- Пожалуйста, - с готовностью сказал он. - Но вы должны поверить мне,
Петер. Все, что я расскажу, будет истинная правда, и только правда. Дело
было так. Еще во время этого проклятого бала... Да она и раньше давала мне
понять, только я не решался... А в этот раз вы накачали меня бренди, и я
решился. Почему бы нет? Ведь это же не преступление, не правда ли? Н-ну, и
вот часов в одиннадцать, когда все угомонились, я вышел и тихонько
спустился вниз. Вы с хозяином несли какую-то чепуху в каминной, что-то там
о познании природы, обычная ерунда... Я тихонько прошелся мимо каминной -
я был в носках - и прокрался к ее номеру. У старика света не было, у нее -
тоже. Дверь ее, как я и ожидал, была не заперта, это сразу придало мне
бодрости. Темно было - хоть глаз выколи, но я различил ее силуэт. Она
сидела на кушетке прямо напротив двери. Я тихонько ее окликнул, она не
ответила. Тогда, сами понимаете, я сел рядом с ней и, сами понимаете,
обнял... Бр-р-р-р!.. Я даже поцеловать ее не успел! Она была совершенно
мертвая.... твердая, окоченевшая... Лед! Окаменевшая, как дерево! И этот
оскал... Я не помню, как оттуда вылетел. По-моему, я там всю мебель
поломал... Я клянусь вам, Петер, поверьте честному человеку, когда я
дотронулся до нее, она была уже совершенно мертвая, холодная и
окоченевшая... И потом, я не зверь...
- Наденьте брюки, - сказал я с тихим отчаянием. - Приведите себя в
порядок и следуйте за мной.
- Куда? - спросил он с ужасом.
- В тюрьму! - гаркнул я. - В карцер! В башню пыток, идиот!
- Сейчас, - сказал он. - Сию минуту. Я просто не понял вас, Петер.
Мы спустились в холл навстречу вопрошающему взгляду хозяина. Хозяин
сидел за журнальным столиком, положив перед собой тяжелый многозарядный
винчестер. Я знаком предложил ему оставаться на месте и свернул в коридор
на половину Мозесов. Лель, лежавший на пороге комнаты незнакомца,
проворчал нам что-то неприязненное. Симонэ семенил за мною следом, время
от времени судорожно вздыхая.
Я решительно толкнул дверь госпожи Мозес и остолбенел. В комнате
горел розовый торшер, а на диване прямо напротив двери в позе мадам
Рекамье возлежала в шелковой пижаме очаровательная госпожа Мозес и читала
книгу. Увидев меня, она удивленно подняла брови, но, впрочем, тут же очень
мило улыбнулась. Симонэ за моей спиной издал странный звук - что-то вроде
"а-ап!".
- Прошу прощения, - еле ворочая языком, проговорил я и со всей
возможной стремительностью закрыл двери. Затем я повернулся к Симонэ и
неторопливо, с наслаждением взял его за галстук.
- Клянусь! - одними губами произнес Симонэ. Он был на грани обморока.
Я отпустил его.
- Вы ошиблись, Симонэ, - сухо сказал я. - Вернемся в ваш номер.
Прежним порядком мы проследовали в обратном направлении. Впрочем, по
дороге я передумал и повел его в свой номер. Я вдруг сообразил, что номер
мой не заперт, а там у меня вещественное доказательство. И кстати, не
мешает показать это самое доказательство великому физику.
Войдя, Симонэ бросился в мое кресло, на секунду закрыл лицо руками, а
затем принялся стучать себя по черепу кулаками, как развеселившийся
шимпанзе.
- Спасен! - бормотал он с идиотской улыбкой. - Ура! Снова живу! Не
таюсь, не прячусь! Ура!..
Потом он положил руки на край стола, уставился на меня круглыми
глазами и произнес шепотом:
- Но ведь она была мертва, Петер! Клянусь вам. Она была мертва, она
была убита, и мало того...
- Ерунда, - сказал я холодно. - Просто вы были омерзительно пьяны.
- Нет-нет, - возразил Симонэ, мотая головой. - Я был пьян, это верно,
но тут что-то нечисто, тут что-то не так... Скорее, уж это был кошмар,
бред... почудилось... Может быть, я и на самом деле немножко того, а,
Петер?
- Может быть, - согласился я.
- Не знаю, просто не знаю... Я глаз не сомкнул все это время, то
раздевался, то одевался... хотел даже бежать... особенно, когда услышал,
как вы там ходите и говорите придушенными голосами...
- Где вы находились в это время?
- Я находился... В какое, собственно, время?
- Пока мы говорили придушенными голосами.
- У себя. Я не выходил из номера.
- В какой именно комнате вашего номера вы находились?
- То в одной, то в другой... Честно говоря, пока вы допрашивали
Олафа, я пытался подслушивать и сидел в спальне... - Глаза его вдруг снова
выкатились. - Постойте-ка, - сказал он. - Но если она жива... тогда из-за
чего вся эта суета? Что случилось? Заболел кто-нибудь?
- Отвечайте на мои вопросы, - сказал я. - Что вы делали после того,
как ушли из бильярдной?
Некоторое время он молчал, глядя на меня круглыми глазами и покусывая
нижнюю губу.
- Понятно, - сказал он наконец. - Значит, все-таки что-то случилось.
Ну, ладно... Что я делал после того, как вы ушли? Сыграл сам с собой на
бильярде и пошел к себе. Было уже около десяти, а я назначил свое
предприятие на одиннадцать, надо было привести себя в порядок, освежиться,
побриться, то-се... Этим я и занимался примерно до половины одиннадцатого.
А потом ждал, смотрел на часы, смотрел в окошко... Остальное вы знаете...
Вот так...
- Вы вернулись в номер около десяти. А точнее? Ведь вы собирались на
свидание и наверняка часто поглядывали на часы.
Симонэ тихонько свистнул.
- Ого! - сказал он. - Кажется, это следствие по всем правилам. Может
быть, вы все-таки скажете мне, что произошло?
- Убит Олаф, - сказал я.
- Как - убит? Вы же только что были у него в номере... Я сам слышал,
как вы с ним там разговаривали...
- Я разговаривал не с ним, - сказал я. - Олаф мертв. Поэтому
постарайтесь поточнее вспомнить все, о чем я вас спрашиваю. Когда вы
вернулись в свой номер?
Симонэ вытер покрытый испариной лоб. Лицо у него сделалось
несчастным.
- Безумие какое-то, - пробормотал он. - Сумасшедший бред... Сначала
то, теперь это...
Я применил старый испытанный прием. Пристально глядя на Симонэ, я
сказал:
- Перестаньте крутить. Отвечайте на мои вопросы.
Симонэ мгновенно ощутил себя подозреваемым, и все его эмоции тут же
испарились. Он перестал думать о госпоже Мозес. Он перестал думать о
бедном Олафе. Теперь он думал только о себе.
- Что вы этим хотите сказать? - пробормотал он. - Что это значит -
"перестаньте крутить"?..
- Это значит, что я жду ответа, - сказал я. - Когда - точно - вы
вернулись в свой номер?
Симонэ преувеличенно оскорбленно пожал плечами.
- Извольте, - сказал он. - Смешно, конечно, и дико, но... пожалуйста.
Извольте. Из бильярдной я вышел без десяти десять. С точностью плюс -
минус одна минута. Я посмотрел на часы и понял, что мне пора. Было без
десяти десять.
- Что вы сделали, когда вошли в номер?
- Извольте. Я прошел в спальню, разделся... - Он вдруг остановился. -
А знаете, Петер... Я ведь понимаю, что вам нужно. В это время Олаф был еще
жив. Впрочем, откуда мне знать, может быть, это был уже не Олаф.
- Рассказывайте по порядку, - приказал я.
- Да тут нечего рассказывать по порядку... За стеной спальни двигали
мебель. Голосов я не помню. Не было голосов. Но что-то там двигалось.
Помнится, я показал стене язык и подумал: вот так-то, белокурая бестия, ты
ляжешь баиньки, а я пойду к моей Ольге... Или что-то в этом духе. Это
было, следовательно, примерно без пяти десять. Плюс - минус три минуты.
- Так. Дальше.
- Дальше... Дальше я пошел в туалетную комнату. Я тщательно умылся до
пояса. Я тщательно вытерся махровым полотенцем... Я тщательно побрился
электрической бритвой... Я тщательно оделся... - В голосе унылого шалуна
стремительно нарастала язвительность. Впрочем, он тут же почувствовал
неуместность такого тона и спохватился. - Короче говоря, в следующий раз я
посмотрел на часы, когда вышел из туалетной. Было около половины
одиннадцатого. Без двух-трех минут.
- Вы остались в спальне?
- Да, одевался я в спальне. Но больше я уже ничего не слышал. А если
и слышал, то не обратил внимания. Одевшись, я вышел в гостиную и стал
ждать. И клятвенно утверждаю, что после вечеринки я Олафа в глаза не
видел.
- Вы уже утверждали клятвенно, что госпожа Мозес мертва, - заметил я.
- Ну, это я не знаю... Это я не понимаю. Уверяю вас, Петер...
- Верю, - сказал я. - Теперь скажите, когда вы последний раз
разговаривали с Хинкусом?
- Гм... Да я, пожалуй, вообще с ним никогда не разговаривал. Ни разу.
Не представляю, о чем бы я мог с ним разговаривать.
- А когда вы его в последний раз видели?
Симонэ прищурился, вспоминая.
- Около душа? - произнес он с вопросительной интонацией. - Да нет,
что это я! Он же обедал вместе со всеми, вы его тогда привели с крыши. А
потом... куда-то он испарился, что ли... А что с ним случилось?
- Ничего особенного, - небрежно сказал я. - Еще один вопрос. Кто,
по-вашему, разыгрывал все эти штучки? С душем, с пропавшими туфлями...
- Понимаю, - сказал Симонэ. - По-моему, начал это дю Барнстокр, а
поддерживали его все кому не лень. Хозяин в первую очередь.
- А вы?
- И я. Я заглядывал в окна к госпоже Мозес. Обожаю такие шутки... -
Он заржал было своим могильным смехом, но тут же спохватился и поспешно
сделал серьезное лицо.
- И больше ничего? - спросил я.
- Ну, почему же ничего? Я звонил Кайсе из пустых номеров и устраивал
"посещения утопленника"...
- То есть?
- То есть бегал по коридорам босиком с мокрыми ногами. Потом я
собирался соорудить небольшое привидение, да так и не собрался.
- Нам повезло, - сухо сказал я. - А часы Мозеса - ваша работа?
- Какие часы Мозеса? Золотые такие? Луковица?
Мне захотелось его ударить.
- Да, - сказал я. - Луковица. Вы их сперли?
- За кого вы меня принимаете? - возмутился Симонэ. - Что я вам -
форточник какой-нибудь?
- Нет-нет, не форточник, - сказал я, сдерживаясь. - Вы их утащили в
шутку. Устроили "посещение Багдадского Вора".
- Слушайте, Петер, - сказал Симонэ очень серьезно. - Я вижу, что с
этими часами тоже что-то произошло. Так вот - я их не трогал. Но я их
видел. Да и все, наверное, видели. Здоровенная такая луковица, Мозес
однажды при всем народе уронил ее в свою кружку...
- Хорошо, - сказал я. - Оставим это. Теперь у меня к вам вопрос как к
специалисту. - Я положил перед ним чемодан Олафа и откинул крышку. - Что
это может быть, как по-вашему?
Симонэ быстро оглядел прибор, осторожно извлек его из чемодана и,
посвистывая сквозь зубы, принялся рассматривать со всех сторон. Потом он
взвесил его в руках и так же осторожно вложил обратно в чемодан.
- Не моя область, - сказал он. - Судя по тому, как это компактно и
добротно сделано, это что-то либо военное, либо космическое. Не знаю. Даже
догадаться не могу. Где вы это взяли? У Олафа?
- Да, - сказал я.
- Подумать только! - пробормотал он. - У этой дубины... Впрочем,
пардон. На кой черт здесь верньеры?.. Ну это-то, вероятно, гнезда
подключения... Очень странный агрегат... - Он посмотрел на меня. - Если
хотите, Петер, я могу понажимать здесь клавиши и покрутить колесики и
винтики. Я человек рисковый. Но имейте в виду, это очень нездоровое
занятие.
- Не надо, - сказал я. - Дайте сюда. - Я закрыл чемодан.
- Правильно, - одобрил Симонэ, откидываясь в кресле. - Это надо
отдать экспертам. Я даже знаю - кому... Между прочим, - сказал он, - что
это вы всем этим занимаетесь? Вы что - энтузиаст своего дела? Почему вы не
вызовете специалистов?
Я коротко объяснил ему про обвал.
- Все одно к одному, - уныло произнес он. - Мне можно идти?
