в десять футов, только на одной ноге, и надета на ножку кровати; всего и
дела, что приподнять эту ножку да снять цепь. А дядя Сайлас всякому ве-
рит: отдал ключ какому-то безмозглому негру, и никто за этим негром не
следит. Джим и раньше мог бы вылезти в Окошко, только с десятифутовой
цепью далеко не уйдешь. Просто досадно, Гек, ведь глупее ничего быть не
может! Самому Приходится выдумывать всякие трудности. Что ж, ничего не
поделаешь! Придется как-нибудь изворачиваться с тем, что есть под рука-
ми. Во всяком случае, один плюс тут есть: для нас больше чести выручать
его из разных затруднений и опасностей, когда никто этих опасностей для
нас не приготовил и мы сами должны все придумывать из головы, хоть это
вовсе не наша обязанность. Взять хотя бы фонарь. Если говорить прямо,
приходится делать вид, будто с фонарем опасно. Да тут хоть целую процес-
сию с факелами устраивай, никто и не почешется, ядумаю. Кстати, вот что
мне пришло в голову: первым долгом надо разыскать что-нибудь такое, из
чего можно сделать пилу.
- А для чего нам пила?
- Как, для чего нам пила? Ведь нужно же отпилить ножку кровати, чтобы
снять с нее цепь!
- Да ведь ты сам сказал, что цепь и так снимается, надо только при-
поднять ножку.
- Вот это на тебя похоже, Гек Финн! Непременно выберешь самый что ни
на есть детский способ. Что же ты, неужели и книг никаких не читал? Ни о
бароне Трэнке, ни о Казанове, ни о Бенвенуто Челлини? А Генрих На-
варрский? Да мало ли еще знаменитостей! Где ж это слыхано, чтобы заклю-
ченных освобождали таким простецким способом? Нет, все авторитеты гово-
рят в один голос, что надо ножку перепилить надвое и так оставить, а
опилки проглотить, чтоб никто не заметил, а ножку замазать грязью и са-
лом, чтобы даже самый зоркий тюремщик не мог разглядеть, где пилили, и
думал, что ножка совсем целая. Потом, в ту ночь, когда ты совсем приго-
товишься к побегу, пнешь ее ногой - она и отлетит; снимешь цепь - вот и
все. Больше и делать почти нечего: закинешь веревочную лестницу на зуб-
чатую стену, соскользнешь в ров, сломаешь себе ногу, потому что лестница
коротка - целых девятнадцати футов не хватает, - а там уж тебя ждут ло-
шади, и верные слуги хватают тебя, кладут поперек седла и везут в твой
родной Лангедок, или в Наварру, или еще куда-нибудь. Вот это я понимаю,
Гек! Хорошо, если б около этой хибарки был ров! Если будет время, так в
ночь побега мы его выкопаем.
Я говорю:
- А на что нам ров, когда мы Джима выкрадем через подкоп?
А он даже и не слушает. Забыл и про меня, и про все на свете, схва-
тился рукой за подбородок и думает; потом вздохнул, покачал головой,
опять вздохнул и говорит:
- Нет, это ни к чему, никакой надобности нет"
- Это ты про что? - спрашиваю.
- Да отпиливать Джиму ногу.
- Господи помилуй! - говорю. - Ну конечно, какая же в этом надоб-
ность? А для чего все-таки тебе вздумалось отпиливать ему ногу?
- Многие авторитеты так делали. Они не могли снять цепь - отрубали
себе руку и тогда бежали. А ногу было бы еще лучше. Но придется обойтись
без этого. Особой необходимости у нас нет, а кроме того, Джим - негр, и
не поймет, для чего это нужно; ему ведь не растолкуешь, что в Европе так
принято... Нет, придется это бросить! Ну, а веревочную лестницу - это
можно: мы разорвем свои простыни и в два счета сделаем Джиму веревочную
лестницу. А переслать ее можно будет в пироге, - уж это всегда так дела-
ют. И похуже бывают пироги, да приходится есть.
- Что ты это плетешь, Том Сойер? - говорю я. - Ненужно Джиму никаких
веревочных лестниц.
- Нет, нужно. Ты лучше скажи, что сам плетешь неизвестно что, и ведь
ничего в этом деле не смыслишь! Веревочная лестница ему нужна, у всех
она бывает.
- А что он с ней будет делать?
- Что делать будет? Спрячет ее в тюфяк - не сумеет, что ли? Все так
делают, значит, и ему надо. Гек, ты, кажется, ничего не хочешь делать по
правилам - каждый раз что-нибудь новенькое да придумаешь. Если даже эта
лестница ему не пригодится, ведь она же останется у него в тюфяке после
побега? Ведь это улика? Ты думаешь, улики не понадобятся? Еще как! А ты
хочешь, чтобы совсем улик не осталось? Вот это было бы хорошенькое
дельце, нечего сказать! Я такого никогда в жизни не слыхал.
- Ну, - говорю, - если уж так полагается по правилам, чтоб у него бы-
ла лестница, - ладно, пускай будет, я вовсе не хочу идти против правил.
Одно только, Том Сойер: если мы порвем простыни, чтобы сделать Джиму
лестницу, у нас будут неприятности с тетей Салли, это уж как пить дать.
А я так думаю: лестница из ореховой коры ничего не стоит, добро на нее
изводить не нужно, а в пирог ее можно запечь не хуже, чем тряпичную, и в
тюфяк спрятать тоже. А Джим не очень в этих делах разбирается, ему все
равно, какую ни...
- Ну и чушь ты несешь, Гек Финн! Если б я не смыслил ничего, так по-
малкивал бы! Где это слыхано, чтобы государственный преступник бежал по
лестнице из ореховой коры? Да это курам на смех!
- Ну ладно, Том, делай как знаешь; только все-таки, если хочешь пос-
лушать моего совета, лучше позаимствовать простыню с веревки.
Он сказал, что это можно. Тут у него явилась еще одна мысль, и он
сказал:
- Позаимствуй кстати и рубашку.
- А для чего нам рубашка, Том?
- Для Джима - вести дневник.
- Какой еще дневник? Джим и писать-то не умеет!
- Ну, положим, что не умеет, но ведь он сможет ставить какие-нибудь
значки, если мы сделаем ему перо из оловянной ложки или из старого обру-
ча с бочки?
- Да что ты, Том! Можно выдернуть перо у гуся - и лучше, К гораздо
скорей.
- У узников гуси по камере не бегают, чтобы можно было перья дергать,
эх ты, голова! Они всегда делают перья из чегонибудь самого твердого и
неподходящего, вроде обломка медного подсвечника, да и мало ли что под-
вернется под руку! И на это у них уходит много времени - недели, а то и
месяцы, потому что перо они оттачивают об стенку. Гусиным пером они пи-
сать ни за что не станут, хоть бы оно и оказалось под рукой. Это не при-
нято.
- Ну ладно, а из чего же мы ему сделаем чернила?
- Многие делают из ржавчины со слезами; только это кто Попроще и жен-
щины, а знаменитости пишут своей кровью.
- И Джим тоже может; а когда ему понадобится известить весь мир, что
он заключен, послать самое простое таинственное сообщение, так он может
нацарапать его вилкой на жестяной тарелке и выбросить в окно. Железная
Маска всегда так делал, и это тоже очень хороший способ.
- У Джима нет жестяных тарелок. Его кормят из миски.
- Это ничего, мы ему достанем.
- Все равно никто не разберет.
- Это вовсе не важно, Гек Финн. Его дело - написать и выбросить та-
релку за окно. А читать ее тебе незачем. Все равно половину разобрать
нельзя, что они там пишут на тарелках или еще на чем.
- Тогда какой же смысл тарелки портить?
- Вот еще! Ведь это же не его тарелки!
- Все равно, чьи-нибудь, ведь верно?
- Ну так что ж? Узнику-то какое дело, чьи они...
Он не договорил - мы услышали рожок, который звал к батраку, и пошли
домой.
За это утро мне удалось позаимствовать с веревки простыню и белую ру-
башку; я разыскал еще старый мешок и положил их туда, а потом мы взяли
гнилушки и тоже туда сунули. Я называю это "заимствовать", потому что
мой родитель всегда так говорил, но Том сказал, что это не заем, а кра-
жа. Он сказал, что мы помогаем узнику, а ему все равно, как добыть вещь,
лишь бы добыть, и никто его за это не осудит. Вовсе не преступление, ес-
ли узник украдет вещь, которая нужна ему для побега, То его право; и для
узника мы имеем полное право красть в этом доме все, что нам только по-
надобится для его освобождения из тюрьмы. Он сказал, что если бы мы были
не узники, тогда, конечно, другое дело, и разве только уж самый послед-
ний негодяй, дрянь какая-нибудь станет красть, если не сидит в тюрьме.
Так что мы решили красть все, что только под руку подвернется. А как-то
на днях, уже после этого, он завел целый разговор из-за пустяков - из-за
того, что я стащил арбуз с огорода у негров и съел его. Он меня заставил
пойти и отдать неграм десять центов, не объясняя за что. Сказал, что
красть можно только то, что понадобится. "Что же, - говорю, - значит,
арбуз мне понадобился". А он говорит, что арбуз мне понадобился вовсе не
для того, чтобы бежать из тюрьмы, - вот в чем разница. Говорит: "Вот ес-
ли бы ты спрятал в нем нож для передачи Джиму, чтобы он мог убить тюрем-
щика, тогда другое дело - все было бы в порядке". Ну, я не стал с ним
спорить, хотя не вижу, какой мне интерес стараться для узника, если надо
сидеть да раздумывать над всякими тонкостями каждый раз, как подвернется
случай стянуть арбуз.
Так вот, я уже говорил, что в это утро мы подождали, пока все разой-
дутся по своим делам и во дворе никого не будет видно, и только после
этого Том отнес мешок в пристройку, а я стоял во дворе - сторожил. Он
скоро вышел оттуда, и мы с ним пошли и сели на бревна - поговорить. Он
сказал:
- Теперь все готово, кроме инструмента; ну а это легко достать.
- Кроме инструмента?
- Ну да.
- Это для чего же инструмент?
- Как для чего? Чтобы копать. Ведь не зубами же мы землю выгрызать
будем?
- А эти старые мотыги и лопаты, что в пристройке, не годятся разве? -
спрашиваю.
Он оборачивается ко мне, глядит с таким сожалением, что просто пла-
кать хочется, и говорит:
- Гек Финн, где это ты слышал, чтоб у узников были мотыги и лопаты и
всякие новейшие приспособления, для того чтобы вести подкоп? Я тебя
спрашиваю, если ты хоть что-нибудь соображаешь: как же он прославится?
Уж тогда чего проще - дать ему ключ, и дело с концом. Мотыги, лопаты!
Еще чего! Да их и королям не дают.
- Ну ладно, - говорю, - если нам мотыги и лопаты не подходят, тогда
что же нам нужно?
- Ножи, как у мясников.
- Это чтобы вести подкоп под хибарку?
- Ну да!
- Да ну тебя, Том Сойер, это просто глупо.
- Все равно, глупо или неглупо, а так полагается - самый правильный
способ. И никакого другого способа нет; сколько я ни читал в книжках про
это, мне не приходилось слышать, чтобы делали по-другому. Всегда копают
ножом, да не землю, заметь себе, - всегда у них там твердая скала. И
сколько времени на это уходит, неделя за неделей... а они все копают,
копают! Да вот, например, один узник в замке д'Иф, в Марсельской гавани,
рылся-рылся и вышел на волю таким способом. И как ты думаешь, сколько
времени он копал?
- Я почем знаю!
- Нет, ты отгадай!
- Ну, не знаю. Месяца полтора?
- Тридцать семь лет! И вышел из-под земли в Китае. Вот как бывает!
Жалко, что у нас тут тюрьма стоит не на скале!
- У Джима в Китае никого и знакомых нет.
- А при чем тут знакомые? У того узника тоже не было знакомых. Всегда
ты собьешься с толку. Держался бы ближе к делу!
- Ну ладно, мне все равно, где бы он ни вылез, лишь бы выйти на волю;
и Джиму тоже, я думаю, все равно. Только вот что: не такой Джим молодой,
чтобы его ножом откапывать. Он помрет до тех пор.
- Нет, не помрет. Неужели ты думаешь, что нам понадобится тридцать
семь лет? Ведь копать-то мы будем мягкую землю!
- А сколько понадобится, Том?
- Ну, нам ведь нельзя копать столько, сколько полагается, а то как бы
дяде Сайласу не написали оттуда, из-под Нового Орлеана. Как бы он не уз-
нал, что Джим вовсе не оттуда. Тогда он тоже что-нибудь напишет, - мо-
жет, объявление про Джима, я почем знаю... Значит, мы не можем рисковать
- возиться с подкопом столько, сколько полагается. По правилам надо бы,
я думаю, копать два года; но нам этого никак нельзя. Неизвестно, что
дальше будет, а потому я советую сделать так: копать понастоящему, как
можно скорей, а потом взять да и вообразить, будто мы копали тридцать
