штурманами: "Помните, что пока не пересекли океана, вы не можете называть
себя настоящими судоводителями". Они слушали почтительно и ничего, конечно,
не понимали, хотя у нескольких я замечал в глазах внезапную пристальность,
совсем особый огонек. Эти уже задумывались. Но еще не знали, как это - когда
нет земли до полюса... Да и сам я - много ли понимаю, кроме того, что я уже
здесь, вышел в океан, подпал под власть Его Величества...
А теперь к тому же собираюсь писать о нем. Наверное, в наши дни
переплыть его легче, чем написать о нем. Океан не только изъезжен-перепахан,
но и все о нем исписано-переписано. И только отвага и бесстрашие тех, кто
пускался через него на утлых суденышках тысячи раз, поддерживают меня и
прибавляют необходимого нахальства, чтобы взяться за столь неверное и
малоперспективное дело.
Вот почему о нем я буду вспоминать и рассказывать часто. Он заслуживает
того. Потому что его так много - три четверти поверхности нашей планеты.
Потому что он - главная гарантия существования и сохранения жизни на
Земле...Все мы из него вышли, в него же и приходим. Тропическими теплыми
ливнями, плавным течением рек, солью своего пота, бурлящими вихрями
воздушных потоков.
...В сиянии огней прошла слева огромная нефтебуровая вышка. Их много
сейчас появилось в Северном море, в Адриатике. Но я не знал, что люди
пытаются выдвинуть вышки и в океан.
У людей свои заботы, тревоги, поиски. А у него - своя жизнь,
неподвластная нам.
Может, я потому оформляю свои миысли так высокопарно, что сам - редкий
здесь гость, да к тому же не связанный строгим распорядком дня, остается
время порассуждать. Но ведь решил уже: самое ценное, когда есть возможность
спокойно и как бы со стороны подумать.
И помимо всего прочего - а вернее, над всем! - ощущение Его огромности,
сдержанной и скрытой сейчас силы и мощи.
18.07.78 К вечеру разошлись и исчезли тучи, пропали волны, поверхность
воды сгладилась, приобрела графитовый оттенок. Зашло солнце, и вскоре прямо
по курсу, в розоватой дымке зари зажглась белая искорка, быстро набирающая
яркость и голубизну. Это Венера. Потом слева и повыше оранжевой капелькой
возник Марс, а сзади светила Луна, большая и спокойная.
Простоял на мостике часа два, опершись на приступку лобового стекла,
глядя вперед. Есть какая-то притягательная прелесть в этом как будто
малопродуктивном занятии - стоять и смотреть вперед из рубки. Легкая дрожь
палубы, шипение струи по бортам, ровный гул машины сзади и вода - до
горизонта, за горизонт, а движения почти не заметно... Вообще-то кажется,
что ни о чем и не думаешь в такие часы. Но нет - мысли текут где-то во
втором слое сознания и рано или поздно находят свое выражение. Хотя часто
думается вовсе и не о морских делах. Особенно когда наступает вторая
половина рейса и идешь к дому, к родине.
Но это - особая статья. А сейчас мы лишь в начале пути, на генеральной
карте Атлантики наш маршрут показан ломаной линией, и пройдены только первые
десятки миль из предстоящих нам.
Вернулся в каюту около полуночи и взялся за интересную, толковую
статью, которой разжился от спутника - соседа по каюте (скоро он тут
объявится во всем великолепии). И во втором абзаце прочитал такую фразу:
"Дальнейшее развитие НТР на морском транспорте несомненно затронет
организацию и технику линейных перевозок грузов". Сразу ехидно подумал, что
ученые братья не решились доводить свои выводы до сферы духовного. Или это
не их задача - поразмыслить, как всесильная НТР переворачивает наши души?
Но пока надо хорошенько разобраться в технике. В применении к
"Маганитогорску" вместо "затронет" правильнее сказать "перевернет"... Но,
прочитав всю статью, решил, что ребята из ЦНИИМФа не даром хлеб едят. И
уснул под едва слышный рокот винта.
19.07.78, утро. Постоял на крыле мостика - оно здесь как бы висит над
водой, и если смотреть вдаль, кажется, будто летишь-паришь над океаном. Он
по-прежнему милостив к нам, добродушен. Водное пространство лишь чуть
колышется - медлительное, важное движение. Цвет синевато-серый. Очень четко
ощущаю толщу, массу воды под нами. Пять километров воды внизу. Позади уже
900 миль, а впереди... лучше не считать.
19.07.78, вечер. Над водой слева идут странные облака - низкие и
быстрые, буровато-черные, а сверху светит Луна, призрачный таинственный свет
пронизывает слой туч неровными потоками - вот справа, наискось от борта,
будто световой туннель образовался. С чем это сравнить? Бесполезно и
пытаться.
И постоянно в сознании сидит мысль о том, как много воды вокруг тебя.
Она давит на психику. Наверное, матросы Колумба этого не чувствовали, потому
что их адмирал всячески скрывал, как велик океан. Излишнее знание (обилие
информации, как сейчас говорят) отнюдь не способствует укреплению нервной
системы.
И все-таки знания - наш хлеб, воздух. Выжал из соседа по каюте
блестящую лекцию по проблемам линейных перевозок на современном этапе.
Соседа зовут Эдуард, он на голову выше меня и на два пуда тяжелее, но
почему-то хочется называть его Эдиком, а иногда - Эдя. Да еще и фамилия у
него - Лимонов. (Тогда писатель-скандалист Э. Лимонов только-только начинал,
но мой Лимонов уже его стеснялся).
В своем деле Эдик великий спец, но попозже выяснилось, что и в мою
писательскую сферу не прочь активно вторгнуться. А сейчас я попросил его
говорить поэлементарней, попроще, ибо в его области я полный профан. Эдя
усмехнулся: "Знаем мы вас, профанов с литдипломами... Потом пропишете". Я
возразил, что вопросы линейных перевозок входят в программу моей стажировки
(кстати, сочинил ее самолично, поскольку на такие суда наших еще не
посылали).
И Эдик раскрыл мне глаза, его лекция прозучала как гимн Системности,
строгой организованности. А позже, при выгрузке в Гаване и в США, я увидел
все это сам.
Когда родилась идея доставки грузов в одинаковой постоянной таре, сразу
решили твердо стандартизировать это дело. За основу была взята единица
площади - грузовое место. И все перегрузочные устройства изготовляют,
умножая элементарную площадку на целые числа.Так был выбран размер платформы
на колесиках, ролл-трейлера, на ней грузы возят внутри порта, а еще есть
автотрейлеры - они прицепляются к машинам-шасси и едут в другие города. Тара
- контейнеры, их два типа - двадцати- и сорокафутовые. В портах строятся
специальные районы - терминалы, где простор, особое устройство причалов,
чтоб было, куда вывалить аппарель. На территории терминалов кажется, что
смотришь научно-фантастический фильм, - уж очень своеобразные, диковинные
там механизмы. Вилочные автопогрузчики, которые втыкают свои щупальца в
особые дырки в контейнерах и бодро поднимают их, чтобы отвезти, куда надо.
Или второй тип погрузчиков, имеющих впереди одинарную вилку с изломом,
смешно ее называют - гузнак. Подъедет такой желтый красавец к ролл-трейлеру,
воткнет гузнак в отверстие, поднимет слегка, завалит на себя - и поехали.
Угрожающне мигая оранжевой лампой, тянет платформу этот таг-мастер, даже в
его названии чувствуется сила и мощь.
Судно - часть этой стройной системы, поэтому оно и необычное. И немало
стоит: "Магнитогорск" в три раза дороже океанского сухогруза 60-ых годов. Но
его рейс по кольцу Ленинград - Куба - США - Европа дает при хорошей загрузке
в пять раз больше валютной выручки.
Потом Эдик скромно признался, что именно его ученая группа обосновала
необходимость заказов на такие суда. Я, понятное дело, выразил почтительное
восхищение, и мы еще поговорили о литературе, а в заключение я подсунул
Эдику свое последнее напечатанное творение и пообещал дать еще
неопубликованное, в рукописи. Попозже, правда, пожалел об этом.
20.07.78 Меня, как магнитом, тянет в штурманскую рубку, где по указанию
капитана мне, выражаясь по-морскому, предоставлена "свободная практика".
Чудес там хватает, как на хорошо организованной выставке.
Вот, например, щит управления подруливающим устройством. В носовой
части судна имеется поперечный туннель, в котором расположен солидный,
диаметром в два с половиной метра, винт, вращаемый двигателем на полторы
тысячи лошадиных сил (лесовоз "Баскунчак", доставивший меня в юности из
Архангельска во Владивосток, имел главную машину в тысячу сил). Поворотом
небольшой рукоятки с мостика можно изменять направление потока воды - и
судно разворачивается почти на месте. Видел я потом в Хьюстоне, как мы
швартовались: смотреть было жутко, потому что предстояло залезать в узкий
бассейн-корыто и разворачиваться в канале, ширина которого явно была меньше
длины судна. Американцы дали крошечный буксирик с машиной на 150 сил, толку
от него никакого. Капитан сказал тогда лоцману: "Вон на берегу ваш "кар", у
него, небось, двигатель мощнее?" Конечно, на американских "бьюиках" моторы
под триста сил! Но мы пришвартовались лихо и мягко, даже толчка о причал не
было. И якорь у нас можно отдавать прямо из рубки и по циферблату следить,
сколько якорь-цепи ушло в воду.
Несколько дней я не мог привыкнуть к спутниковой системе навигации.
Красные цифры на табло-дисплее показывают расстояние до пролива Провиденс:
"2049,73", сотые меняются быстро, но ведь сотая часть мили - это 18,5 метра.
О такой точности мы и не мечтали недавно. А вот зажглась надпись вверху
"No3". Третий спутник из группы где-то там над горизонтом, ведет обсчет -
положение орбиты, наша скорость, курс. Ему надо 15-18 минут, чтобы
справиться с этой невообразимо сложной работой. Я стою, жду, и маленький
бесшумный ящик кажется то ли волшебным, то ли живым существом. Пришло опять
это сравнение, когда осваивал миниатюрный компьютер: он помогал мне решать
астрономическую задачу (курсанты пыхтят над ней два часа и поначалу обычно
получают полную ерунду). Приняв программу, компьютер несколько секунд мигает
нулем - думает, считает. Потом пишет ответ, неправильный лишь в том случае,
если ты сам напутал и нажал какую-то неверную клавишу.
Рассказывали мне как-то, что иногда профессиональные программисты
забавляются: задают машине заведомо бессмысленные, нерешаемые задачи. И
получают вполне человеческие ответы: "Не могу, не хватает данных!",
"Повторите задание, повторите задание!" Как крик - ЭВМ ведь не понимают
юмора. Вряд ли подобные забавы украшают род людской, это все равно что
смеяться над потерявшим разум. Впрочем, у этой крошки, помогающей мне,
именно разум, кажется, есть, только работающий в одном направлении. И
хочется, записав ответ, сказать ей: "Спасибо!"
Шума, бесчисленных домыслов, предположений вокруг кибернетики хватает с
момента ее возникновения до наших дней. Одни фантасты чего только не
нагородили, есть даже рассказ, где механические киберкрабы
досамоусовершенствовались до того, что слопали своего создателя.
Но чаще всего в этой действительно серьезнейшей проблеме видят
почему-то лишь одну сторону, выбирают при ее рассмотрении лишь один угол
зрения: что получаем и будем получать от машин мы, люди. Однако, ответ,
возможно, надо искать в ином подходе. Почему бы не предположить, что
результат величайшей из технических революций зависит от того, какими мы
будем сами, как отнесемся к умным и бесстрастным пока помощникам нашим,
которых сами и придумали.
Вот написал это и малость перепугался: получилось, что ратую за
человечность в отношении к бездушным механизмам. Но почему бы и нет? Люди
