звонок на урок, я пообещал съездить на ферму в следующую субботу и
выяснить, что можно сделать.
Я так и сделал, а в результате напоролся ещё на одну проблему. Джим
заметил меня ещё тогда, как я только подъезжал к дому по аллее. Он
окликнул меня от сарая, и встретил меня настолько приветливо, что я, не
слезая даже с коня, решил тут же поговорить с ним о деле.
- Сколько, ты говоришь, ребят? - переспросил он.
- Ну, человек пять-шесть, может быть восемь, смотря по тому, скольким
удастся отпроситься.
Он ухмыльнулся. - Глухой номер, - заявил он, качая головой. - Я на
твоём месте не стал бы подходить к старушке с таким вопросом.
- Отчего же и нет? - заупрямился я. - Они ведь все приличные ребята.
- Ну, это ясно, - ответил он, - ребята-то в порядке, а какого цвета у
них лошади?
Я сообщил ему: белая, серая, чёрная и т.д. и две гнедых, кроме моей.
- Гм, - задумался он. Критически осмотрел мою лошадь и ответил как-то
особенно.
- Нет, не пойдёт. Г-жа Нили - из тех женщин, которые любят мальчиков на
гнедом пони с белой звёздочкой на лбу и одной белой передней ногой. Она
осерчает, если ей привести других.
Ну что можно было понять из этого? Пусть кто угодно поразмыслит над
такой загадкой. Я так и оставался сидеть на пони в задумчивости, пока Джим
не велел мне сойти с коня, взял его и предложил зайти в дом навестить г-жу
Нили.
- Ну вот, - приветствовала она меня, - ты снова здесь. Приехал как
следует подкрепиться? Ну и хорошо. На этот раз ты наверняка привёз мне все
новости из города и ответы на все мои вопросы. Отлично. Сходи позови г-на
Нили, он где-то копает канаву в винограднике, и не возвращайтесь назад,
пока я не подам сигнал.
И тогда мы послушаем все новости, что ты мне привёз.
Новости-то у меня были. Да я забыл её вопросы. Я ни о чём другом, кроме
себя, не думаю, говаривала матушка. Я даже слышу её голос, как она говорит
это. Может быть, это было и так. И я стыдился. А г-н Нили встретил меня с
удовольствием,может, несколько слишком вежливо и сказал : "Как живёшь?".
Довольно странный вопрос для того, кто не знает, как живёт, да ему и
наплевать на это. - Хорошо", - сказал он, оно и видно было, что у него всё
хорошо. Я рассказал ему о вопросах г-жи Нили, о том что я их совсем забыл
и теперь просто не знаю, что делать, когда она спросит об этом за обедом.
А он только усмехнулся и посмотрел в сторону.
- Не бери в голову, - сказал он. - Она задаёт вопросы не тебе, а мне.
Она скучает по театру, музыке, церкви и родственникам, которые живут вот
там на ферме к западу от нас. Считает, что нам надо было остаться на
востоке и жить в городе. И может быть так и надо было сделать, возможно,
мне не следовало слушать россказни о Калифорнии и золотом западе. Может...
И он загрустил, как грустил тогда герцог и временами обходчик, мне
стало жалко его, но я никак не мог взять в толк, при чем же здесь я, если
семья Нили приехала на запад. Я спросил г-на Нили, что мне делать, и он
только дал мне мотыгу и показал, как надо чистить канаву, открывая один
конец её и закрывая другой. И это была чудная работа. Я проработал всё
утро и познал всё об орошении, о сезонах земледелия, кое-что о
свиноводстве и заготовке сена, о рынках и прочем. Всё это было так
интересно. Я уж стал задумываться, не стать ли мне самому фермером. А
почему бы и нет? Если уж быть принцем - вовсе не то, что об этом говорили,
то почему бы не стать фермером и покончить с ужасной проблемой выбора
профессии?
Но г-жа Нили не хотела, чтобы я становился фермером. Она полагала, что
мне лучше стать проповедником. Предложение оказалось неожиданным, но я
обдумал его. Когда она дала нам сигнал сиреной, я побежал через поле,
чтобы напоить пони, новстретил Джима, который сказал, что уже сделал это,
и мы вернулись домой вместе с ним. Я обратил внимание на его походку, он
шагал вперевалку как будто бы шёл по паханому полю, и мне удалось
подражать ему весьма успешно. Он заметил это.
- Походка у тебя как у заправского фермера, - отметил он.
Польщённый, я сообщил ему, что собираюсь стать фермером и стал
примечать всё, что он и г-н Нили делали перед обедом. Я умылся так, как
они, бросил свою шапку на лавку вместе с ними и тщательно вытер ноги о
половик. А за столом, уставленном всякими яствами, я молча и жадно ел.
Г-жа Нили молча сидела на краешке стула, следила за нами, помогала и
вставала, чтобы подать нам, что было нужно. Ела она мало, но не задавала
мне тех вопросов, которых я боялся. Да. Всё было тихо-мирно до тех пор,
пока Джим не выдал меня.
- Он собирается стать фермером, этот паренёк, - заявил он, насытившись,
и откинувшись назад.
- Отнюдь, - коротко ответила г-жа Нили. Я вздрогнул. Г-н Нили улыбался,
Джим подмигнул мне, но тон г-жи Нили был так уверен, что убедил меня.
Мужчины вышли и оставили нас вдвоём. Ей нужно было убрать, и эту свою
обязанность она выполняла молча, быстро и основательно. Она не только
вымыла тарелки, кастрюли, ножи и вилки, как это делал у нас дома
слуга-китаец, она даже протерла их. Она убрала всё в кухне, сняла фартук и
повернулась ко мне.
- Ты когда отправляешься в город? - спросила она. Я ответил, что около
четырёх.
- Вот и хорошо, - продолжила она, -пойдём в сад и потолкуем. - Мы вышли
в сад, она стала работать, поливать, подрезать цветы и разговаривать. Я и
теперь вижу её лёгкую фигуру с небольшими, мягкими, сильными руками,
добрыми карими глазами и твёрдым, прямым маленьким ртом, когда она
ухаживала за цветами и говорила: " Я у них как пастор, я им нужна так же
как солнце. Хорошо, когда ты нужен". Не помню уж всего, что она говорила,
но слова вылетали у неё изо рта как картинки, как цветы сияющие в кустах,
имне запомнилась история девочки, которая мечтала быть нужной в мировом
саду. Когда выросла, она повстречала и полюбила высокого, красивого
мужчину, который был очень хорошим, "лучшим мужчиной во всём мире":
щедрым, добрым, верным. Иэтот принц из простого народа нуждался в ней,
он так и сказал ей, но ещё яснее она сама увидела эту потребность. Она с
радостью пошла с ним, а он взял её и уехал с ней далеко-далеко. Они
приехали на хорошее место, настоящий сад, и он всегда был хорошим. "Та
девушка прожила с ним двадцать лет, и у него не было ни одного недостатка.
Других таких мужчин нет". Он был её идеалом, а " в романах всё не так. Они
вдвоём не жили всегда счастливо. Они лишь жили мирно друг с другом. И у
настоящих любящих людей это и есть навсегда, не счастье, а покой". Счастья
у неё не могло быть потому, чтосад был слишком велик, целое государство, и
никакой мужчина с одной женщиной не мог бы управиться с ним. Нужно много
мужчин и женщин, чтобы орошать, подрезать и выращивать цветы в таком
большом саду. И её муж делал своё дело. Он ведь былфермером. Но ей этого
было мало, потому что она мечтала быть принцессой такого принца, который
занимался бы не землёй и скотиной, а человечеством; не пшеницей и
виноградом, а душами, духом мужчин, женщин и детей. Она могла бы работать
смужем в духовном саду, и он при всей своей красоте был бы тогда принцем
покоя для своих собратьев, как он был раньше для неё одной, а она была бы
садовником для детей человечьих, а не только для цветов и своего
чудесного, чудного мужа.
Это была грустная, очень грустная, счастливая история, и у неё была
мораль.
- Счастье приходит с работой, - отметила она. - Не от любви и не от
доброты, а от уяснения того, что вам хочется делать, и выполнения этого.
Так вот... не становись фермером, - она щелкнула ножницами. - Будь
священником.
И оттого, что история была такой грустной и такой счастливой, я
подумал, что можно бы и стать священником. Но она ещё не закончила.
Она стала спрашивать меня, кем я хочу стать. Я привёл ей список: вождь
индейцев, ковбой, рыцарь, государственный деятель, машинист паровоза,
принц... я не стал рассказывать ей о всех своих идеалах. Я выпустил этап
жокея, гуртовщика, парохода и большое число других амбиций, но она не
заметила этого. Она ухватилась за принца. Вот кем надо стать, но только не
королевским, а духовным принцем. Она также выудила у меня некоторые другие
проблемы: как возник мир, откуда берутся дети, где находится Китай на
глобусе. Она также выяснила, что эти проблемы глубоко тревожат меня,
заставляют думать, учиться и беспокоиться. А у неё были ответы на все эти
вопросы.
- Если будешь верить, - сказала она, - если доверишься Богу, и
положишься на Него, то все твои тревоги пройдут и ты будешь покоен.
Попробуй.
И я попробовал. Она рассказала мне библейскую историю Сотворения
гораздо более выпукло, чем я когда-либо слышал, это было прекрасно. Я знал
это очень хорошо. Я регулярно ходил в церковь и воскресную школу, верил в
Бога и Христа.Действительно. В последнее время я обрёл некое эмоциональное
чувство религии. Однако, религия была обязанностью, а не
действительностью, церковь, как и школа, как и другие требования, была
просто ещё одним делом в скучной рутине жизни. Моё же воображение, мои
эмоции были полностью устремлены в мои собственные приключения, опыты и
игры. Она же обратила их в религию и сделала её частью моей жизни, чуть ли
не всей... на некоторое время. От того разговора с г-жой Нили уменя
осталось чувство удовлетворения и ясности, которые, говорила она, я мог
бы, в качестве священника, донести до всего человечества.
Когда я вышел к амбару за пони, Джим, вышедший помочь мне, как-то с
любопытством посмотрел на меня.
- Собираешься стать проповедником, а? - спросил он. - А сколько тебе
лет? - Я сказал. - Ну, тогда хорошо, всё ещё устроится. - Он подсадил меня
на пони и проводил взглядом так же, как и г-жа Нили, которая помахала мне
из сада.
Это было волнующее для меня время. Я отправлялся на ферму Нили, как
только у меня появлялось на это время. Ещё раньше я начал "дружить с
девочками" и ходить на вечеринки. Матушка, заметив это, устроила для меня
и сестёр уроки танцев, и стала проводить вечеринки у нас дома. Я влюбился.
В самом деле, кроме мисс Белл Кей, которую частенько навещал, я любил
нескольких девочек. А её я обожал, и думаю, теперь и она поняла меня
достаточно хорошо. Она серьёзно отнеслась ко мне, позволила мне
восхищаться собой и прекрасно играла свою роль. Она позволяла мне
рассказывать ей о моих других девочках, которых вначале я просто любил,
никакого обожания там не было. Она помогла мне выбрать мне одну из них и
поощряла меня сосредоточить на ней свои чувства. Этот романтический период
был в самом разгаре, когда г-жа Нили обнаружила его и обратила его в
религию. Я всё ещё ходил на танцы, всё ещё гулял с девочкой. Мне всё ещё
нравились все девочки, вечеринки, мороженое и пирожные. Я был счастлив
всем этим, как был счастлив ловушками на бобров, охотой, плаваньем и
верховой ездой с друзьями, как мужчинами, так и ребятами. Но счастливее
всего были те часы, что я проплакал о своей душе в постели, молясь по
углам, и в церкви, где музыка выжимала слёзы даже тогда, когда проповеди
были сухими. Отец внимательно следил за мной, когда у меня вдруг возник
острый интерес к посещению церкви, он ведь только что видел, как я
постился, готовясь в жокеи. А мать восприняла это, как и всемои
преображения, без скептицизма, а с сердечным сочувствием. Она заверила
меня, что г-жа Нили права, что мои молитвы услышат. И вскоре наступило
испытание.
Подходило время нашей поездки на ранчо герцога. Все ребята были готовы
к этому.
Когда я сообщил им о словах Джима, что г-жа Нили примет только
мальчиков на рыжих пони с белыми отметинами, они сами отправились на
разномастных конях устраивать себе ночлег. А тем я пока что проводил всё
своё свободное время на ферме Нили, беседуя с г-жой Нили о религии, с
г-ном Нили о фермерстве и о жизни вообще с Джимом. Отец предложил мне
сменить адрес, жить там, а семью свою навещать время от времени, это
сэкономило бы пони столько поездок туда и обратно. Я ответил, что
