объяснил и не нашел нужным объяснять, почему это было ему интересно.
- Да, но меня очень заинтересовал сердитый помещик, - вздохнув, сказал
Левин. - Он умен и много правды говорил.
- Ах, подите! Закоренелый тайный крепостник, как они все! - сказал
Свияжский.
- Коих вы предводитель...
- Да, только я их предводительствую в другую сторону, - смеясь, сказал
Свияжский.
- Меня очень занимает вот что, - сказал Левин. - Он прав, что дело на-
ше, то есть рационального хозяйства, нейдет, что идет только хозяйство
ростовщическое, как у этого тихонького, или самое простое. Кто в этом
виноват?
- Разумеется, мы сами. Да и потом, неправда, что оно нейдет. У Ва-
сильчикова идет.
- Завод...
- Но я все-таки не знаю, что вас удивляет. Народ стоит на такой низкой
степени и материального и нравственного развития, что, очевидно, он дол-
жен противодействовать всему, что ему чуждо. В Европе рациональное хо-
зяйство идет потому, что народ образован; стало быть, у нас надо образо-
вать народ, - вот и все.
- Но как же образовать народ?
- Чтоб образовать народ, нужны три вещи: школы, школы и школы.
- Но вы сами сказали, что народ стоит на низкой степени материального
развития. Чем же тут помогут школы?
- Знаете, вы напоминаете мне анекдот о советах больному: "Вы бы попро-
бовали слабительное". - "Давали: хуже". - "Попробуйте пиявки". - "Пробо-
вали: хуже". - "Ну, так уж только молитесь богу". - "Пробовали: хуже".
Так и мы с вами. Я говорю политическая экономия, вы говорите - хуже. Я
говорю социализм - хуже. Образование - хуже.
- Да чем же помогут школы?
- Дадут ему другие потребности.
- Вот этого я никогда не понимал, - с горячностью возразил Левин. -
Каким образом школы помогут народу улучшить свое материальное состояние?
Вы говорите, школы, образование дадут ему новые потребности. Тем хуже,
потому что он не в силах будет удовлетворить им. А каким образом знание
сложения и вычитания и катехизиса поможет ему улучшить свое материальное
состояние, я никогда не мог понять. Я третьего дня вечером встретил бабу
с грудным ребенком и спросил ее, куда она идет. Она говорит: "К бабке
ходила, на мальчика крикса напала, так носила лечить". Я спросил,как
бабка лечит криксу. "Ребеночка к курам на насесть сажает и приговаривает
что-то".
- Ну вот, вы сами говорите! Чтоб она не носила лечить криксу на на-
сесть, для этого нужно... - весело улыбаясь, сказал Свияжский.
- Ах нет! - с досадой сказал Левин, - это лечение для меня только по-
добие лечения народа школами. Народ беден и необразован - это мы видим
так же верно, как баба видит криксу, потому что ребенок кричит. Но поче-
му от этой беды - бедности и необразования - помогут школы, так же непо-
нятно, как непонятно, почему от криксы помогут куры на насести. Надо по-
мочь тому, от чего он беден.
- Ну, в этом вы по крайней мере сходитесь со Спенсером, которого вы
так не любите; он говорит тоже, что образование может быть следствием
большего благосостояния и удобства жизни, частых омовений, как он гово-
рит, но не умения читать и считать...
- Ну вот, я очень рад или, напротив, очень не рад, что сошелся со
Спенсером; только это я давно знаю. Школы не помогут, а поможет такое
экономическое устройство, при котором народ будет богаче, будет больше
досуга, - и тогда будут и школы.
- Однако во всей Европе теперь школы обязательны.
- А как же вы сами, согласны в этом со Спенсером? - спросил Левин.
Но в глазах Свияжского мелькнуло выражение испуга, и он, улыбаясь,
сказал:
- Нет, эта крикса превосходна! Неужели вы сами слышали?
Левин видел, что так и не найдет он связи жизни этого человека с его
мыслями. Очевидно, ему совершенно было все равно, к чему приведет его
рассуждение; ему нужен был только процесс рассуждения. И ему неприятно
было, когда процесс рассуждения заводил его в тупой переулок. Этого
только он не любил и избегал, переводя разговор на что-нибудь прият-
но-веселое.
Все впечатления этого дня, начиная с впечатления мужика на половине
дороги, которое служило как бы основным базисом всех нынешних впечатле-
ний и мыслей, сильно взволновали Левина. Этот милый Свияжский, держащий
при себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имею-
щий другие какие-то, тайные для Левина, основы жизни, и вместе с тем он
с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми
ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуж-
дениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к целому клас-
су, и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею дея-
тельностью и смутная надежда найти поправку всему этому - все это слива-
лось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
Оставшись в отведенной комнате, лежа на пружинном тюфяке, подкидывав-
шем неожиданно при каждом движении его руки и ноги, Левин долго не спал.
Ни один разговор со Свияжским, хотя и много умного было сказано им, не
интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин не-
вольно вспомнил все его слова и поправлял в своем воображении то, что он
отвечал ему.
"Да, я должен был сказать ему: вы говорите, что хозяйство наше нейдет
потому, что мужик ненавидит все усовершенствования и что их надо вводить
властью; но если бы хозяйство совсем не шло без этих усовершенствований,
вы бы были правы; но оно идет, и идет только там где рабочий действует
сообразно с своими привычками, как у старика на половине дороги. Ваше и
наше общее недовольство хозяйством доказывает, что виноваты мы или рабо-
чие. Мы давно уже ломим по-своему, по-европейски, не спрашиваясь о
свойствах рабочей силы. Попробуем признать рабочую силу не идеальною ра-
бочею силой, а русским мужиком с его инстинктами и будем устраивать со-
образно с этим хозяйство. Представьте себе, - должен бы я был сказать
ему, - что у вас хозяйство ведется, как у старика, что вы нашли средство
заинтересовывать рабочих в успехе работы и нашли ту же середину в усо-
вершенствованиях, которую они признают, - и вы, не истощая почвы, полу-
чите вдвое, втрое против прежнего. Разделите пополам, отдайте половину
рабочей силе; та разность, которая вам останется, будет больше, и рабо-
чей силе достанется больше. А чтобы сделать это, надо спустить уровень
хозяйства и заинтересовать рабочих в успехе хозяйства. Как это сделать -
это вопрос подробностей, но несомненно, что это возможно.
Мысль эта привела Левина в сильное волнение. Он не спал половину ночи,
обдумывая подробности для приведения мысли в исполнение. Он не сбирался
уезжать на другой день, но теперь решил, что уедет рано утром домой.
Кроме того, эта свояченица с вырезом в платье производила в нем чувство,
подобное стыду и раскаянию в совершенном дурном поступке. Главное же,
ему нужно было ехать не откладывая: надо успеть предложить мужикам новый
проект, прежде чем посеяно озимое, с тем чтобы сеять его уже на новых
основаниях. Он решил перевернуть все прежнее хозяйство.
XXIX
Исполнение плана Левина представляло много трудностей; но он бился,
сколько было сил, и достиг хотя и не того, чего он желал, но того, что
он мог, не обманывая себя, верить, что дело это стоило работы. Одна из
главных трудностей была та, что хозяйство уже шло, что нельзя было оста-
новить все и начать все сначала, а надо было на ходу перелаживать маши-
ну.
Когда он, в тот же вечер, как приехал домой, сообщил приказчику свои
планы, приказчик с видимым удовольствием согласился с тою частью речи,
которая показывала, что все делаемое до сих пор было вздор и невыгодно.
Приказчик сказал, что он давно говорил это, но что его не хотели слу-
шать. Что же касалось до предложения, сделанного Левиным, - принять
участие, как пайщику, вместе с работниками во всем хозяйственном предп-
риятии, то приказчик на это выразил только большое уныние и никакого оп-
ределенного мнения, а тотчас заговорил о необходимости назавтра свезти
остальные снопы ржи и послать двоить, так что Левин почувствовал, что
теперь не до этого.
Заговаривая с мужиками о том же и делая им предложения сдачи на новых
условиях земель, он тоже сталкивался с тем главным затруднением, что они
были так заняты текущей работой дня, что им некогда было обдумывать вы-
годы и невыгоды предприятия.
Наивный мужик Иван-скотник, казалось, понял вполне предложение Левина
- принять с семьей участие в выгодах скотного двора - и вполне со-
чувствовал этому предприятию. Но когда Левин внушал ему будущие выгоды,
на лице Ивана выражалась тревога и сожаление, что он не может всего дос-
лушать, и он поспешно находил себе какое-нибудь не терпящее отлага-
тельства дело: или брался за вилы докидывать сено из денника, или нали-
вать воду, или подчищать навоз.
Другая трудность состояла в непобедимом недоверии крестьян к тому,
чтобы цель помещика могла состоять в чем-нибудь другом, кроме желания
обобрать их сколько можно. Они были твердо уверены, что настоящая цель
его (что бы он ни сказал им) будет всегда в том, чего он не скажет им. И
сами они, высказываясь, говорили многое, но никогда не говорили того, в
чем состояла их настоящая цель. Кроме того (Левин чувствовал, что желч-
ный помещик был прав), крестьяне первым и неизменным условием какого бы
то ни было соглашения ставили то, чтобы они не были принуждаемы к каким
бы то ни было новым приемам хозяйства и к употреблению новых орудий. Они
соглашались, что плуг пашет лучше, что скоропашка работает успешнее, но
они находили тысячи причин, почему нельзя было им употреблять ни то, ни
другое, и хотя он и убежден был, что надо спустить уровень хозяйства,
ему жалко было отказаться от усовершенствований, выгода которых была так
очевидна. Но, несмотря на все эти трудности, он добился своего, и к осе-
ни дело пошло, или по крайней мере ему так казалось.
Сначала Левин думал сдать все хозяйство, как оно было, мужикам, работ-
никам и приказчику на новых товарищеских условиях, но очень скоро убе-
дился, что это невозможно, и решился подразделить хозяйство. Скотный
двор, сад, огород, покосы, поля, разделенные на несколько отделов, долж-
ны были составить отдельные статьи. Наивный Иван-скотник, лучше всех,
казалось Левину, понявший дело, подобрав себе артель, преимущественно из
своей семьи, стал участником скотного двора. Дальнее поле, лежавшее во-
семь лет в залежах под пусками, было взято с помощью умного плотника Фе-
дора Резунова шестью семьями мужиков на новых общественных основаниях, и
мужик Шураев снял на тех же условиях все огороды. Остальное еще было
по-старому, но эти три статьи были началом нового устройства и вполне
занимали Левина.
Правда, что на скотном дворе дело шло до сих пор не лучше, чем прежде,
и Иван сильно противодействовал теплому помещению коров и сливочному
маслу, утверждая, что корове на холоду потребуется меньше корму и что
сметанное масло спорее, и требовал жалованья, как и в старину, и нис-
колько не интересовался тем, что деньги, получаемые им, были не жало-
ванье, а выдача вперед доли барыша.
Правда, что компания Федора Резунова не передвоила под посев плугами,
как было уговорено,оправдываясь тем, что время коротко. Правда, мужики
этой компании, хотя и условились вести это дело на новых основаниях, на-
зывали эту землю не общею, а испольною, и не раз и мужики этой артели и
сам Резунов говорили Левину: "Получили бы денежки за землю, и вам покой-
нее и нам бы развяза". Кроме того, мужики эти вс° откладывали под разны-
ми предлогами условленную с ними постройку на этой земле скотного двора
и риги и оттянули до зимы.
Правда, Шураев снятые им огороды хотел было раздать по мелочам мужи-
кам. Он, очевидно, совершенно превратно и, казалось, умышленно превратно
понял условия, на которых ему была сдана земля.
