домой, будто бы забыли что-нибудь. Если вы вернетесь домой до одиннадца-
ти, поставьте свечку вот на это окно, и если я после этого не приду, -
значит, я благополучно уехал и в безопасности. Тогда вы пойдете и расс-
кажите все, что знаете: пускай этих жуликов засадят в тюрьму.
- Хорошо, - говорит она. - Я так и сделаю.
- А если я все-таки не уеду и меня заберут вместе с ними, то вы
возьмите и скажите, что я это все вам уже рассказывал, и заступитесь за
меня как следует.
- Заступиться! Конечно, я заступлюсь! Тебя и пальцем никто не посмеет
тронуть! - говорит она, и, вижу, ноздри у нее раздуваются, а глаза так и
сверкают.
- Если меня здесь не будет, - говорю я, - то я не смогу доказать, что
эти жулики вам не родня, да если б я и был здесь, то я все равно не мог
бы. Я могу, конечно, присягнуть, что они мошенники и бродяги, - вот и
все, хотя и это чего-нибудь да стоит. Ну что ж, найдутся и другие, они
не то, что я, - это такие люди, которых никто подозревать не будет. Я
вам скажу, где их найти. Дайте мне карандаш и клочок бумаги. Вот: "Коро-
левский Жираф", Бриксвилл". Спрячьте эту бумажку, да не потеряйте ее.
Когда суду понадобится узнать, кто такие эти двое бродяг, пускай пошлют
в Бриксвилл и скажут там, что поймали актеров, которые играли "Королевс-
кого Жирафа", и попросят, чтобы прислали свидетелей, - весь город сюда
явится, мисс Мэри, не успеете глазом моргнуть. Да еще явятся-то
злые-презлые!
Я решил, что теперь мы обо всем договорились как следует, и продол-
жал:
- Пускай аукцион идет своим порядком, вы не беспокойтесь. Никто не
обязан платить за купленные вещи в тот же день, а они не собираются уез-
жать отсюда, пока не получат денег; но мы все так устроили, что продажа
не будет считаться действительной и никаких денег они не получат. Выйдет
гак же, как с неграми: продажа недействительна, и негры скоро вернутся
домой. Да и за негров они тоже ничего не получат. Вот влопались-то они,
мисс Мэри, хуже некуда!
- Ну, хорошо, - говорит она, - я сейчас пойду завтракать, а оттуда уж
прямо к мистеру Лотропу.
- Нет, это не дело, мисс Мэри Джейн, - говорю я, - так ничего не вый-
дет; поезжайте до завтрака.
- Почему же?
- А как по-вашему, мисс Мэри, почему я вообще хотел, чтобы вы уехали?
- Я как-то не подумала; да и все равно не знаю. А почему?
- Да потому, что вы не то, что какие-нибудь толстокожие. У вас по ли-
цу все можно прочесть, как по книжке. Всякий сразу разберет, точно круп-
ную печать. И вы думаете, что можете встретиться с вашими дядюшками? Они
подойдут пожелать вам доброго утра, поцелуют вас, а вы...
- Довольно, довольно! Ну-ну, не надо! Я уеду до завтрака, с радостью
уеду! А как же я оставлю с ними сестер?
- Ничего, не беспокойтесь. Им придется потерпеть еще немножко. А то
как бы эти мошенники не пронюхали, в чем дело, если вы все сразу уедете.
Не надо вам с ними видеться, и с сестрами тоже, да и ни с кем в городе;
если соседка спросит, как ваши дядюшки себя чувствуют нынче утром, по
вашему липу все будет видно. Нет, вы уж поезжайте сейчас, мисс Мэри
Джейн, а я тут с ними как-нибудь улажу дело. Я скажу мисс Сюзанне, чтобы
она от вас кланялась дядюшкам и передала, что вы уехали ненадолго, от-
дохнуть и переменить обстановку или повидаться с подругой, а вернетесь к
вечеру или завтра утром.
- Повидаться с подругой, - это можно, но я не хочу, чтобы им от меня
кланялись.
- Ну, не хотите, так и не надо.
Отчего же и не сказать ей этого, ничего плохого тут нет. Такие пустя-
ки сделать нетрудно, и хлопот никаких; а ведь пустяки-то и помогают в
жизни больше всего; и Мэри Джейн будет спокойна, и мне это ничего не
стоит. Потом я сказал:
- Есть еще одно дело: этот самый мешок с деньгами.
- Да, он теперь у них, и я ужасно глупо себя чувствую, когда вспоми-
наю, как он к ним попал.
- Нет, вы ошибаетесь. Мешок не у них.
- Как? А у кого же он?
- Да я теперь и сам не знаю. Был у меня, потому что я его украл у
них, чтобы отдать вам; и куда я спрятал мешок, это я тоже знаю, только
боюсь, что там его больше нет. Мне ужасно жалко, мисс Мэри Джейн, просто
не могу вам сказать, до чего жалко! Я старался сделать как лучше - чест-
ное слово, старался! Меня чуть-чуть не поймали, и пришлось сунуть мешок
в первое попавшееся место, а оно совсем не годится.
- Ну, перестань себя винить, это не нужно, и я этого не позволяю; ты
же иначе не мог - и, значит, ты не виноват. Куда же ты его спрятал?
Мне не хотелось, чтобы она опять вспоминала про свои несчастья, и
язык у меня никак не поворачивался. Думаю, начну рассказывать, и она
представит себе покойника, который лежит в гробу с этим мешком на живо-
те. И я, должно быть, с минуту молчал, а потом сказал ей:
- С вашего позволения, мне бы не хотелось говорить, куда я его девал,
мисс Мэри Джейн. Я вам лучше напишу на бумажке, а вы, если захотите,
прочтете мою записку по дороге к мистеру Лотропу. Ну как, согласны?
- Да, согласна.
И я написал: "Я положил его в гроб. Он был там, когда вы плакали воз-
ле гроба поздно ночью. Я тогда стоял за дверью, и мне вас было очень
жалко, мисс Мэри Джейн".
Я и сам чуть не заплакал, когда вспомнил, как она плакала у гроба од-
на, поздней ночью; а эти мерзавцы спят тут же, у нее в доме, и ее же со-
бираются ограбить! Потом сложил записку, отдал ей и вижу - у нее тоже
слезы выступили на глазах. Она пожала мне руку крепко-крепко и говорит:
- Всего тебе хорошего! Я все так и сделаю, как ты мне говоришь; а ес-
ли мы с тобой больше не увидимся, я тебя никогда не забуду, часто-часто
буду о тебе думать и молиться за тебя! - И она ушла.
Молиться за меня! Я думаю, если б она меня знала как следует, так
взялась бы за что-нибудь полегче, себе по плечу. И все равно, должно
быть, она за меня молилась - вот какая это была девушка! У нее хватило
бы духу молиться и за Иуду; захочет - так ни перед чем не отступит! Го-
ворите, что хотите, а я думаю, характера у нее было больше, чем у любой
другой девушки; я думаю, по характеру она сущий кремень. Это похоже на
лесть, только лести тут нет ни капельки. А уж что касается красоты, да и
доброты тоже, куда до нее всем прочим! Как она вышла в ту дверь, так я и
не видел ее больше, ни разу не видел! Ну, а вспоминал про нее много-мно-
го раз - миллионы раз! - и про то, как она обещала молиться за меня; а
если б я думал, что от моей молитвы ей может быть какой-нибудь прок, то,
вот вам крест, стал бы за нее молиться!
Мэри Джейн вышла, должно быть, с черного хода, потому что никто ее не
видал. Как только я наткнулся на Сюзанну и Заячью Губу, я сейчас же
спросил их:
- Как фамилия этих ваших знакомых, к которым вы ездите в гости, еще
они живут за рекой?
Они говорят:
- У нас там много знакомых, а чаще всего мы ездим к Прокторам.
- Фамилия эта самая, - говорю, - а я чуть ее не забыл. Так вот, мисс
Мэри велела вам сказать, что она к ним уехала, и страшно спешила - у них
кто-то заболел.
- Кто же это?
- Не знаю, что-то позабыл; но как будто это...
- Господи, уж не Ханна ли?
- Очень жалко вас огорчать, - говорю я, - но только это она самая и
есть.
- Боже мой, а ведь только на прошлой неделе она была совсем здорова!
И опасно она больна?
- Даже и сказать нельзя - вот как больна! Мисс Мэри Джейн говорила,
что родные сидели около нее всю ночь, - боятся, что она и дня не прожи-
вет.
- Подумать только! Что же с ней такое?
Так сразу я не мог придумать ничего подходящего и говорю:
- Свинка.
- У бабушки твоей свинка! Если б свинка, так не стали бы около нее
сидеть всю ночь!
- Не стали бы сидеть? Скажет тоже! Нет, знаешь ли, с такой свинкой
обязательно сидят. Эта свинка совсем другая. Мисс Мэри Джейн сказала -
какая-то новая.
- То есть как это - новая?
- Да вот так и новая, со всякими осложнениями.
- С какими же это?
- Ну, тут и корь, и коклюш, и рожа, и чахотка, и желтуха, и воспале-
ние мозга, да мало ли еще что!
- Ой, господи! А называется свинка?
- Так мисс Мэри Джейн сказала.
- Ну, а почему же все-таки она называется свинкой?
- Да потому, что это и есть свинка. С нее и начинается.
- Ничего не понимаю, чушь какая-то! Положим, человек ушибет себе па-
лец, а потом отравится, а потом свалится в колодец и сломает себе шею и
кто-нибудь придет и спросит, отчего он умер, так какой-нибудь дуралей
может сказать: "Оттого, что ушиб себе палец". Будет в этом какой-нибудь
смысл? Никакого. И тут тоже никакого смысла нет, просто чушь. А она за-
разная?
- Заразная? Это все равно как борона: пройдешь мимо в темноте, так
непременно зацепишься - не за один зуб, так за другой, ведь верно? И ни-
как не отцепишься от этого зуба, а еще всю борону за собой потащишь,
верно? Ну так вот эта свинка, можно сказать, хуже всякой бороны: прице-
пится, так не скоро отцепишь.
- Это просто ужас что такое! - говорит Заячья Губа. - Я сейчас пойду
к дяде Гарви и...
- Ну конечно, - говорю, - как не пойти! Я бы на твоем месте пошел. Ни
минуты не стал бы терять.
- А почему же ты не пошел бы?
- Подумай, может, сама сообразишь. Ведь твоим дядюшкам нужно уезжать
к себе в Англию как можно скорее. А как же ты думаешь: могут они сделать
такую подлость - уехать без вас, чтобы вы потом всю дорогу ехали одни?
Ты же знаешь, что они станут вас дожидаться. Теперь дальше. Твой дядя
Гарни проповедник. Очень хорошо. Так неужели проповедник станет обманы-
вать пароходного агента? Неужели он станет обманывать судового агента,
для того чтобы они пустили мисс Мэри на пароход? Нет, ты знаешь, что не
станет. А что же он сделает? Скажет: "Очень жаль, но пускай церковные
дела обходятся как-нибудь без меня, потому что моя племянница заразилась
этой самой множественной свинкой и теперь мой священный долг - сидеть
здесь три месяца и дожидаться, заболеет она или нет". Но ты ни на что не
обращай внимания, если, по-твоему, надо сказать дяде Гарви...
- Еще чего! А потом будем сидеть тут, как дураки, дожидаться, пока
выяснится - заболеет Мэри Джейн или нет, - вместо того чтобы всем вместе
веселиться в Англии. Глупость какую выдумал!
- А все-таки, может, сказать кому-нибудь из соседей?
- Скажет тоже! Такого дурака я еще не видывала! Как же ты не понима-
ешь, что они пойдут и все выболтают. Одно только и остается - совсем ни-
кому не говорить.
- Что ж, может, ты и права... да, должно быть, так и надо.
- Только все-таки, по-моему, надо сказать дяде Гарви, что она уехала
ненадолго, а то он будет беспокоиться.
- Да, мисс Мэри Джейн так и хотела, чтобы вы ему сказали. "Передай
им, говорит, чтобы кланялись дяде Гарви и Уильяму и поцеловали их от ме-
ня и сказали, что я поехала за реку к мистеру... к мистеру..." Как фами-
лия этих богачей, еще ваш дядя Питер очень их уважал? Я говорю про тех,
что...
- Ты, должно быть, говоришь про Апторпов?
- Да, да, верно... Ну их совсем, эти фамилии, никогда их почему-то не
вспомнишь вовремя! Так вот, она велела передать, что уехала к Апторпам -
попросить их, чтобы они непременно приехали на аукцион и купили этот
дом; дядя Питер так и хотел, чтобы дом достался им, а не кому-нибудь
другому; она сказала, что не отвяжется от них, пока не согласятся, а
после того, если она не устанет, вернется домой: а если устанет, то при-
едет домой утром. Она не велела ничего говорить насчет Прокторов, а про
одних только Апторпов - и это сущая правда, потому что она и туда тоже
заедет сказать насчет дома; я-то это знаю, потому что она сама мне так
сказала.
- Ну, хорошо, - сказали девочки и побежали скорей ловить своих дядю-
шек да передавать им поклоны, поцелуи и всякие поручения.
Теперь все было в порядке. Девочки ничего не скажут, потому что им
