"Странно, однако..." Снова скрипнула дверь, и снова щелкнул ключ. Здесь
все было в порядке - по крайней мере пока.
Нет, решительно подумал я. Убийство - это, конечно, чепуха, и записку
ему подбросили либо в шутку, либо для отвода глаз. А вот как насчет
ограбления? Кого здесь имеет смысл грабить? Насколько я понимаю, в отеле
два богатых человека: Мозес и хозяин. Так. Прекрасно. Оба на первом этаже.
Номера Мозеса в южном крыле, сейф хозяина - в северном. Их разделяет холл.
Если я засяду в холле... Впрочем, в контору к хозяину можно попасть и
сверху, спустившись из столовой в кухню и пройдя потом через буфетную.
Если припереть снаружи дверь буфетной... Решено, проведем ночь в холле, а
завтра видно будет. Вдруг я вспомнил об одноруком незнакомце. Гм... Судя
по всему, он приятель Хинкуса и, следовательно, сообщник. Может быть, он
действительно попал в аварию, а может быть, все это комедия, вроде снежной
бабы на крыше... Нет, на этом нас не поймаешь, господа!
Я спустился в холл. В душевой уже никого не было, а посредине холла
стояла с ошалелым видом Кайса в ночной рубашке с мокрым подолом и держала
в охапке мокрую мятую одежду незнакомца. В коридоре южного крыла горел
свет, из пустовавшего номера, что напротив каминной, доносился
приглушенный бас хозяина. Незнакомца, по-видимому, устроили там, а ему,
может быть, только того и надо было. Хороший расчет: не потащат же
полуживого человека на второй этаж...
Кайса, очнувшись, наконец, двинулась было на хозяйскую половину, но я
ее остановил. Я отобрал у нее одежду и обыскал карманы. К моему огромному
изумлению, в карманах не оказалось ничего. Решительно ничего. Ни денег, ни
документов, ни сигарет, ни носового платка - ничего.
- Что на нем сейчас? - спросил я.
- Как это? - спросила Кайса, и я оставил ее в покое.
Я вернул ей одежду и пошел посмотреть сам. Незнакомец лежал в
постели, закутанный одеялом до подбородка. Хозяин поил его с ложечки
чем-то горячим, приговаривая: "Надо, сударь, надо... пропотеть надо...
хорошенько пропотеть..." Вид у незнакомца, надо сказать, был ужасный. Лицо
было синее, кончик острого носа - белый как снег, один глаз болезненно
сощурен, а другой и вовсе закрыт. Он слабо постанывал при каждом вздохе.
Если это и был чей-нибудь сообщник, то он ни к черту не годился. Но
несколько вопросов я должен был ему задать. В любом случае.
- Вы один? - спросил я.
Он молча смотрел на меня сощуренным глазом и тихонько стонал.
- Кто-нибудь еще остался в машине? - спросил я раздельно. - Или вы
ехали один?
Незнакомец приоткрыл рот, подышал немного и снова закрыл рот.
- Слаб, - сказал хозяин. - У него все тело как тряпка.
- Черт возьми, - пробормотал я. - А ведь придется сейчас кому-нибудь
ехать к Бутылочному Горлышку.
- Да, - согласился хозяин. - Вдруг там еще кто-нибудь остался... Я
думаю, они попали под обвал.
- Придется вам поехать, - сказал я решительно, и в этот момент
незнакомец заговорил.
- Олаф, - сказал он без выражения. - Олаф Анд-ва-ра-форс... Позовите.
Я испытал очередной шок.
- Ага, - сказал хозяин и поставил кружку с питьем на стол. - Сейчас
позову.
- Олаф... - повторил незнакомец.
Хозяин вышел, и я сел на его место. Я чувствовал себя идиотом. В то
же время у меня немного отлегло от сердца: мрачная при всей ее
убедительности схема, которую я построил, развалилась сама собой.
- Вы были один? - снова спросил я. - Кто-нибудь еще пострадал?
- Один... - простонал незнакомец. - Авария... Позовите Олафа... Где
Олаф Андварафорс?
- Здесь, здесь, - сказал я. - Сейчас придет.
Он закрыл глаза и затих. Я откинулся на спинку стула. Ну ладно. А
куда все-таки девался Хинкус? И как там хозяйский сейф? В голове у меня
была каша.
Вернулся хозяин, брови у него были высоко задраны, губы поджаты. Он
наклонился к моему уху и прошептал:
- Странное дело, Петер. Олаф не отзывается. Дверь заперта, оттуда
несет холодом. И мои запасные ключи куда-то пропали...
Я молча извлек из кармана связку, которую стащил у него в конторе, и
протянул ему.
- Ага, - сказал хозяин. Он взял ключи. - Ну все равно. Вы знаете,
Петер, пойдемте-ка вместе. Что-то мне все это не нравится...
- Олаф... - простонал незнакомец. - Где Олаф?
- Сейчас, сейчас, - сказал я ему. Я чувствовал, что у меня начала
подергиваться щека. Мы с хозяином вышли в коридор. - Вот что, Алек, -
сказал я. - Позовите сюда Кайсу. Пусть сидит возле этого парня и не
трогается с места, пока мы не вернемся.
- Ага, - снова произнес хозяин, играя бровями. - Вот, значит, как
дела обстоят... То-то я смотрю...
Он трусцой побежал на свою половину, а я медленно направился к
лестнице. Я уже поднялся на несколько ступенек, когда хозяин позади строго
произнес:
- Иди сюда, Лель. Сиди здесь... Сидеть. Никого не впускать. Никого не
выпускать.
Он нагнал меня уже в коридоре второго этажа, и мы вместе подошли к
номеру Олафа. Я постучал и в ту же секунду увидел на двери перед самым
носом записку. Записка была приколота кнопкой на уровне глаз. "В
соответствии с договоренностью, был, не застал. Если по-прежнему жаждете
реванша, до одиннадцати часов к Вашим услугам. Дю Б."
- Это вы видели? - быстро спросил я хозяина.
- Да. Только не успел вам сказать.
Я снова постучался и, уже не ожидая ответа, отобрал у хозяина связку
ключей.
- Который? - спросил я.
Хозяин показал. Я сунул ключ в замочную скважину. Черта с два - дверь
была заперта изнутри, и в скважине уже был один ключ. Пока я возился,
выталкивая его, отворилась дверь соседнего номера, и, затягивая пояс
халата, в коридор вышел дю Барнстокр, заспанный, но благодушный.
- Что происходит, господа? - осведомился он. - Почему постояльцам не
дают спать?
- Тысяча извинений, господин дю Барнстокр, - сказал хозяин, - но у
нас тут происходят кое-какие события, требующие решительных действий.
- Ах, вот как? - произнес дю Барнстокр с интересом. - Надеюсь, я не
помешаю?
Я расчистил путь для ключа и выпрямился. Из-под двери несло зимним
холодом, и я был совершенно уверен, что комната окажется пуста, как и
номер Хинкуса. Я повернул ключ и распахнул дверь. Волна морозного воздуха
окатила меня, но я почти не почувствовал этого. Номер не был пуст. На полу
лежал человек. Света из коридора было недостаточно, чтобы узнать его. Я
видел только огромные подошвы на пороге прихожей. Я шагнул в прихожую и
зажег свет.
Это был Олаф Андварафорс, истый потомок конунгов и возмужалый бог. Он
был явно и безнадежно мертв.
8
Я тщательно запер окно на все задвижки, взял чемодан и, осторожно
перешагнув через тело, вышел в коридор. Хозяин уже ждал меня с клеем и
полосками бумаги. Дю Барнстокр не ушел, он стоял тут же, прислонившись
плечом к стене, и выглядел постаревшим лет на двадцать. Аристократические
брылья его обвисли и жалко подрагивали.
- Какой ужас! - бормотал он, с отчаянием глядя на меня. - Какой
кошмар!..
Я запер дверь, опечатал ее пятью полосками бумаги и дважды расписался
на каждой полоске.
- Какой ужас!.. - бормотал дю Барнстокр у меня за спиной. - И ни
реванша теперь... и ничего...
- Идите к себе в номер, - сказал я ему. - Запритесь и сидите, пока я
вас не позову... Да, одну минуту. Записка ваша?
- Моя, - сказал дю Барнстокр. - Я...
- Ладно, потом, - сказал я. - Идите. - Я повернулся к хозяину. - Оба
ключа я забираю себе. Больше ключей нет? Хорошо. У меня к вам просьба,
Алек. Ничего пока не сообщайте этому... однорукому. Соврите что-нибудь,
если он станет очень уж беспокоиться. Посмотрите гараж - все ли машины на
месте... Теперь вот что. Если увидите Хинкуса, задержите его, хотя бы
силой. Пока все. Я буду у себя в номере. И никому не слова, поняли?
Хозяин молча кивнул и отправился вниз.
У себя в номере я поставил чемодан Олафа на загаженный стол и раскрыл
его. Здесь тоже все оказалось не как у людей. Еще даже хуже, чем
фальшбагаж Хинкуса. Там, по крайней мере, были тряпки и книжки. А здесь, в
этом плоском элегантном чемодане, занимая весь его объем, помещался
какой-то прибор - черная металлическая коробка с шероховатой
поверхностью... какие-то разноцветные кнопки, стеклянные окошечки,
никелированные верньеры... Ни белья, ни пижамы, ни мыльницы... Я закрыл
чемодан, повалился в кресло и закурил.
Ладно. Что же мы имеем, инспектор Глебски? Вместо того, чтобы лежать
между свежими простынями и сладко спать. Вместо того, чтобы встать
пораньше, обтереться снегом и обежать на лыжах всю долину по периметру.
Вместо того, чтобы потом весело пообедать, сгонять партию в бильярд,
пофлиртовать с госпожой Мозес, а вечером уютно устроиться у камина со
стаканом горячего портвейна. Вместо того, чтобы наслаждаться каждым днем
первого настоящего отпуска за четыре года... Что мы имеем вместо всего
этого? Мы имеем свежий труп. Зверское убийство. Тоскливую уголовную
неразбериху.
Ладно. В ноль часов двадцать четыре минуты третьего марта сего года
мною, полицейским инспектором Глебски, в присутствии добрых граждан Алека
Сневара и дю Барнстокра обнаружен труп некоего Олафа Андварафорса. Труп
находился в номере упомянутого Андварафорса, каковой номер был закрыт
изнутри, но имел настежь раскрытое окно. Тело лежало ничком, вытянувшись
на полу. Голова мертвого была зверским и неестественным образом вывернута
на сто восемьдесят градусов, так что, хотя тело лежало ничком, лицо было
обращено к потолку. Руки мертвого были вытянуты и почти касались
небольшого чемодана, каковой чемодан был единственным багажом,
принадлежавшим убитому. В правой руке убитый сжимал ожерелье из деревянных
бус, принадлежащее, как достоверно известно, доброй гражданке Кайсе. Черты
лица убитого искажены, глаза широко раскрыты, рот оскален. Вблизи рта
ощущается запах какого-то едкого химического вещества, то ли карболки, то
ли формалина. Определенные и недвусмысленные следы борьбы в номере
отсутствуют. Покрывало застеленной кровати смято, дверцы стенного шкафа
приотворены, сильно сдвинуто тяжелое кресло, предназначенное стоять в
подобных номерах у стола. Следов на подоконнике, а также на покрытом
снегом карнизе обнаружить не удалось. Следов на бородке ключа (я достал из
кармана ключ и еще раз внимательно осмотрел его)... следов на бородке
ключа при визуальном осмотре также не обнаружено. Ввиду отсутствия
специалистов, инструментов и лаборатории, медицинское, дактилоскопическое
и всякое иное специальное исследование провести не представляется
возможным (и не представится). Судя по всему, смерть последовала в
результате того, что Олафу Андварафорсу с чудовищной силой и жестокостью
свернули шею.
Непонятен странный запах изо рта и непонятно, какой же гигантской
силой должен обладать убийца, чтобы свернуть шею этому великану без
длительной, шумной и оставляющей множество следов борьбы. Впрочем, два
минуса, как известно, дают плюс. Можно предположить, что Олаф был сначала
отравлен, приведен в беспомощное состояние каким-то ядом, после чего его и
прикончили таким злодейским способом, который, между прочим, сам по себе
тоже требует немалой силы. Да, такое предположение кое-что объясняет, хотя
сразу же возникают новые вопросы. Зачем было добивать ослабевшего таким
зверским и трудным способом? Почему его попросту не ткнули ножом или не
придушили веревкой, на худой конец? Ярость, бешенство, ненависть, месть?..
