мода? Но я не отвечал на эти вопросы, некогда было, все были заняты. Мы
просто ели и ели, а она продолжала задавать мне вопросы, не дожидаясь
ответов, пока я не наелся совсем, и тогда г-жа Нили заставила меня
рассказать, кем я хочу стать. И это вроде бы заинтересовало их всех, они
сидели и слушали о том, кем я буду, и, наконец, г-жа Нили сказала, что
пора идти работать. Г-н Нили пожал мне руку, попрощался и сказал, чтобы я
приезжал к ним снова в любое время.
- Ну, что касается нас, так нас это устраивает, - сказала г-жа Нили.
Г-н Нили глава дома, и если уж он сказал, что мне можно приезжать ещё, то
уж можно быть уверенным в том, что и она проявит гостеприимство.
- А как насчёт тебя? - обратилась она ко мне. - Ты приедешь снова? Тебе
понравилась еда?
Я ответил, что да, и при этом был искренен, что обрадовало и её. Ей
нравилось время от времени принимать гостей из внешнего мира, она любила
послушать новости. Она также пожаловалась, что некоторые посетители,
особенно мальчики, не очень-то много знают, не сведущи в том, что творится
в мире, а ещё мальчишки причиняют неприятности, стучат и гремят, ломают
заборы и прочие вещи, шумят и пугают скот и птицу. Я же не такой. Её
радует то, что я отличаюсь от них. И казалось, её огорчает то, что мальчик
приходит не сам, а ещё с лошадью, которую надо кормить и чистить. Что ей
делать с таким мальчиком? Что можно ожидать от такого мальчика? Чтобы его
принимали, привечали и ... я встревожился. Всё это было как бы обо мне, и
Джим ухмыльнулся. Она же обернулась и прогнала его прочь.
- Иди работать, - сердито скомандовала она, а когда он ушёл, она
схватила и обняла меня.
- Милый ты мой, - сказала она, - дорогой, - и поцеловала меня сильно
несколько раз так, как это делала матушка, пока я не положил этому конец.
Г-жу Нили же я остановить не мог. Мне показалось, что глаза у неё стали
влажными, и тут она внезапно вытолкала меня из дома и захлопнула дверь.
Меня уже ждал Джим. Он отвёл меня в амбар. Он продолжал ухмыляться и
едва удерживался от смеха, пока показывал мне, что пони хорошо поел. Он
надел на него уздечку и попону, помог взобраться на коня.
- Ну, паренёк, - сказал он, - приезжай почаще. Когда ты здесь, нас
кормят лучше.
Не каждый день хозяйка старается так, как сегодня. И ты понравился
Виллу.
- А как насчёт миссис Нили? - спросил я. - Она действительно хочет,
чтобы я приезжал?
- Хочет ли она? - воскликнул Джим. - Хочет! Да она всю жизнь хотела
иметь такого мальчика, как ты.
Глава VIII ПРИНЦ И КОВБОЙ
Жизнь мальчика обуревают проблемы, трудные, ничуть не проще чем у
взрослых. Надо охватить умом весь мир. Надо составить себе картину мира, и
это просто, но картина-то должна хоть как-то соответствовать внешнему
миру, который постоянноменяется. Солнце ходит вокруг земли, затем ты вдруг
узнаёшь нечто, и земля начинает крутиться вокруг солнца. И это значит, что
надо полностью перестраиваться. И так происходит довольно часто. Каждый
раз, как только я всё устрою и все слаженно заработает, так что можно
забыть о нём и заняться своим делом, вдруг выявляется какой-нибудь факт, и
всё приходится выбрасывать. Я помню, когда земля ещё была плоской,мне надо
было расположить Китай на запад от себя, что не так-то просто для
мальчика, и как только я справился с этим, прочитал одну книжку, и вдруг
земля стала круглой как апельсин. Как же мне теперь быть c Китаем?
Я посоветовался об этом с ребятами, и некоторое время они изумлённо
смотрели на меня, но вскоре вернулись к мячу и бите и посоветовали мне
поступить так же.
- А, играй лучше в мяч, - сказали они.
Наш повар, китаец, отнёсся к этому с презрением. - Зачем тебе искать
Китай?
Китай никуда не делся. Это просто глупый мальчик заблудился, а с Китаем
всё в порядке.
И вот это-то, создание вселенной в целом, было главным делом жизни. А
кроме того были мелкие проблемы. Мне и моей ватаге потребовалось много
дней, чтобы исследовать и отобразить у себя в уме место слияния наших двух
рек, Америкэн иСакраменто. Гораздо дольше понадобилось для того, чтобы
разобраться, как это речные корабли и поезда выходят из Сакраменто под
прямым углом, а прибывают в одно и то же место, Сан-Франциско. К тому же
надо было научиться понимать народонаселение земли, в особенности
взрослых, которые делают и говорят такие странные вещи. Они утверждают,
что любят тебя, и всё же шпыняют тебя как враги.
Они говорят вам, что надо поступать хорошо и вы преуспеете, и вдруг вы
видите, как они хихикают по поводу того, насколько бесчестен кто-либо из
преуспевающих.
И они не хотят объяснять что-либо серьёзно. Они начинают смеяться над
вопросами ребёнка. Или же если и прикинутся, что проливают свет, то только
напустят такого туману, что ещё больше затемняют всё дело. Они вроде бы
совсем не понимают, насколько мучительно тебе надо выяснить своё место в
этом запутанном мире.
Иногда мне даже казалось, что они и сами не знают своего.
Уезжая с фермы Нили в тот день я всё думал, что имел в виду Джим Нили,
когда сказал, что г-жа Нили хотела бы иметь такого мальчика как я, а та в
свою очередь была то такой строгой, то вдруг так расчувствовалась. Если я
нужен был ей, то почему же она не приняла меня сразу же, как это сделал бы
любой нормальный человек? В этом я разобраться не мог. Я думал и думал, но
солнце так жарко светило сверху, а пони былтакой горячий подо мной. И я
поступил так, как мне приходилось делать со многими из них, на время я
отложил их, отложил их в сторону и стал думать о том, что так или иначе у
меня теперь есть опорный пункт в семи милях по стоктонской дороге. И не
успел я доехать домой, как у меня появился ещё один опорный пункт дальше
того, и ещё одна проблема.
Одиноко пыля по раскалённой дороге, я поехал по следу стада скота,
который гнали впереди меня, и вскоре впереди показалась туча пыли.
Погоняя, насколько это было возможно в такой день, я догнал ковбоя,
который гнал небольшое стадо быков и телков на рынок. Я спросил, не надо
ли ему помочь.
- Ради бога, - ответил тот, - моя лошадь совсем сдохла.
И не удивительно. Гурт был небольшой, и как сказал тот ковбой, гораздо
легче управляться с большим гуртом. Если возникает толпа, то скот
сбивается в кучу как и люди. Но если их немного, и они разного возраста,
то они превращаются в искры бенгальского огня.
- Вдвоём-то мы, может, и справимся, - сказал он. - Я погоню их сзади, а
ты езжай вдоль стороны следующего перекрёстка, и проделаешь грязную работу.
Работа была грязной. Телок вдруг взревёт и понесётся прочь. Мой пони
рванёт вперёд и отрежет его. А затем молодой вол, учуяв воду, замычит и
бросится туда, увлекая остальных за собой. Мне нужно было гнать вперёд,
резко остановиться и удержать его. Когда боковая дорога отходила в одну
сторону, это было легко, пони сам видел её, выскакивал туда и перекрывал,
но если дорога была перекрёстной, открытой в обе стороны, то нам с ковбоем
приходилось по очереди выезжать вперёд и направлять гурт. Я с криком
бросался вперёд с одной стороны, затем отставал и ехал рядом, а он в это
время гнал по другой стороне. Так слаженно работая мы и продвигались
дальше. Я весь вспотел, пони мой был в мыле, а ковбой и его лошадь были
все заляпаны грязью и влажной пылью. Однако он был доволен, что я еду с
ним, и похвалил меня (так, как этоделают взрослые).
- Ты умеешь управляться со скотом, так ведь? - сказал он.
- Нет, - ответил я, - но мой пони знает работу, и я учусь у него. Как
долго вы гоните стадо?
- Да весь день, - ответил он, - ранчо примерно в двадцати милях отсюда.
Двадцать миль! То, что надо. Я стал набиваться на приглашение и
задавать ему вопросы. Ранчо было небольшое, сообщил он, главным образом
зерновое, только частью фуражное и животноводческое. Он был одним из
пяти-шести наёмных работников, которые постоянно работают там.
- Почему бы тебе не приехать и не навестить нас как-нибудь?, -
пригласил он. - Тебе нравится работать со скотиной. Мы тебе позволим
заниматься этим сколько хочешь.
Я рассказал ему о своей ватаге, и он рассмеялся. - Пятеро, шестеро? Все
ребята?
Ну что ж, можете приезжать все вместе. А почему бы и нет? Приезжайте на
уикенд.
Уикенд? Что это такое? У него было много незнакомых слов, и выговаривал
он их очень по-английски. И он назвал мне дату, когда для всех нас
найдётся работа со скотом.
Эта мысль мне понравилась, я ухватился за неё, и ещё мне понравился
этот парень.
Я одобрительно уставился на него, и он вскоре отвернулся как бы
засмущавшись, а когда снова глянул на меня, то задал мне отвлекающий
вопрос.
- А почему ты без седла?
Я объяснил ему, что отец хочет, чтобы я научился ездить без седла, а
всё это восходит к команчам. Я рассказал ему всё, как они ездят, воюют и
... должно быть так распалился насчёт индейцев, что он заподозрил меня.
- Понятно, - сказал он, - и ты сам один из вождей команчей.
Мне это показалось дерзковатым. Мне не нравится, когда люди врываются в
мою...
мою личную жизнь, так бесцеремонно рассевшись и положив ноги на стол.
Но поразмыслив, я посчитал, что он, возможно, человек моего типа, как и
обходчикмоста. И я решил выяснить.
- Нет, - ответил я, - когда-то я был сыном вождя команчей, но это уже
было давно, несколько недель назад. Сейчас я... кто-то другой. Я скажу вам
кто, если вы первый скажете мне кто вы.
- Как, - ответил он, - я, как видишь, ковбой.
Это меня разочаровало. Он ничего не понимает. И я так и сказал ему. -
Ну да, я вижу, что вы погонщик скота, но ведь это только ваша работа. Я же
спрашиваю, кто вы на самом деле?
- В самом деле? - повторил он. - То есть как это на самом деле? Я в
самом деле и есть ковбой.
- Странно, - ответил я. - Я думал, что вы угадаете, что я имел в виду,
а вы не поняли.
Я уж готов был отступиться, и он вроде бы почувствовал это. Ему как бы
даже стало стыдно, но мне уже было всё равно. Он оказался не моего круга,
человек не моего склада, и поэтому всё остальное не имеет значения. Мы
поехали дальше так, что молчание между нами ощутимо повисло как и зной, и
тут вдруг один вол перемахнул через забор. - Вода, - воскликнул я, когда
мой пони бросился вдогонку, и я даже обрадовался, когда остальной скот
бросился к забору.
Некоторое время мы были заняты этим. Когда же уладили это дело и
поехали дальше вместе, ковбой решил заговорить.
- Я расскажу тебе о себе, - сказал он. - Среди ковбоев меня зовут
Герцогом. Так меня кличут от Техаса до Тихого океана, только они
произносят это как "херцог".
А прозвали меня так вовсе не потому, что я в самом деле герцог. Кстати,
отец мой - лорд, но этот титул унаследует мой старший брат. Я сам, как
видишь, ничего из себя не представляю. Меня прозвали по-английски потому,
что я и есть англичанин, но в самом деле я простой американский ковбой.
Меня это восхитило. Я уже читал об английской знати, прочёл много книг,
и вот впервые вижу наяву такого человека.
- Ты об этом спрашивал "в самом деле"? - поинтересовался он.
- Пожалуй, - отозвался я, и теперь уж настала его очередь огорчаться. Я
тоже расстроился. Теперь мне надо было поддерживать разговор. И я
рассказал ему о себе, объяснил, как это всё у меня.
Я рассказал, что недавно читал романы Скотта и много других английских
рассказов о рыцарях, джентльменах и леди. Я знаю, что значит быть младшим
сыном и даже подумывал, не стать ли мне им.
- Правда? - спросил он, только он сказал это совсем по-другому, чем я.
- Да-а-а, - заколебался было я, но решил всё-таки довериться ему. - Я
был бы не прочь стать сыном лорда, да и в самом деле, я был чем-то вроде
этого в последнее время.
- Но почему? - спросил он. - Ты сейчас в таком положении, в каком мне
хотелось быть, когда я был мальчиком, а вот ты...
- Да ничего, - прервал я его и излил ему все свои горести.
Ну вот я мальчик, простой мальчик. Я не беден, как те мальчики, о
