лал, всегда старался быть порядочным человеком, подавал нищим и теперь
имею право отдохнуть. Я должен отдыхать целый год, иначе умру от беспо-
койства и мозгового переутомления. Не думай, что я преувеличиваю, дело
обстоит именно так. Если ты все-таки чтонибудь нашел, доверься Спили и
постарайся, чтобы кредиторы не пронюхали о твоей находке. Я помог тебе,
когда ты попал в беду, - помоги же теперь мне. Не обманывай себя. Если
ты не поможешь мне сейчас, потом будет поздно. Я стал клерком и путаюсь
в расчетах. Мэйми работает машинисткой на бирже. Для меня в жизни ничего
не осталось. Я знаю, тебе будет неприятно сделать то, о чем я прошу.
Помни только об одном: это жизнь или смерть для Джима Пинкертона.
Постскриптум. Мы выплатили семь центов за доллар. Какое падение! Ну,
слезами горю не поможешь, я не буду хныкать. Но, Лауден, я хочу жить. Я
отказался от всяких честолюбивых замыслов, я просто хочу жить, и только.
Все-таки в жизни для меня еще осталось много радости. Я оказался плохим
клерком. Будь я хозяином, такой работник не удержался бы у меня и сорока
минут, но я уже больше не хозяин и никогда им не буду. Ты - моя послед-
няя надежда. Так помоги же Джиму Пинкертону".
За этим постскриптумом следовал еще один, полный таких же жалоб и
просьб, а кроме того, в письмо было вложено заключение врача, достаточно
мрачное. Какое впечатление все это произвело на меня, догадаться нетруд-
но. Кончив читать, я подошел к борту и с глубоким вздохом устремил
взгляд на огни Гонолулу. В первое мгновение я совсем растерялся, но по-
том почувствовал внезапный прилив энергии. На Джима мне больше нельзя
было полагаться, я должен был действовать сам и все решать на свою от-
ветственность.
Но одно дело - сказать, а другое - сделать. Я испытывал жгучую жа-
лость к моему несчастному другу. Его отчаяние угнетало меня. Я вспоми-
нал, каким он был, и с болью видел, насколько несчастье сломило его. Я
не чувствовал силы ни последовать его предложению, ни поступить напере-
кор ему. Воспоминание о моем отце, которого никто не мог обвинить в
злостном банкротстве, страх перед законом - на меня словно повеяло тю-
ремным холодом - толкали меня в одну сторону, а просьбы моего больного
друга - в другую. Но и пока я колебался, я твердо знал одно: раз выбрав
путь, я пойду по нему до конца.
Тут я вспомнил, что у меня есть друг, с которым я могу посовето-
ваться. Спустившись в каюту, я сказал, обращаясь к нашим гостям:
- Господа! Я прошу у вас еще несколько минут, хотя боюсь, они пока-
жутся вам долгими, так как я лишу вас собеседника. Мне надо поговорить с
капитаном Нейрсом.
Оба, контрабандиста вскочили на ноги, заявляя, что дать больше не мо-
гут, что и так уже они многим рискуют и что, если я немедленно не прис-
туплю к делу, они вернутся на берег.
- Как вам угодно, господа, - ответил я, - и, во всяком случае, я еще
не знаю, могу ли предложить вам что-нибудь вас интересующее. Кроме того,
прежде надо многое решить, и позвольте сказать вам, что я не привык
действовать по принуждению.
- Само собой разумеется, мистер Додд. Мы вовсе не хотим вас к че-
му-нибудь принудить, - сказал Фаулер, - но подумайте и о нашем положении
- оно действительно опасно. Ведь не только мы видели вашу шхуну, когда
она обогнула Вайманоло.
- Мистер Фаулср, - заметил я, - я ведь тоже не вчера родился. Разре-
шите, я выскажу вам свое мнение - возможно, я ошибаюсь, но переубедить
меня не удастся; если бы таможенники собирались нагрянуть на нашу шхуну,
они уже были бы здесь. Другими словами, кто-то нам ворожит, и, думаю, я
не ошибусь, если скажу, что имя этого благодетеля - Фаулер.
Они оба расхохотались, и, после того как была раскупорена еще одна из
бутылок шампанского, преподнесенных Лонгхерстом Джиму, они без дальней-
ших возражений отпустили меня с капитаном на палубу. Я протянул Нейрсу
письма, и он быстро их просмотрел.
- Я хочу знать ваше мнение, капитан, - сказал я, - как вы думаете,
что все это означает?
- Это означает, - ответил капитан, - что вам предстоит во всем поло-
житься на Спиди, отдать ему всю выручку, а самому помалкивать. Я даже
жалею, что вы мне показали письма. Если добавить к этому деньги с брига,
сумма получится немалая, и ее сокрытие...
- То есть если я на это пойду, - сказал я.
- Именно, - ответил он, - если вы на это пойдете.
- А какие есть за и против? - заметил я.
- Во-первых, тюрьма, - ответил капитан. - Но даже если вы ее избежи-
те, у вас будет нехорошо на душе. Сумма достаточно велика, чтобы из-за
нее могли выйти большие неприятности, но все же не настолько велика,
чтобы служить оправданием. Человек, который продает свою совесть меньше
чем за шестизначную цифру, падает в собственных глазах. По крайней мере
так дело обстоит со мной. Ради миллиона еще можно бы рискнуть. Да и
то... А после такой сделки останется скверный вкус во рту. Ну, и, кроме
того, Спиди. Вы его хорошо знаете?
- Не очень, - ответил я.
- Так вот, он может испариться, захватив с собой весь капитал, но,
даже если нет, вам, пожалуй, придется поить и кормить его до конца вашей
жизни. Я бы не стал так рисковать. Конечно, вы должны думать о мистере
Пинкертоне, он ведь был вам хорошим другом и помогал вам как только мог.
Не так ли?
- Именно! - воскликнул я. - Мне трудно дан: с объяснить вам, скольким
я ему обязан.
- Да, это имеет значение, - заметил капитан. - Если бы речь шла
только о денежной стороне вопроса, я бы сказал - "слишком мало", но при-
ходится поступаться своими принципами, когда дело касается настоящих
друзей. Судя по всему, ваш Пинкертон насмерть перепуган и болен, и за-
писку его врача нельзя назвать слишком обнадеживающей! Так вот, предс-
тавьте себе, каково вам будет, если он умрет. А с другой стороны, вся
ответственность за сокрытие этих денег падет на вас. Ваше положение в
двух словах сводится к следующему: "Мой друг Пинкертон может попасть на
тот свет, я могу попасть в тюрьму. Чего я боюсь меньше?"
- По-моему, это не совсем верно, - запротестовал я. - Приходится вы-
бирать между тем, что честно и что нечестно.
- Что же, - ответил Нейрс, - мне кажется, такое соображение вас не
смущало, когда вы взялись за контрабанду опиума.
- Вы правы, - ответил я, - хоть мне и очень стыдно признаться в этом.
- Тем не менее, - продолжал Нейрс, - вы взялись за это дело без коле-
баний, и мне пришлось выслушать немало ваших жалоб, что опиума у нас го-
раздо меньше, чем вам хотелось бы. Вероятно, ваш компаньон не видит
большой разницы между сокрытием капитала и контрабандой.
- Да, так оно и есть! - воскликнул я. - И, хотя я чувствую, что это
далеко не одно и то же, я не могу вам объяснить, в чем разница.
- Так всегда бывает, - заметил Нейрс назидательно. - Кому что нравит-
ся. Но как это все подействует на вашего друга? Вы отказываете ему в
одолжении, ссылаясь на то, что поступить так было бы нечестно; вы нано-
сите ему удар и обливаете его презрением. Поверьте, мистер Додд, никакая
дружба этого не выдержит. Вы должны либо стать на точку зрения вашего
друга, либо порвать с ним.
- Не верю! - воскликнул я. - Вы не знаете Джима!
- Ну, сами увидите, - ответил Нейрс. - И вот еще что: эти деньги, ка-
жется, очень нужны мистеру Пинкертону. Для него они означают жизнь и
здоровье. Но, если поделить эту сумму между всеми вашими кредиторами, на
долю каждого придутся гроши, и вам даже спасибо не скажут. Ведь всем из-
вестно, на какие затраты вы решились за право обыскать этот бриг. И вот,
добившись своего, вы возвращаетесь в Сан-Франциско и выплачиваете своим
кредиторам десять тысяч... ну, пусть даже двадцать, причем вам придется
признаться, что часть этой суммы выручена за контрабанду. А ведь Билли
Фаулер расписки вам не выдаст - и не надейтесь! Взгляните теперь на все
со стороны. Ясно как день, что вас заподозрят в утайке. Эти десять тысяч
- пустяки, и все еще будут удивляться вашему нахальству. Таким образом,
мистер Додд, как бы вы ни поступили, ваша репутация погибла, и пусть это
вас не беспокоит.
- Наверное, вы мне не поверите, - сказал я, - но я испытываю большое
облегчение.
- Ну, значит, мы с вами устроены по-разному, и, раз уж речь зашла обо
мне, подумайте и о моем положении. Я не причиню вам лишних неприятнос-
тей, у вас и своих хватает; если моему другу грозит беда, у меня доста-
нет совести закрыть глаза и сделать то, что он просит, но в то же время
мои хозяева - это тоже ваши кредиторы, а я их представитель, и мне при-
дется смотреть в сторону, пока утаиваемая от них сумма будет переправ-
ляться на берег в карманах мистера Спиди. Но я готов с радостью сделать
это для вас, мистер Додд, и жалею только, что не могу сделать большего.
- Спасибо, капитан, - ответил я, - однако мое решение твердо - я вы-
бираю честный путь.
- Но не из-за меня же? - спросил капитан.
- Отчасти, - ответил я. - Надеюсь, что я не трус и решился бы ради
Джима на воровство, но ведь речь идет и о вас, и о Спиди, и о многих еще
других, и, значит, таким образом, я Джима спасти не могу. Когда мы вер-
немся во Фриско, я буду работать для него. Возможно, этого будет мало, и
он все-таки умрет, а меня замучат угрызения совести, но другого выхода
нет.
- Не знаю, правильно ли вы поступаете, - ответил Нейрс, - но для меня
так, конечно, лучше. И вот что: не попросить ли вам наших гостей уехать
не солоно хлебавши? Какой смысл рисковать ради кредиторов?
- Кредиторы тут ни при чем, - ответил я, - но я их слишком долго за-
держивал, и теперь у меня не хватает духу просто так указать им на
дверь.
И действительно, только эта причина побудила меня заключить сделку,
которая была мне теперь ни к чему. Но она оказалась настолько занятной,
чти я почувствовал себя вполне вознагражденным за свои хлопоты. Фаулер и
Шарп были чрезвычайно хитрые "и ловкие дельцы. Почему-то они оказали мне
честь, сочтя меня себе подобным, и к тому времени, когда мы кончили тор-
говаться, успели проникнуться ко мне глубочайшим уважением. Я заслужил
его только благодаря тому, что говорил чистую правду и не скрывал своего
равнодушия к результатам наших переговоров. Но они, разумеется, не могли
принять это за чистую монету.
Когда я, например, упомянул, что у меня всего только двести сорок
фунтов опиума, мои контрабандисты обменялись многозначительным взглядом,
словно говорившим: "Вот достойный нас противник", - а когда я небрежно
назначил пятьдесят пять долларов за фунт в ответ на предложенные ими
двадцать, сказав при этом: "Меня все это мало интересует, господа, хоти-
те берите, хотите нет, но, во всяком случае, выпейте еще шампанского", -
я с большим удовольствием заметил, как Шарп толкнул Фаулера локтем в
бок, и тот поперхнулся и вместо радостного "Наливайте! ", запинаясь,
пробормотал: "Нет, мы больше пить не будем. Спасибо, мистер Додд!" Более
того: когда сделка была наконец заключена, опиум приобретен ими по
пятьдесят долларов за фунт (весьма выгодный вариант для моих кредиторов)
и наши гости отправились восвояси на своем вельботе, мне удалось услы-
шать следующую лестную похвалу (они, очевидно, не знали, что по тихой
воде звук разносится очень далеко):
- Этому Додду палец в рот не клади! - сказал Шарп.
- Хоть убейте, не понимаю, что у него на уме, - поддержал его Фаулер.
И вот мы снова остались одни на "Норе Крейн". Я снова мучительно
вспоминал все случившееся в этот вечер, жалобы Пинкертона и мое
собственное жестокое решение. Если верить всякой чепухе, которую мне
приходилось читать, сознание собственной добродетели должно было бы слу-
жить мне поддержкой. На самом же деле меня терзала мысль, что я пожерт-
вовал своим больным другом, испугавшись тюрьмы и огласки, а сознание
