соседнюю комнату.
Джим посмотрел ей вслед и печально покачал головой. Он выглядел сов-
сем старым и больным.
- Что еще случилось? - спросил он.
- Ты, наверное, помнишь, что не ответил ни на один из моих вопросов,
- сказал я.
- Каких вопросов? - запинаясь, пробормотал Джим.
- А тех, которые я задавал тебе. Если мои ответы на твои вопросы не
удовлетворили Мэйми, то на мои ты не ответил совсем
- Это ты о банкротстве? - сказал Джим.
Я кивнул, и он смущенно заерзал на стуле.
- Сказать по правде, мне очень стыдно, - начал он. - Я пытался как-то
уклониться от ответа. Я позволил по отношению к тебе большую вольность,
Лауден. Я с самого начала обманывал тебя, и теперь краснею, признаваясь
в этом. А ты, не успев вернуться, сразу задал мне тот самый вопрос, ко-
торого я больше всего боялся. Почему мы так скоро обанкротились? Твое
острое деловое чутье тебя не обмануло. Это-то и мучает меня и чуть не
убило сегодня утром, когда Мэйми обошлась с тобой так сурово, а моя со-
весть все время твердила мне: "Это ты виноват!"
- Но что произошло, Джим? - спросил я.
- Да ничего нового, Лауден, - уныло сказал он. - Но я не знаю, где
мне взять сил, чтобы посмотреть тебе прямо в лицо, после того, как я так
подло тебя обманул. Я играл на бирже, - добавил он шепотом.
- И ты боялся рассказать мне об этом? - воскликнул я. - Ну какое это
имело значение! Разве ты не понимаешь, что мы все равно были обречены?
Впрочем, меня интересует совсем другое: я хочу точно знать свое положе-
ние. На это есть важные причины. Чист ли я? Существует ли документ, что
мои кредиторы удовлетворены, и каким числом он помечен? Ты и представить
себе не можешь, что от этого зависит!
- Вот оно, самое худшее, - сказал Джим, словно во сне. - Как мне ему
об этом сказать?
- Я тебя не понимаю! - воскликнул я, и сердце мое сжалось от страха.
- Боюсь, что я недостаточно считался с тобой, Лауден, - сказал он,
жалобно глядя на меня.
- Недостаточно считался? - переспросил я. - Каким образом? О чем ты
говоришь?
- Я знаю, как это ранит твою щепетильную гордость, - сказал он. - Но
что мне оставалось делать? Положение было безнадежным. Судебный исполни-
тель... - как всегда, эти слова застряли у него в горле, и он оборвал
фразу. - Пошли всякие разговоры, репортеры уже взялись за меня, начались
неприятности из-за мексиканских акций, и меня охватила такая паника, что
я, наверное, потерял голову. А тебя не было, и я не устоял перед искуше-
нием.
Пока он ходил так вокруг да около, намекая на чтото ужасное, меня ох-
ватил мучительный страх: что он сделал? Как он недостаточно считался со
мной в мое отсутствие?
- Джим, - сказал я, - объясни же наконец, в чем дело! Я не в силах
больше выносить эту неизвестность!
- Ну, - сказал он, - я знаю, что это была большая вольность с моей
стороны... Я официально заявил, что ты никакой мой не компаньон, а прос-
то разорившийся художник, что к денежным делам и счетам я тебя почти не
допускал. Я сказал, что никак тебе не мог объяснить, чье имущество -
чье. Мне пришлось так сказать, потому что некоторые записи в счетных
книгах...
- Ради всего святого перестань меня терзать! - вскричал я. - Скажи, в
чем ты меня обвинил.
- Да в том, о чем я тебе говорю, - ответил Джим. - Ведь ты не был
официально оформлен как мой компаньон, и я заявил, что ты просто мой
клерк, а компаньоном я тебя называл, только чтобы польстить твоему само-
любию. И поэтому я записал тебя кредите ром - за твое жалованье и за
деньги, которые ты мне одолжил. Ну, и...
Я еле устоял на ногах.
- Кредитором? - вскричал я. - Кредитором! Так, значит, я не банкрот?
- Нет, - сказал Джим. - Я знаю, это была большая вольность...
- Да какая там вольность! Ну-ка, прочти это письмо, - перебил я, кла-
дя перед ним на стол послание мистера Грегга, - а потом зови сюда свою
жену, выбрось к черту эту дрянь, - тут я схватил холодную баранину и
швырнул ее в камин, - и пойдемте ужинать с шампанским. Правда, я уже ел,
но в такой вечер я готов отужинать хоть десять раз. Да читай же письмо,
плаксивый осел! Не думай - я не сошел с ума. Идите-ка сюда, Мэйми! -
крикнул я, открывая дверь спальни. - Давайте мириться и расцелуйте как
следует вашего мужа. А после ужина отправимся куда-нибудь танцевать, и я
буду вальсировать с вами до зари.
- Да что все это значит? - воскликнул Джим.
- Это значит, что сегодня мы будем ужинать с шампанским, а завтра уе-
дем в Вейпор-Велли или в Монтерей, - ответил я. - Мэйми, идите перео-
деньтесь, а ты, Джим, садись и пиши Франклину Доджу прощальное письмо.
Мэйми, вы оказались правы, дорогая моя, - я все это время был богат, но
только сам об атом не знал.
ГЛАВА XIX
НОВАЯ ВСТРЕЧА С МИСТЕРОМ БЭЛЛЕРСОМ
На этом кончилось увлекательное, но роковое приключение с "Летящим по
ветру". Мы разорились и снова разбогатели, мы поссорились и помирились,
и теперь оставалось только поблагодарить бога и открыть новую страницу
книги жизни. Не могу сказать, чтобы Мэйми полностью вернула мне свое до-
верие, да я этого и не заслужил, ведь действительно я о многом умалчивал
больше, чем положено другу и компаньону. Но она держалась безупречно, и
всю неделю, которую я провел с ними, ни она, ни Джим ни о чем меня не
расспрашивали. Мы поехали в Калистогу: ходили слухи, что там начинается
бурная распродажа земельных участков, и Джим заявил мне, что ему будет
приятно наблюдать деловую горячку, - так Наполеон на Святой Елене разв-
лекался, читая военные труды. Сам он уже ни к чему не стремится, с фи-
нансовой деятельностью покончено, и он мечтает теперь о небольшой
усадьбе в холмах, о кукурузном поле, двух-трех коровах и спокойном ожи-
дании старости под зеленой сенью лесов.
- Вот погоди, мы выберемся на природу, и ты увидишь, что во мне энер-
гии не больше, чем в замазке.
И два дня он действительно предавался отдыху. На третий я застал его
за разговором с издателем местной газеты, и он признался, что подумыва-
ет, не купить ли ему типографию газеты.
- Ведь надо же человеку чем-нибудь заниматься, - сказал он умоляюще,
- а если здесь начнется строительство, то сделка окажется очень выгод-
ной.
На четвертый день он где-то пропадал до самого обеда, на пятый - мы
совершили длинную прогулку по земельному участку, который он решил при-
обрести, а шестой был весь занят оформлением покупки. К Джиму уже успела
вернуться вся его прошлая самоуверенность и энергия. В глазах его заго-
релся прежний боевой огонь, голос снова стал звучным и твердым. На
седьмое утро мы официально оформили свои отношения как компаньоны - ина-
че Джим не соглашался брать мои деньги, - и вот, вновь связав себя, а
вернее, свой кошелек с деловой карьерой неугомонного Джима, я вернулся
один в Сан-Франциско, где поселился в отеле "Палас".
В тот же вечер я пригласил Нейрса пообедать со мной. Его загорелое
лицо, его своеобразная речь живо вызвали в моей памяти дни, еще такие
недавние и уже так далеко ушедшие в прошлое. Мне казалось, что сквозь
музыку оркестра и позвякиванье посуды я слышу песню пенного прибоя и
крики чаек на острове Мидуэй. Ссадины на наших руках еще не зажили, а мы
сидели в роскошном зале ресторана, ели устриц и пили замороженное шам-
панское.
- Вспомните наши обеды на "Норе", капитан, - сказал я, - и сравните
их с теперешним.
Он медленно обвел глазами зал.
- Это словно во сне. Так и кажется, что сейчас откроется люк, Джонсон
завопит: "Восемь склянок!" - и - все исчезнет.
- Наоборот, исчезло прошлое, - сказал я, - все похоронено, забыто, и
слава богу.
- Не будьте так в этом уверены, мистер Додд, - заметил Нейрс. - "Ле-
тящий по ветру" еще жарится на сковороде, а повара, если не ошибаюсь,
зовут Бэллерс. Он пробовал кое-что у меня выведать еще в день нашего
прибытия. Потрепанный человечек в судейской одежде. Я его сразу узнал по
вашему описанию. Я позволил ему расспрашивать меня, пока не понял, к че-
му он клонит. Он знает многое, чего мы не знаем, большую часть того, что
мы знаем, а об остальном догадывается. Кому-то вскоре придется плохо.
Я удивился, что мне это раньше не пришло в голову. Бэллерс был посвя-
щен во многое, он виделся с Диксоном, он знал об исчезновении команды и
должен был что-то заподозрить. А такой человек, как он, не мог не попы-
таться извлечь выгоду из своих подозрений.
И я оказался прав. На следующее утро, когда я еще не кончил оде-
ваться, Бэллерс уже явился ко мне. Из любопытства я решил с ним погово-
рить, и он после довольно туманного вступления прямо предложил взять его
в долю.
- А в чем, собственно? - осведомился я.
- Если вы простите несколько вульгарное выражение, то я позволю себе
задать вам вопрос: вы что, ездили на Мидуэй для поправки здоровья?
- Очень возможно, - ответил я.
- Будьте уверены, мистер Додд, я никогда не позволил бы себе явиться
к вам, если бы у меня не было на то серьезного основания. Навязчивость
чужда моей натуре, но мы с вами, сэр, преследуем одну и ту же цель, и
если мы объединим наши усилия, то я отдам в ваше распоряжение мое знание
законов и мой значительный опыт в деликатных переговорах, подобных этим.
Если вы не согласитесь, вы найдете во мне... - он запнулся, - весьма
опасного соперника - к моему величайшему сожалению, разумеется.
- Вы, кажется, выучили свою речь наизусть? - спросил я любезно.
- Лучше хорошенько подумайте, - сказал он угрожающим тоном, который
тут же сменился прежней приторной вкрадчивостью. - Уверяю вас, сэр, я
пришел как друг. И мне кажется, вы недооцениваете того, что мне извест-
но. С вашего разрешения я докажу вам, что хорошо знаю, какие убытки вы
понесли, и знаю, что с тех пор вы разменяли лондонский чек на солидную
сумму.
- И какое же заключение вы из этого делаете? - спросил я.
- Я знаю, от кого вы получили этот чек! - воскликнул он и тут же весь
съежился, словно жалея, что позволил себе сказать лишнее.
- Ну и что же?
- Вы забываете, что я был доверенным агентом мистера Диксона, - пояс-
нил он. - Вы знали его адрес, мистер Додд. Во всем Сан-Франциско он имел
дело только с нами двоими. Я полагаю, что мои выводы очевидны, - вы ви-
дите, как я с вами честен и откровенен. Иначе я не представляю себе от-
ношений с джентльменом, которому предлагаю деловое соглашение. Вы види-
те, мне известно многое, и, полагаю, такой умный человек, как вы, согла-
сится, что, будет лучше, если я узнаю все. Избавиться от меня вы уже не
можете - я слишком тесно связан с тем, что случилось. А какой вред я мо-
гу причинить, я предоставляю вам догадаться самому. Но даже не заходя
слишком далеко, мистер Додд, я могу сильно испортить вам жизнь. Вот,
скажем, банкротство мистера Пинкертона... Нам с вами, сэр, известно - и
вам лучше, чем мне, - какую значительную сумму вы истратили. А во все ли
был посвящен мистер Пинкертон? Адрес был известен только вам, и вы его
скрывали. Предположим, я свяжусь с мистером Пинкертоном...
- Послушайте, - перебил я, - связывайтесь с мистером Пинкертоном, по-
ка (если вы простите несколько вульгарное выражение) не посинеете от на-
туги. Единственный человек, с которым я прошу вас в дальнейшем не связы-
ваться, - это я сам. Всего хорошего.
Бэллерсу не удалось скрыть свою ярость, разочарование и удивление. Я
не сомневаюсь, что в коридоре у него случился очередной припадок пляски
святого Витта.
Этот разговор произвел на меня гнетущее впечатление - слишком непри-
ятно было снова выслушивать от этого мелкого шантажиста то, что я уже
слышал от жены Джима. И, однако, больше всего я боялся не за себя. В по-
ведении Бэллерса чувствовалась наглость отчаяния: казалось, меня старал-
ся забодать ягненок. Подобное поведение со стороны такого мелкого него-
