениях быта инородцев была состав-
лена и отправлена на место с необычайною, возбуждаемою Алексеем Алек-
сандровичем быстротой и энергией. Через три месяца был представлен от-
чет. Быт инородцев был исследован в политическом, административном, эко-
номическом, этнографическом, материальном и религиозном отношениях. На
все вопросы были прекрасно изложены ответы, и ответы, не подлежавшие
сомнению, так как они не были произведением всегда подверженной ошибкам
человеческой мысли, но все были произведением служебной деятельности.
Ответы все были результатами официальных данных, донесений губернаторов
и архиереев, основанных на донесениях уездных начальников и благочинных,
основанных, с своей стороны, на донесениях волостных правлений и при-
ходских священников; и потому все эти ответы были несомненны. Все те
вопросы о том, например, почему бывают неурожаи, почему жители держатся
своих верований и т. п., вопросы, которые без удобства служебной машины
не разрешаются и не могут быть разрешены веками, получили ясное, несом-
ненное разрешение. И решение было в пользу мнения Алексея Александрови-
ча. Но Стремов, чувствуя себя задетым за живое в последнем заседании,
употребил при получении донесений комиссии неожиданную Алексеем Алек-
сандровичем тактику. Стремов, увлекши за собой некоторых других членов,
вдруг перешел на сторону Алексея Александровича и с жаром не только за-
щищал приведение в действие мер, предлагаемых Карениным, но и предлагал
другие крайние в том же духе. Меры эти, усиленные еще против того, что
было основною мыслью Алексея Александровича, были приняты, и тогда обна-
жилась тактика Стремова. Меры эти, доведенные до крайности, вдруг оказа-
лись так глупы, что в одно и то же время и государственные люди, и об-
щественное мнение, и умные дамы, и газеты - все обрушилось на эти меры,
выражая свое негодование и против самих мер и против их признанного от-
ца, Алексея Александровича. Стремов же отстранился, делая вид, что он
только слепо следовал плану Каренина и теперь сам удивлен и возмущен
тем, что сделано. Это подрезало Алексея Александровича. Но, несмотря на
падающее здоровье, несмотря на семейные горести, Алексей Александрович
не сдавался. В комиссии произошел раскол. Одни члены со Стремовым во
главе оправдывали свою ошибку тем, что они поверили ревизионной, руково-
димой Алексеем Александровичем комиссии, представившей донесение, и го-
ворили, что донесение этой комиссии есть вздор и только исписанная бума-
га. Алексей Александрович с партией людей, видевших опасность такого ре-
волюционного отношения к бумагам, продолжал поддерживать данные, вырабо-
танные ревизионною комиссией. Вследствие этого в высших сферах и даже в
обществе все спуталось, и, несмотря на то, что всех это крайне интересо-
вало, никто не мог понять, действительно ли бедствуют и погибают инород-
цы, или процветают. Положение Алексея Александровича вследствие этого и
отчасти вследствие павшего на него презрения за неверность его жены ста-
ло весьма шатко. И в этом положении Алексей Александрович принял важное
решение. Он, к удивлению комиссии, объявил,что он будет просить разреше-
ния самому ехать на место для исследования дела. И, испросив разрешение,
Алексей Александрович отправился в дальние губернии.
Отъезд Алексея Александровича наделал много шума, тем более что он при
самом отъезде официально возвратил при бумаге прогонные деньги, выданные
ему на двенадцать лошадей для проезда до места назначения.
- Я нахожу, что это очень благородно, - говорила про это Бетси с кня-
гиней Мягкою. - Зачем выдавать на почтовых лошадей, когда все знают, что
везде теперь железные дороги?
Но княгиня Мягкая была несогласна, и мнение княгини Тверской даже
раздражило ее.
- Вам хорошо говорить, - сказала она, - когда у вас миллионы я не знаю
какие, а я очень люблю, когда муж ездит ревизовать летом. Ему очень здо-
рово и приятно проехаться, а у меня уж так заведено, что на эти деньги у
меня экипаж и извозчик содержатся.
Проездом в дальние губернии Алексей Александрович остановился на три
дня в Москве.
На другой день своего приезда он поехал с визитом к генерал-губернато-
ру. На перекрестке у Газетного переулка, где всегда толпятся экипажи и
извозчики, Алексей Александрович вдруг услыхал свое имя, выкрикиваемое
таким громким и веселым голосом, что он не мог не оглянуться. На углу
тротуара, в коротком модном пальто, с короткою модною шляпою набекрень,
сияя улыбкой белых зуб между красными губами, веселый, молодой, сияющий,
стоял Степан Аркадьич, решительно и настоятельно кричавший и требовавший
остановки. Он держался одною рукой за окно остановившейся на углу каре-
ты, из которой высовывались женская голова в бархатной шляпе и две детс-
кие головки, и улыбался и манил рукой зятя. Дама улыбалась доброю улыб-
кой и тоже махала рукой Алексею Александровичу. Это была Долли с детьми.
Алексей Александрович никого не хотел видеть в Москве, а менее всего
брата своей жены. Он приподнял шляпу и хотел проехать, но Степан Ар-
кадьич велел его кучеру остановиться и подбежал к нему через снег.
- Ну как не грех не прислать сказать! Давно ли?, А я вчера был у Дюссо
и вижу на доске "Каренин",, а мне и в голову не пришло, что это ты! -
говорил Степан Аркадьич, всовываясь с головой в окно кареты. - А то я бы
зашел. Как я рад тебя видеть! - говорил он, похлопывая ногу об ногу,
чтобы отряхнуть с них снег. - Как не грех не дать знать! - повторил он.
- Мне некогда было, я очень занят, - сухо ответил Алексей Александро-
вич.
- Пойдем же к жене, она так хочет тебя видеть.
Алексей Александрович развернул плед, под которым были закутаны его
зябкие ноги, и, выйдя из кареты, пробрался через снег к Дарье Александ-
ровне.
- Что же это, Алексей Александрович, за что вы нас так обходите? -
сказала Долли, улыбаясь.
- Я очень занят был. Очень рад вас видеть, - сказал он тоном, который
ясно говорил, что он огорчен этим. - Как ваше здоровье?
- Ну, что моя милая Анна?
Алексей Александрович промычал что-то и хотел уйти. Но Степан Аркадьич
остановил его.
- А вот что мы сделаем завтра. Долли, зови его обедать! Позовем Козны-
шева и Песцова, чтоб его угостить московскою интеллигенцией.
- Так,пожалуйста, приезжайте, - сказала Долли, - мы вас будем ждать в
пять, шесть часов, если хотите. Ну, что моя милая Анна? Как давно...
- Она здорова, - хмурясь, промычал Алексей Александрович. - Очень рад!
- и он направился к своей карете.
- Будете? - прокричала Долли.
Алексей Александрович проговорил что-то, чего Долли не могла расслы-
шать в шуме двигавшихся экипажей.
- Я завтра заеду!- прокричал ему Степан Аркадьич.
Алексей Александрович сел в карету и углубился в нее так, чтобы не ви-
дать и не быть видимым.
- Чудак! - сказал Степан Аркадьич жене и, взглянув на часы, сделал
пред лицом движение рукой, означающее ласку жене и детям, и молодецки
пошел по тротуару.
- Стива! Стива!- закричала Долли, покраснев.
Он обернулся.
- Мне ведь нужно пальто Грише купить и Тане. Дай же мне денег!
- Ничего, ты скажи, что я отдам, - и он скрылся, весело кивнув головой
проезжавшему знакомому.
VII
На другой день было воскресенье. Степан Аркадьич заехал в Большой те-
атр на репетицию балета и передал Маше Чибисовой, хорошенькой, вновь
поступившей по его протекции танцовщице, обещанные накануне коральки, и
за кулисой, в денной темноте театра, успел поцеловать ее хорошенькое,
просиявшее от подарка личико. Кроме подарка коральков, ему нужно было
условиться с ней о свидании после балета. Объяснив ей, что ему нельзя
быть к началу балета, он обещался, что приедет к последнему акту и све-
зет ее ужинать. Из театра Степан Аркадьич заехал в Охотный ряд, сам выб-
рал рыбу и спаржу к обеду и в двенадцать часов был уже у Дюссо, где ему
нужно было быть у троих, как на его счастье, стоявших в одной гостинице:
у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у но-
вого своего начальника, только что поступившего на это высшее место и
ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезти
обедать.
Степан Аркадьич любил пообедать, но еще более любил дать обед, не-
большой, но утонченный и по еде, и питью, и по выбору гостей. Программа
нынешнего обеда ему очень понравилась: будут окуни живые, спаржа и la
piece de resistance - чудесный, но простой ростбиф и сообразные вины:
это из еды и питья. А из гостей будут Кити и Левин, и, чтобы незаметно
это было, будет еще кузина и Щербацкий молодой, и la piece de resistance
из гостей - Кознышев Сергей и Алексей Александрович. Сергей Иванович -
москвич и философ, Алексей Александрович - петербуржец и практик; да по-
зовет еще известного чудака энтузиаста Песцова, либерала, говоруна, му-
зыканта, историка и милейшего пятидесятилетнего юношу, который будет со-
ус или гарнир к Кознышеву и Каренину. Он будет раззадоривать и стравли-
вать их.
Деньги от купца за лес по второму сроку были получены и еще не издер-
жаны, Долли была очень мила добра последнее время, и мысль этого обеда
во всех отношениях радовала Степана Аркадьича. Он находился в самом ве-
селом расположении духа. Были два обстоятельства немножко неприятные; но
оба эти обстоятельства тонули в море добродушного веселья, которое вол-
новалось в душе Степана Аркадьича. Эти два обстоятельства были: первое
то, что вчера он, встретив на улице Алексея Александровича, заметил, что
он сух и строг с ним, и, сведя это выражение лица Алексея Александровича
