обряжать моего брата... то есть покойного Питера Уилкса?
- Да, - сказал один, - это мы с Эбом Тернером помогали. Мы оба тут.
Тогда старик обращается к королю и говорит:
- Не скажет ли мне этот джентльмен, какая у Питера была татуировка на
груди?
Ну, тут королю надо было живей что-нибудь придумать, а то ему такую
яму выкопали, что в нее всякий угодил бы! Ну откуда же он мог знать, ка-
кая у Питера была татуировка? Он даже побледнел, да и как тут не поблед-
неть! А в комнате стало тихо-тихо, все так и подались вперед и во все
глаза смотрят на короля. А я думаю: ну, теперь он запросит пощады, что
толку упираться! И что же вы думаете - попросил? Поверить даже трудно -
нет, и не подумал. Он, должно быть, решил держаться, пока не возьмет
всех измором; а как все устанут и начнут мало-помалу расходиться, тут-то
они с герцогом и удерут. Так или иначе, он продолжал сидеть молча, а по-
том заулыбался и говорит:
- Гм! Вопрос, конечно, трудный! Да, сэр, я могу вам сказать, что у
него было на груди. Маленькая, тоненькая синяя стрелка, вот что; а если
не приглядеться как следует, то ее и не заметишь. Ну, что вы теперь ска-
жете, а?
Нет, я нигде не видывал такой беспримерной наглости, как у этого ста-
рого хрыча!
Новый старичок живо повернулся к Эбу Тернеру с приятелем, глаза у не-
го засветились, как будто на этот раз он поймал короля, и он спросил:
- Ну вот, вы слышали, что он сказал? Был такой знак на груди у Питера
Уилкса?
Они оба отвечают:
- Мы такого знака не видели.
- Отлично! - говорит старый джентльмен. - А видели вы у него на груди
неясное маленькое П. и Б. - Б. он после перестал ставить, - а потом У. и
тире между ними, вот так: П. - Б. - У. - И он начертил все это на клочке
бумаги. - Скажите, вы такой знак видели?
Оба опять ответили в один голос:
- Нет, мы этого не видели. Мы не заметили никаких знаков.
Ну, тут уж остальные не выдержали и стали кричать:
- Да они все мошенники, все это одна шайка! В реку их! Утопить их!
Прокатить на шесте!
Все тут загалдели разом, и такой поднялся шум! Но адвокат вскочил на
стол и говорит:
- Джентльмены! Джентльмены! Дайте мне сказать слово, одно только сло-
во, пожалуйста! Есть еще выход - пойдемте выроем тело и посмотрим.
Это всем понравилось.
Все закричали "ура" и хотели было тронуться в путь, но адвокат и док-
тор остановили их:
- Погодите, погодите! Держите-ка этих четверых и мальчишку - их тоже
захватим с собой.
- Так и сделаем! - закричали все. - А если не найдем никаких знаков,
то линчуем всю шайку!
Ну и перепугался же я, сказать по правде! А удрать не было никакой
возможности, сами понимаете. Они схватили нас всех и повели за собой
прямо на кладбище, а оно было мили за полторы от города, вниз по реке; и
весь город тоже за нами увязался, потому что шум мы подняли порядочный,
а времени было еще немного - всего девять часов вечера.
Когда мы проходили мимо нашего дома, я пожалел, что услал Мэри Джейн
из города, потому что теперь стоило мне только подать ей знак - она вы-
бежала бы и спасла меня и уличила бы наших мошенников.
Мы всей толпой бежали по берегу реки и орали, как дикие коты; небо
вдруг потемнело, начала мигать и поблескивать молния, и листья зашумели
от ветра, а мороз еще пуще подирал по коже.
Такой страшной беды со мной еще никогда не бывало, и я вроде как оду-
рел, - все вышло не так, как я думал, а совсем по-другому: вместо того
чтобы любоваться на всю эту потеху со стороны и удрать когда вздумается,
вместо Мэри Джейн, которая поддержала бы меня, спасла и освободила бы в
решительную минуту, теперь одна татуировка могла спасти меня от смерти.
А если знаков не найдут...
Мне даже и думать не хотелось, что тогда будет; и ни о чем другом я
тоже почему-то думать не мог. Становилось все темней и темней; самое
подходящее было время улизнуть, да только этот здоровенный детина Хайнс
держал меня за руку, а от такого Голиафа попробуй-ка улизни! Он тащил
меня за собой волоком-до того разъярился; мне, чтобы не отстать, прихо-
дилось бежать бегом. Добравшись до места, толпа ворвалась на кладбище и
затопила его, как наводнение. А когда добрались до могилы, то оказалось,
что лопат у них во сто раз больше, чем требуется, а вот фонаря никто и
не подумал захватить. И всетаки они принялись копать при вспышках мол-
нии, а за фонарем послали в ближайший дом, в полумиле от кладбища.
Они копали и копали с остервенением, а тем временем стало страх как
темно, полил дождь и ветер бушевал все сильней и сильней, а молния свер-
кала все чаще и чаще, и грохотал гром; но они даже внимания не обращали
на это - так все увлеклись делом. Когда вспыхивала молния, видно было
решительно все: каждое лицо в этой большой толпе, каждая лопата земли,
которая летела кверху из могилы; а в следующую секунду все заволакивала
тьма и опять ничего не было видно.
Наконец они вытащили гроб и стали отвинчивать крышку; и тут опять на-
чали так толкаться и напирать, чтобы протиснуться вперед и взглянуть на
гроб, - ну немыслимое дело! А в темноте, да еще в такой давке, просто
страшно становилось. Хайнс ужасно больно тянул и дергал меня за руку,
он, должно быть, совсем позабыл, что я существую на свете; он громко со-
вел, - видать, здорово разгорячился.
Вдруг молния залила все ярко-белым светом, и кто-то крикнул:
- Ей-богу, вот он, мешок с золотом, у него на груди!
Хайнс завопил вместе со всеми, выпустил мою руку и сильно рванулся
вперед, чтобы взглянуть на золото; а уж как я от него удрал и выбрался
на дорогу - этого я и сам не знаю.
На дороге не было ни души, и я пустился бежать во все лопатки; кругом
было пусто, если не считать густого мрака, ежеминутных вспышек молнии,
шума дождя, свиста ветра и раскатов грома; можете быть уверены, что я
летел сломя голову!
Добежал до города, вижу - на улицах никого нет из-за грозы, так что я
не стал огибать переулками, а прямо летел вовсю по главной улице; а как
стал подбегать к нашему дому, гляжу в ту сторону, глаз не спускаю. Ни
одного огонька, дом весь темный; я даже расстроился - до того мне стало
грустно, сам даже не знаю почему. Но в конце концов в ту самую минуту,
когда я бежал мимо, - раз! - и вспыхнул огонек в окне Мэри Джейн, и
сердце у меня как забьется, чуть-чуть не выскочило; и в ту же секунду и
дом, и все прочее осталось позади меня в темноте, и я знал, что уж
больше никогда ничего этого не увижу. Она была лучше всех, и характера у
нее было куда больше, чем у других девушек.
Как только я очутился за городом и на таком расстоянии от него, что
можно было подумать и о переправе на островок, я стал искать, нельзя ли
где позаимствовать лодку и как только молния показала мне одну лодочку
не на замке, я прыгнул в нее и оттолкнулся от берега. Это оказался чел-
нок, кое-как привязанный веревкой. Островок был очень неблизко, на самой
середине реки, но я не стал терять времени; а когда я наконец пристал к
плоту, то так выбился из сил, что, будь хоть какаянибудь возможность,
лег бы и отдышался. Но где уж тут лежать! Я перепрыгнул на плот и гово-
рю:
- Скорей, Джим, отвязывай плот! Слава тебе господи, мы от них избави-
лись!
Джим выбежал из шалаша и, расставив руки, полез было ко мне обни-
маться - так он обрадовался; зато у меня душа ушла в пятки, как только я
его увидел при свете молнии; я попятился и свалился с плота в реку, по-
тому что совсем забыл, что Джим изображал в одном лице и короля Лира, и
больного араба, и утопленника, и я чуть не помер со страху. Но Джим вы-
ловил меня из воды и уж совсем собрался обнимать и благословлять меня,
но я ему сказал:
- Не сейчас, Джим; оставь это на завтрак, оставь на завтрак! Скорей
отвязывай плот и отпихивайся от берега!
Через две секунды мы уже скользили вниз по реке. До чего хорошо было
очутиться опять на свободе, плыть одним посредине широкой реки - так,
чтоб никто нас не мог достать! Я даже попрыгал и поплясал немножко на
радостях и похлопал пяткой о пятку - никак не мог удержаться; и только
стукнул третий раз, как слышу хорошо знакомый мне звук; затаил дыхание,
прислушался и жду; так и есть; вспыхнула над водой молния, гляжу - вот
они плывут! Налегают на весла, так, что борта трещат! Это были король с
герцогом.
Я повалился прямо на плот и едва-едва удержался, чтобы не заплакать.
ГЛАВА XXX
Как только они ступили на плот, король бросился ко мне, ухватил за
шиворот и говорит:
- Хотел удрать от нас, щенок ты этакий?! Компания наша тебе надоела,
что ли?
Я говорю:
- Нет, ваше величество, мы не хотели... Пустите, ваше величество!
- Живей тогда говори, что это тебе взбрело в башку, а не то душу из
тебя вытрясу!
- Честное слово, я вам все расскажу, как было, ваше величество. Этот,
что меня держал, был очень со мной ласков, все говорил, что у него вот
такой же сынишка помер в прошлом году и ему просто жалко видеть, что
мальчик попал в такую передрягу; а когда все потеряли голову, увидев зо-
лото, и бросились к гробу, он выпустил мою руку и шепчет: "Беги скорее,
не то тебя повесят!" И я побежал. Мне показалось, что оставаться мало
толку: сделать я ничего не могу, а зачем же дожидаться, чтоб меня пове-
сили, когда можно удрать! Так я и но останавливался, все бежал, пока не
увидел челнок; а когда добрался до плота, велел Джиму скорей отчаливать,
не то они меня догонят и повесят; а еще сказал ему, что вас и герцога,
наверно, уже нет в живых, и мне вас было очень жалко, и Джиму тоже, и я
очень обрадовался, когда вас увидел. Вот спросите Джима, правду я говорю
или нет.
Джим сказал, что так все и было. А король велел ему замолчать и гово-
рит:
- Ну да, как же, ври больше! - И опять встряхнул меня за шиворот и
пообещал утопить в реке.
Но герцог сказал:
- Пустите мальчишку, старый дурак! А вы-то сами по-другому, что ли,
себя вели? Справлялись разве о нем, когда вырвались на свободу? Я что-то
не припомню.
Тогда король выпустил меня и начал ругать и город, и всех его жите-
лей. Но герцог сказал:
- Вы бы лучше себя как следует отругали - ведь вас-то и надо ругать
больше - всех. Вы с самого начала ничего толком ни сделали, вот разве
что не растерялись и выступили довольно кстати с этой вашей синей стрел-
кой. Это вышло ловко, прямотаки здорово! Вот эта самая штука нас и спас-
ла. А если б не она, нас заперли бы, пока не пришел бы багаж англичан, а
там - в тюрьму, это уж наверняка! А из-за вашей стрелки они потащились
на кладбище, а там золото оказало нам услугу поважней: ведь если бы эти
оголтелые дураки не потеряли голову и не бросились все к гробу глядеть
на золото, пришлось бы нам сегодня спать в галстуках особой прочности, с
ручательством, - много прочнее, чем нам с вами требуется.
Они молчали с минуту - задумались. Потом король и говорит довольно
рассеянно:
- Гм! А ведь мы думали, что негры его украли.
Я так и съежился весь.
- Да, - говорит герцог с расстановкой и насмешливо, - мы думали!
Еще через полминуты король говорит этак нараспев:
- По крайней мере, я думал.
А герцог ему точно так же:
- Напротив, это я думал.
Король обозлился и говорит:
- Послушайте, ваша светлость, вы на что это намекаете?
Герцог ему отвечает, на этот раз много живей:
- Ну, коли на то пошло, позвольте и вас спросить: на что вы намекали?
- Совсем заврался! - говорит король очень язвительно. - А впрочем, я
ведь не знаю, - может быть, вы это во сне, сами не понимали, что делае-
те?
Герцог сразу весь ощетинился и говорит:
- Да брось ты чепуху молоть! За дурака, что ли ты меня считаешь? Что
же по-твоему, я не знаю, кто спрятал деньги в гроб?
- Да, сударь! Я-то знаю, что вы это знаете, потому что вы же сами и
