нее. Кинется, рыча и брызгая, ядовитой слюной. И если на его пути вста-
нет даже Великая китайская стена, он попробует сокрушить ее голыми рука-
ми.
Но вот дорога спустилась с холмов в долину реки Столл, и мы поехали
среди огороженных полей, в тени густых, росших по обочинам деревьев.
Возница сказал мне, что мы едем теперь по поместью Картью. Через не-
которое время слева из-за деревьев поднялась зубчатая стена, а затем я
увидел и весь дом. Он стоял в небольшой лощине среди густого парка, и,
должен признаться, мне не понравились огромные деревья и непроходимые
заросли лавров и рододендронов, окружавшие его. Несмотря на то, что зда-
ние это было расположено в низине и окружено деревьями, оно казалось
внушительным, как собор. Когда мы начали огибать ограду парка, я заметил
позади господского дома многочисленные службы. Слева виднелось небольшое
декоративное озеро, где плавали лебеди. Справа, словно цветной витраж,
пестрел старомодный цветник.
На фасаде дома я насчитал более шестидесяти окон. Он был увенчан
строгим фронтоном, а вдоль нижнего этажа тянулась большая терраса.
От массивных ворот к дому вела широкая подъездная аллея, частично вы-
мощенная гравием, частично выложенная дерном. По бокам ее шли тройные
пешеходные аллеи.
Нельзя было без удивления смотреть на это здание, возникшее благодаря
труду стольких поколений, стоившее стольких тонн золота и - содержавшее-
ся в порядке целым отрядом ревностных слуг. И в то же время о при-
сутствии этих слуг можно было догадаться только по совершенным плодам их
работы. Все поместье производило впечатление такой же чистоты и аккурат-
ности, как крохотный палисадник какого-нибудь городского садовода-люби-
теля, но я нигде не заметил запоздавшего садовника, торопливо доканчива-
ющего какую-нибудь клумбу, и не услышал никаких звуков, говоривших о
труде. Тишину нарушали только звонкий птичий щебет да мычание коров, и
даже деревушка, ютившаяся у ворот парка, казалось, почтительно затаила
дыхание, словно шаловливый ребенок, вдруг попавший в приемную короля.
- "Герб Картью", маленькая, очень уютная гостиница, показалась мне
придатком и аванпостом поместья. Стены были украшены гравированными
портретами давно скончавшихся Картью: Филдинг Картью, главный уголовный
судья города Лондона; генерал-майор Джон Картью в мундире, завершающий
какую-то военную операцию; достопочтенный Бейли Картью, член парламента
от Столлбриджа, размахивающий, стоя у стола, каким-то документом;
Синглтон Картью, эсквайр, изображенный на фоне коровьего стада (без сом-
нения, по желанию своих арендаторов, которые преподнесли ему это произ-
ведение искусства), и преподобный архидиакон Картью, доктор богословия,
доктор прав, магистр искусств, чопорно и неловко гладящий по головке ма-
ленького ребенка. Если память мне не изменяет, в этом почтенном заведе-
нии других картин не было. Я без всякого удивления узнал, что хозяин
гостиницы в свое время был дворецким в замке, а хозяйка - горничной ми-
леди и что буфет гостиницы служит своеобразным клубом бывших слуг. То
абсолютное влияние, которое семейство Картью распространяло на столь
значительную область, произвело на меня угнетающее впечатление, но, ког-
да из подписей к гравюрам мне стало ясно, что история этого рода более
чем скромна, к неприязни, которую я чувствовал, примешалось некоторое
недоумение.
"Главный уголовный судья" - должность, несомненно, значительная, но я
подумал, что на протяжении стольких поколений кто-нибудь из Картью мог
бы всетаки занять пост и более значительный. Военные в их роду не дослу-
жились выше генерал-майора, священники ограничивались скромным архидиа-
конством, и, хотя достопочтенный Бейли, казалось, пробрался в Тайный со-
вет, было неясно, отличился ли он там чем-нибудь. Такие огромные возмож-
ности, такой долгий срок - и такие скромные достижения! Я почувствовал
глубокую уверенность, что род этот не блещет ни умом, ни энергией.
Я скоро понял, что приехать в деревушку и не посетить "замок" значило
бы нанести кровную обиду всем ее обитателям. Всякий посетитель был обя-
зан покормить лебедей, поглядеть павлинов и картины Рафаэля (эти зауряд-
ные люди владели, однако, двумя подлинными полотнами Рафаэля), рискуя
жизнью, ознакомиться со знаменитой породой скота, носившей название
"картьючилингам", и сходить на поклонение к отцу знаменитого Донибрист-
ла, который не раз выигрывал скачки.
Я был не настолько глуп, чтобы воспротивиться обычаю, а кроме того, я
услышал две новости, после которых мое равнодушие сменилось горячим же-
ланием осмотреть поместье.
Во-первых, оказалось, что мистер Норрис "уехал путешествовать", а
во-вторых, я узнал, что незадолго до меня какой-то посетитель уже осмат-
ривал местные достопримечательности. Догадываясь, кто это был, я решил
разузнать, что он делал и что видел. Судьба мне благоприятствовала - ме-
ня поручили заботам того же помощника садовника, который водил по по-
местью моего предшественника.
- Да, сэр, - сказал он, - это действительно был американец. По виду
персона не слишком важная, но очень вежливый.
Вежливость этого человека, казалось, действительно была незаурядной:
он пришел в восторг от картьючилингамов, восхищенно ахал перед всем, что
ему показывали, и чуть ли не пал ниц, узрев отца Донибристла.
- Он сказал мне, сэр, - продолжал польщенный помощник садовника, -
что ему часто приходилось читать об английских замках, но наш был пер-
вый, который он увидел своими глазами. Когда он вышел на большую аллею,
у него прямо дух захватило. "Поистине королевские владения!" - сказал
он. Ну, и понятно, что поместье его интересовало, - ведь, по его словам,
мистер Картью оказал ему в Штатах большую услугу. А он, кажется, человек
обязательный и очень любит цветы.
Я выслушал этот рассказ с огромным изумлением. Сомневаться не прихо-
дилось - речь шла о Бэллерсе. А ведь всего несколько часов назад мне ка-
залось, что передо мной сумасшедший, на которого следует надеть смири-
тельную рубашку! Он остался без гроша в чужой стране, он ничего не ел со
вчерашнего дня, отсутствие Норриса должно было привести его в отчаяние -
и вдруг я слышу, что он ходил по поместью, восхищаясь видами, нюхая цве-
ты и отпуская напыщенные фразы! Сила его характера поразила и испугала
меня.
- Это очень странно, - сказал я своему проводнику. - Я сам имел удо-
вольствие познакомиться с мистером Картью, и, насколько мне известно,
никого из его друзей-американцев в Англии сейчас нет. Кто же это мог
быть? Да неужели... Но нет, это невозможно! У него не хватило бы наглос-
ти. Скажите, его фамилия не Бэллерс?
- Его фамилии я не слышал, сэр. А вы знаете о нем что-нибудь сквер-
ное? - спросил помощник садовника.
- Да как сказать... - ответил я. - Во всяком случае, это не тот чело-
век, которого Картью хотел бы видеть здесь в свое отсутствие.
- Господи боже ты мой! - воскликнул садовник. - А он так приятно раз-
говаривал. Я еще подумал, что он, наверное, школьный учитель. Может,
сэр, вы будете так любезны поговорить с мистером Денменом? Я ведь послал
его к мистеру Денмену, когда он осмотрел поместье. Мистер Денмен - наш
дворецкий, сэр, - пояснил он.
Это предложение меня тем более обрадовало, что давало возможность без
всякого ущерба для моего достоинства побыстрее удалиться из общества
картьючилингамов, и мы направились прямо через лужайку к заднему крыльцу
замка.
Лужайка была окружена живой изгородью из тисов, за которой находился
сад. Когда мы пересекали ее, мой проводник вдруг задержал меня.
- Высокородная леди Энн Картью, - торжественно прошептал он.
Поглядев через его плечо, я увидел старую даму, которая, опираясь на
палку, довольно быстро ковыляла по садовой дорожке. В юности она, веро-
ятно, была поразительной красавицей, и даже легкая хромота не нарушала
впечатления почти грозного достоинства, которым дышал весь ее облик. Ли-
цо ее было очень печально, а глаза, устремленные прямо вперед, казалось,
созерцали грядущие несчастья.
- У нее очень грустный вид, - сказал я, когда она скрылась за поворо-
том и мы пошли дальше.
- Она все горюет, сэр, - ответил помощник садовника. - Мистер
Картью... то есть, я хочу сказать, старый хозяин... умер всего год на-
зад; лорд Тиллибоди, брат ее милости скончался два месяца спустя, а по-
том случилась эта беда с молодым джентльменом. Погиб на охоте, сэр. А он
был любимцем ее милости. Мистера Норриса она куда меньше любила.
- Да, я слышал, - ответил я, как мне кажется, умело вызывая его на
дальнейший рассказ и в то же время создавая впечатление, что я близкий
друг семьи. - Очень, очень печально. А эта перемена - возвращение бедня-
ги Картью и все остальное - не исправила дела?
- Ну нет, сэр! - ответил он. - Нам кажется, стало еще хуже.
- Очень, очень печально, - повторил я.
- Когда мистер Норрис приехал, она вроде бы обрадовалась ему, и мы
все были очень довольны, ведь мы его все любим, сэр. Да только это скоро
кончилось. В тот же самый вечер был у них какой-то разговор, и все стало
как прежде, только еще хуже. И на следующее утро мистер Норрис снова уе-
хал путешествовать. "Денмен, - сказал он мистеру Денмену, - Денмен, я
сюда никогда не вернусь", - и пожал ему руку. Конечно, человеку чужому я
бы ничего этого рассказывать не стал, сэр, - добавил мой собеседник,
очевидно, испугавшись, что наговорил лишнего.
И действительно, я узнал от него очень много - гораздо больше, чем
было известно ему самому. В бурный вечер своего возвращения Картью расс-
казал о том, что с ним случилось, и старую даму мучило не только ее го-
ре: среди картин, встававших перед ее мысленным взором, когда она шла
мимо меня по тропинке, были и остров Мидуэй и бриг "Летящий по ветру".
Мистер Денмен кисло выслушал меня и сообщил мне, что Бэллерс уже
ушел.
- Ушел? - воскликнул я. - Так зачем же он приходил? Уж, во всяком
случае, не для того, чтобы осмотреть дом!
- Не вижу, что другое могло привести его сюда, - ответил дворецкий.
- Поверьте, вы ошибаетесь, - сказал я, - и он, очевидно, получил то,
что ему было нужно. Кстати, а где сейчас мистер Картью? Мне очень жаль,
что я не застал его тут.
- Он путешествует, сэр, - ответил дворецкий сухо.
- Браво! - вскричал я. - Ведь я расставил вам ловушку, мистер Денмен,
но теперь вижу, что вы ничего не сказали этому наглому субъекту.
- Разумеется, сэр, - ответил дворецкий.
Я пожал ему руку - как и мистер Норрис, - однако без особого востор-
га: ведь мне не удалось узнать адрес, а раз Бэллерс покинул поместье,
значит, он адрес узнал, иначе я застал бы его тут.
Я сумел избежать осмотра поместья и скотного двора, но осмотреть дом
мне все-таки пришлось.
Старушка с серебряными волосами, с серебристым голосом и целым кладе-
зем совершенно ненужных мне сведении долго водила меня по картинной га-
лерее, концертному залу, парадной столовой, большой гостиной, индийской
комнате, театру и всем остальным интересным уголкам этого громадного до-
ма. Только одна комната оказалась для меня запретной - малая гостиная,
куда удалилась леди Энн. Я на мгновение остановился около этой двери и
улыбнулся про себя: ведь только она отделяла меня от тайны "Летящего по
ветру"!
Но все время, пока я бродил по лабиринту комнат, я думал о Бэллерсе.
Я не сомневался, что он раздобыл адрес, однако я твердо знал, что прямые
расспросы ему не помогли. Следовательно, помогла какая-то хитрость, ка-
кая-то счастливая случайность. И, если мне не поможет такая же случай-
ность или такая же хитрость, я ничего не смогу сделать; хорек выследит
свою добычу, огромные дубы будут срублены, полотна Рафаэля пойдут с мо-
лотка, в доме поселится какой-нибудь разбогатевший биржевик, и от всего
