привычке перебила его и стала сама рассказывать.
- Она сделала то, что все, кроме меня, делают, но скрывают; а она не
хотела обманывать и сделала прекрасно. И еще лучше сделала, потому что
бросила этого полоумного вашего зятя. Вы меня извините. Все говорили,
что он умен, умен, одна я говорила, что он глуп. Теперь, когда он свя-
зался с Лидией Ивановной и с Landau, все говорят, что он полоумный, и я
бы и рада не соглашаться со всеми, но на этот раз не могу.
- Да объясните мне, пожалуйста, - сказал Степан Аркадьич, - что это
такое значит? Вчера я был у него по делу сестры и просил решительного
ответа. Он не дал мне ответа и сказал, что подумает, а нынче утром я
вместо ответа получил приглашение на нынешний вечер к графине Лидии Ива-
новне.
- Ну так, так! - с радостью заговорила княгиня Мягкая. - Они спросят у
Landau, что он скажет.
- Как у Landau? Зачем? Что такое Landau?
- Как, вы не знаете Jules Landau, le fameux Jules Landau, le
clair-voyant? Он тоже полоумный, но от него зависит судьба вашей сестры.
Вот что происходит от жизни в провинции, вы ничего не знаете. Landau,
видите ли, commis был в магазине в Париже и пришел к доктору. У доктора
в приемной он заснул и во сне стал всем больным давать советы. И удиви-
тельные советы. Потом Юрия Мелединского - знаете, больного? - жена узна-
ла про этого Landau и взяла его к мужу. Он мужа ее лечит. И никакой
пользы ему не сделал, по-моему, потому что он все такой же расслаблен-
ный, но они в него веруют и возят с собой. И привезли в Россию. Здесь
все на него набросились, и он всех стал лечить. Графиню Беззубову выле-
чил, и она так полюбила его, что усыновила.
- Как усыновила?
- Так, усыновила. Он теперь не Landau больше, а граф Беззубов. Но дело
не в том, а Лидия, - я ее очень люблю, но у нее голова не на месте, -
разумеется, накинулась теперь на этого Landau, и без него ни у нее, ни у
Алексея Александровича ничего не решается, и поэтому судьба вашей сестры
теперь в руках этого Landau, иначе графа Беззубова.
XXI
После прекрасного обеда и большого количества коньяку, выпитого у
Бартнянского, Степан Аркадьич, только немного опоздав против назначенно-
го времени, входил к графине Лидии Ивановне.
- Кто еще у графини? Француз? - спросил Степан Аркадьич швейцара, ог-
лядывая знакомое пальто Алексея Александровича и странное, наивное
пальто с застежками.
- Алексей Александрович Каренин и граф Беззубов, - строго отвечал
швейцар.
"Княгиня Мягкая угадала, - подумал Степан Аркадьич, входя на лестницу.
- Странно! Однако хорошо было бы сблизиться с ней. Она имеет огромное
влияние. Если она замолвит словечко Поморскому, то уже верно".
Было еще совершенно светло на дворе, но в маленькой гостиной графини
Лидии Ивановны с опущенными шторами уже горели лампы.
У круглого стола под лампой сидели графиня и Алексей Александрович, о
чем-то тихо разговаривая. Невысокий, худощавый человек с женским тазом,
с вогнутыми в коленках ногами, очень бледный, красивый, с блестящими
прекрасными глазами и длинными волосами, лежавшими на воротнике его сюр-
тука, стоял на другом конце, оглядывая стену с портретами. Поздоровав-
шись с хозяйкой и с Алексеем Александровичем, Степан Аркадьич невольно
взглянул еще раз на незнакомого человека.
- Monsieur Landau! - обратилась к нему графиня с поразившею Облонского
мягкостью и осторожностью. И она познакомила их.
Landau поспешно оглянулся, подошел и, улыбнувшись, вложил в протянутую
руку Степана Аркадьича неподвижную потную руку и тотчас же опять отошел
и стал смотреть на портреты. Графиня и Алексей Александрович значительно
переглянулись.
- Я очень рада видеть вас, в особенности нынче, - сказала графиня Ли-
дия Ивановна, указывая Степану Аркадьичу место подле Каренина.
- Я вас познакомила с ним как с Landau, - сказала она тихим голосом,
взглянув на француза и потом тотчас на Алексея Александровича, - но он,
собственно, граф Беззубов, как вы, вероятно, знаете. Только он не любит
этого титула.
- Да, я слышал, - отвечал Степан Аркадьич, - говорят, он совершенно
исцелил графиню Беззубову.
- Она была нынче у меня, она так жалка! - обратилась графиня к Алексею
Александровичу. - Разлука эта для нее ужасна. Для нее это такой удар!
- А он положительно едет? - спросил Алексей Александрович.
- Да, он едет в Париж. Он вчера слышал голос, - сказала графиня Лидия
Ивановна, глядя на Степана Аркадьича.
- Ах, голос!- повторил Облонский, чувствуя, что надо быть как можно
осторожнее в этом обществе, в котором происходит или должно происходить
что-то особенное, к чему он не имеет еще ключа.
Наступило минутное молчание, после которого графиня Лидия Ивановна,
как бы приступая к главному предмету разговора, с тонкой улыбкой сказала
Облонскому:
- Я вас давно знаю и очень рада узнать вас ближе. Les amis de nos amis
sont nos amis. Но для того чтобы быть другом, надо вдумываться в состоя-
ние души друга, а я боюсь, что вы этого не делаете в отношении к Алексею
Александровичу. Вы понимаете, о чем я говорю, - сказала она, поднимая
свои прекрасные задумчивые глаза.
- Отчасти, графиня, я понимаю, что положение Алексея Александровича...
- сказал Облонский, не понимая хорошенько, в чем дело, и потому желая
оставаться в общем.
- Перемена не во внешнем положении, - строго сказала графиня Лидия
Ивановна, вместе с тем следя влюбленным взглядом за вставшим и перешед-
шим к Landau Алексеем Александровичем, - сердце его изменилось, ему дано
новое сердце, и я боюсь, что вы не вполне вдумались в ту перемену, кото-
рая произошла в нем.
- То есть я в общих чертах могу представить себе эту перемену. Мы
всегда были дружны, и теперь... - отвечая нежным взглядом на взгляд гра-
фини, сказал Степан Аркадьич, соображая, с которым из двух министров она
ближе, чтобы знать, о ком из двух придется просить ее.
- Та перемена, которая произошла в нем, не может ослабить его чувства
любви к ближним; напротив, перемена, которая произошла в нем, должна
увеличить любовь. Но я боюсь, что вы не понимаете меня. Не хотите ли
чаю? - сказала она, указывая глазами на лакея, подавшего на подносе чай.
- Не совсем, графиня. Разумеется, его несчастье...
- Да, несчастье, которое стало высшим счастьем, когда сердце стало но-
вое, исполнилось им, - сказала она, влюбленно глядя на Степана Ар-
кадьича.
"Я думаю, что можно будет попросить замолвить обоим", - думал Степан
Аркадьич.
- О, конечно, графиня, - сказал он, - но я думаю, что эти перемены так
интимны, что никто, даже самый 6лизкий человек, не любит говорить.
- Напротив! Мы должны говорить и помогать друг другу.
- Да, без сомнения, но бывает такая разница убеждений, и притом.... -
с мягкою улыбкой сказал Облонский.
- Не может быть разницы в деле святой истины.
- О да, конечно, но... - и, смутившись, Степан Аркадьич замолчал. Он
понял, что дело шло о религии.
- Мне кажется, он сейчас заснет, - значительным шепотом проговорил
Алексей Александрович, подходя к Лидии Ивановне.
Степан Аркадьич оглянулся. Landau сидел у окна, облокотившись на ручку
и спинку кресла, опустив голову. Заметив обращенные на него взгляды, он
поднял голову и улыбнулся детски-наивною улыбкой.
- Не обращайте внимания, - сказала Лидия Ивановна и легким движением
подвинула стул Алексею Александровичу. - Я замечала... - начала она
что-то, как в комнату вошел лакей с письмом. Лидия Ивановна быстро про-
бежала записку и, извинившись, с чрезвычайною быстротой написала и отда-
ла ответ и вернулась к столу. - Я замечала, - продолжала она начатый
разговор, - что москвичи, в особенности мужчины, самые равнодушные к ре-
лигии люди.
- О нет, графиня, мне кажется, что москвичи имеют репутацию быть самы-
ми твердыми, - отвечал Степан Аркадьич.
- Да, насколько я понимаю, вы, к сожалению, из равнодушных, - с уста-
лою улыбкой, обращаясь к нему, сказал Алексей Александрович.
- Как можно быть равнодушным! - сказала Лидия Ивановна.
- Я в этом отношения не то что равнодушен, но в ожидании, - сказал
Степан Аркадьич с своею самою смягчающею улыбкой. - Я не думаю, чтобы
для меня наступило время этих вопросов.
Алексей Александрович и Лидия Ивановна переглянулись.
- Мы не можем знать никогда, наступило или нет для нас время, - сказал
Алексей Александрович строго. - Мы не должны думать о том, готовы ли мы,
или не готовы: благодать не руководствуемся человеческими соображениями;
она иногда не сходит на трудящихся и сходит на неприготовленных, как на
Савла.
- Нет, кажется, не теперь еще, - сказала Лидия Ивановна, следившая в
это время за движениями француза.
Landau встал и подошел к ним.
- Вы мне позволите слушать? - спросил он.
- О да, я не хотела вам мешать, - нежно глядя на него, сказала Лидия
Ивановна, - садитесь с нами.
- Надо только не закрывать глаз, чтобы не лишиться света, - продолжал
Алексей Александрович.
- Ах, если бы вы знали то счастье, которое мы испытываем, чувствуя
всегдашнее его присутствие в своей душе! - сказала графиня Лидия Иванов-
на, блаженно улыбаясь.
- Но человек может чувствовать себя неспособным иногда подняться на
эту высоту, - сказал Степан Аркадьич, чувствуя, что он кривит душою,
признавая религиоэную высоту, но вместе с тем не решаясь признаться в
своем свободомыслии перед особой, которая одним словом Поморскому может
доставить ему желаемое место.
- То есть вы хотите сказать, что грех мешает ему? - сказала Лидия Ива-
новна. - Но это ложное мнение. Греха нет для верующих, грех уже искуп-
лен. Pardon, - прибавила она, глядя на опять вошедшего с другой запиской
лакея. Она прочла и на словах ответила:- Завтра у великой княгини, ска-
жите. - Для верующего нет греха, - продолжала она разговор.
- Да, но вера без дел мертва есть, - сказал Степан Аркадьич, вспомнив
эту фразу из катехизиса, одной улыбкой уже отстаивая свою независимость.
- Вот оно, из послания апостола Иакова, - сказал Алексей Александро-
вич, с некоторым упреком обращаясь к Лидии Ивановне, очевидно как о де-
ле, о котором они не раз уже говорили. - Сколько вреда сделало ложное
толкование этого места! Ничто так не отталкивает от веры, как это толко-
вание. "У меня нет дел, я не могу верить", тогда как это нигде не сказа-
но. А сказано обратное.
- Трудиться для бога, трудами, постом спасать душу, - с гадливым през-
рением сказала графиня Лидия Ивановна, - это дикие понятия наших мона-
хов... Тогда как это нигде не сказано. Это гораздо проще и легче, - при-
бавила она, глядя на Облонского с тою самою ободряющею улыбкой, с кото-
рою она при дворе ободряла молодых, смущенных новою обстановкой фрейлин.
- Мы спасены Христом, пострадавшим за нас. Мы спасены верой, - одобряя
взглядом ее слова, подтвердил Алексей Александрович.
- Vous comprenez l'anglais? - спросила Лидия Ивановна и, получив ут-
вердительный ответ, встала и начала перебирать на полочке книги.
- Я хочу прочесть "Safe and Happy", или "Under the wing"? - сказала
она, вопросительно взглянув на Каренина. И, найдя книгу и опять сев на
место, она открыла ее. - Это очень коротко. Тут описан путь, которым
приобретается вера, и то счастье превыше всего земного, которое при этом
наполняет душу. Человек верующий не может быть несчастлив, потому что он
не один. Да вот вы увидите. - Она собралась уже читать, как опять вошел
лакей. - Бороздина? Скажите, завтра в два часа. - Да, - сказала она, за-
ложив пальцем место в книге и со вздохом взглянув пред собой задумчивыми
прекрасными глазами. - Вот как действует вера настоящая. Вы знаете Сани-
ну Мари? Вы знаете ее несчастье? Она потеряла единственного ребенка. Она
была в отчаянье. Ну, и что ж? Она нашла этого друга, и она благодарит
бога теперь за смерть своего ребенка. Вот счастье, которое дает вера!
