пять. Мне тоже есть что вспомнить о первых днях немецкой
оккупации Парижа, только я был в подполье, а он в Опера".
- Я опешил, - продолжал между тем Лифарь. - Такой
прекрасный язык, такой ленинградский, то есть
петербургский... "Вы русский?" -"Нет, немец, но служил в
лейб-гвардии его императорского величества! Я знаю все ваши
балеты, обожаю французскую культуру, купил виллу под
Парижем!" Ушам не верю! "Мы пришлем вам в театр из рейха
молодого ляйтера, он возьмет на себя бремя хозяйственных
забот, чтобы вы целиком отдались искусству!" - "Так, значит,
все-таки вы берете театр? Кто же, вы идя я?" - "Нет, нет,
вы! Не хотите ляйтера, не дадим. Обращайтесь по всем
вопросам, к вашим услугам!" Я поклонился в к двери, а он
меня останавливает: "Сергей Михайлович, у вас будет
секретная миссия.. и вы должны ее принять!" - "В чем же она
заключается?" - "Вы должны сегодня остаться ночевать в
Опера". - "Почему?" - "Потому что сегодня в Компьене
подписывают мир. А после этого Хитлер пожелал быть в
Опера". И при слове "Хитлер" вскидывает руку. "Отвечаете
за все вы, вопрос жизни и смерти". Я бегом к министру
народного просвещения, тот выслушал. "Все на вашей
ответственности, вы приняли полномочия, только, молю, никому
ни слова!" "Но я решил дезертировать - первый раз в жизни...
Зашел в Опера, дал пожарнику на красненькое. "Оставляю тебя
на ночь". Хочу, кстати, обо всем этом написать в моих
"Мемуар д'Икар" (15)... С первым метро лечу в Опера, а мой
пожарник рассказывает рабочим сцены, как ночью в зал
ворвались немцы, много немцев, среди них был один с усиками,
очень хорошо знал про Опера, рассказывал остальным бошам,
где и что, словно экскурсовод. "Я решил, что это немецкий
певец, - продолжает мой пожарник. - Когда он спросил, где
президентская ложа, я ответил, а черт ее знает, их столько у
нас, этих самых президентов. Певец с усиками рассмеялся и
похлопал меня по плечу, а я его. Когда все они уходили,
певец велел дать мне денег за экскурсию, но я отказался. От
бошей не берем". Рабочие стали его бранить - деньги не
пахнут, - а я спросил, как звали того певца. "Рулер или
фулер". - "А он был в военной форме?" - "Да". - "С
маленькими усиками?" - "С усиками. Как у Шарля Чаплина". -
"Так это ты Хитлера по плечу хлопал!" Пожарник - бах, и в
обморок! Увезли беднягу в больницу, и он там умер от
шока... Представляете?! Не от нули, но от одного имени
Хитлера! Да... Я бегу в телефон, звоню в префектуру:
алло, знаете новость, в Опера был Хитлер! Звоню всем
друзьям и знакомым: "Хитлер в Париже!" Я ж таким образом
хотел сообщить в Лондон, что он здесь, пусть действуют! А
через три дня французское радио передает из Лондона: "Серж
Лифарь принял в Опера Хитлера! За это он приговаривается к
смерти!" У меня волос дыбом! Но и немцы это радио слушали,
и они были убеждены, что я принимал Хитлера, и поэтому не я
им кланялся, а они мне. Когда пришли союзники, во всех
газетах статьи: "Лифарь с немецкими миллиардами удрал в
Аргентину!" Я к генералу Леклерку; тот: "Держись, мы тебя
не дадим в обиду!" А в театре суд: "Он друг Хитлера - к
расстрелу! Он танцевал для немцев!" А судья: "Вы уверены,
что он танцевал для немцев?" - "Конечно". - "Наверно, вы
пользуетесь слухами... Сами-то что делали в то время?" -
"Как что? Ставил Лифарю декорации!" - "Погодите, но
получается, что вы тоже работали на Хитлера, если ставили
Лифарю декорации?" Я вернулся в театр только через два
года... А спустя тридцать девять лет Миттеран наградил меня
Почетным легионом...
- Вы рассказали новеллу, - заметил Ростопчин. - Сценарий
фильма.
- Мое умение рассказывать сюжетно первым отметил Шаляпин,
- улыбнулся Лифарь. - На моей пушкинской выставке он
предложил: "Сережа, давай откроем драматическую студию,
а?!" Но ведь он был великий артист, и, как все великие,
хотел, чтобы лишь его постоянно славили... Он ведь отчего
заболел? Знаете?
- Нет.
- Ну, как же... Поехал в Китай, в Харбин... А там его
русская эмиграция в штыки встретила: "Продает белую идею, с
красными встречается". Свист в зале, крики. Он это так
переживал, что заболел раком крови... Я его на вокзале
встречал. Уехал - могучий, громадный, сильный, а вернулся -
словно жердь. Привез его домой - он ведь квартиру себе
купил, целый этаж, - у него тут и студия была, окнами во
двор выходила, он мне в былые-то времена там по памяти
"Моцарта и Сальери" читал... Кстати, как раз там я его и
попросил бесплатно выступить для моей пушкинской выставки.
"Ишь, чего хочешь! Только птички бесплатно поют!
Ха-ха-ха!" - "Но у меня денег нет, чтоб вам уплатить!" -
"Заработай!" - "Как?" - "Играй со мною Моцарта. А я
Сальери!" - "Но я же не драматический актер!" - "Научу! Эй!
- Тут к нему мальчишка-слуга со всех ног. - А ну, графинчик
нам!" Вот мы водочку клюк- клюк, пошло хорошо. И он начал
читать "Моцарта и Сальери" на два голоса. А как кончил, я
весь холодный, и волосы дыбом торчат... Да... За два года
до его смерти это было. А в тот день прихожу навестить...
Как обычно, семья чай пьет, дочки сытые такие, веселые, а
возле его постели два доктора Федор Иванович рвет на себе
сорочку и хрипит: "Эх, не звучит, не звучит, не
зву-у-учит". Потянулся на подушках и замер. Доктор пощупал
пульс, говорит, скончался... Я об этом в "Фигаро"
напечатал. А хоронить? На что? Ведь еще тело не остыло,
как начали делить имущество... А Борис с Федором, главные
Шаляпины, в Америке... Вот и пошли мои денежки на
похороны... Отправился к директору Опера, к министру - надо
ж устроить проезд катафалка по городу, следует организовать
государственные похороны. "Нет, он не наш, он русский, мы
только Саре Бернар делали такое". Обращаюсь к префекту
полиции месье Маршану... Почему меня к нему занесло?
Наверное, оттого, что Шаляпин был жалован командором ордена
Почетного легиона... "Как, командору не дают права проехать
в последний раз по Парижу?! Городом управляю я! Ко мне
всех!" Ну, и поехали мы по бульварам, а я уж там хор нашего
Афонского заказал... Процессия остановилась, и грянуло
русское пение... Больше такого никогда не было... И
памятник Федору Ивановичу я помог поставить... Двадцать лет
спустя... Ничего я за это не хочу, счастлив, что мог
сделать...
- Как было бы прекрасно, сохрани вы письма Пушкина...
Это был бы еще один ваш подвиг, Сергей Михайлович...
Лифарь вздохнул и закрыл глаза.
- Знал, что вы этим кончите... Я не стану их продавать
на нонешнем аукционе, обещаю... Но и бесплатно не верну...
Федор Иванович учил: "Только птичка бесплатно поет". А я
добавлю: "И комарик танцует".
...На берегу темного Женевского озера после трудного
трехчасового разговора с Лифарем Ростопчин остановил машину,
спустился к берегу и долго сидел, не мог ехать дальше,
прижало сердце...
9
Степанов посмотрел на часы; боже ты мой, опаздываю к
Савину, Александру Ивановичу; Розен ждет в холле; вот он,
симптом подкрадывания старости - неумение контролировать
время, раньше оно тикало во мне, я мог не смотреть на
стрелки, угадывал с точностью до пяти минут, даже если
просыпался ночью.
Он бросился к телефону; пролистал книжку; номера
"Космоса", где остановился Розен, не было; похолодел оттого,
что надо вертеть "09"; девицы с норовом, кидают трубку, не
выслушав.
...Савин принял их в громадном кабинете, отделанном
деревянными панелями; пригласил двух заместителей; выслушал
Степанова, который объяснил, что визит его обусловлен двумя
исходными позициями: во-первых, мистер Розен занимается
продажей наших станков на Западе, и хорошо этим занимается,
бизнес его растет, вполне престижен, и, во-вторых, поскольку
мистер Розен хочет войти в дело по возвращению русских
ценностей, он, Степанов, не мог не привести его к своему
другу, союзному министру; вполне возможно, у бизнесмена
(Красная Армия спасла его от гибели, во время войны жил в
Союзе, благодарен нам за жизнь) есть какие- то вопросы,
которые целесообразно решить сразу же на самом высоком
уровне...
Розен побледнел еще больше - уровень был для него
неожиданным; сцепил свои маленькие пальчики на груди,
грустно улыбнулся.
- Спасибо...
- Спасибо потом будете говорить, - заметил Савин, войну
кончил лейтенантом, за три дня до Победы получил приказ
удержать вокзал; отступали эсэсовцы, шли напролом на Запад;
ему тогда было двадцать, очень хотелось жить, всем было
ясно, вот-вот наступит мир; из сорока человек, которые
держали оборону, остались в живых семь; он потом год валялся
по госпиталям; Звезда Героя нашла его в Крыму, в Мисхоре;
окончил университет, поступил в заочную аспирантуру и уехал
в Воркуту мастером; за семь лет вырос до главного инженера
комбината; защитил докторскую, назначили начальником
строительства нового завода; сдал в срок; перевели в Москву
заместителем министра; три года работал в Госплане; оттуда -
в этот кабинет.
- Да, но визит к вам - инициатива мистера Степанова, -
осторожно заметил Розен. - Я благодарен внешнеторговому
объединению, у меня прекрасные отношения со всеми
работниками ваших фирм; компетентные, доброжелательные
специалисты...
- Значит, ко мне и моим коллегам у вас просьб или
пожеланий нет? - уточнил Савин. - Что ж тогда Дмитрий
Юрьевич панику наводил? Ладно, чаю попьем, так или иначе
время для вашего визита я освободил, бюрократы, все по
минутам норовим расписать...
- Конечно, какие-то проблемы есть, - испуганно посмотрев
на Степанова, сказал между тем Розен, терзая свои маленькие
руки, - но они так незначительны, что я даже не знаю, можно
ли вас ими тревожить...
- Если пришли, тревожьте, - сказал, улыбнувшись, Савин.
- Да, но это никак не должно бросить тень на работников
вашего объединения, господин министр, речь идет всего лишь о
сроках платежей.
- Вы хотите иметь резерв во времени, чтобы получать в
банке процентные отчисления со всей суммы?
- Нет, нет, процентные отчисления меня не волнуют, только
резерв во времени!
- Странно, - сказал Савин, обернувшись к Степанову. -
Первый бизнесмен, которого не интересует прибыль! Даже нас
вопросы прибыли заботят куда уж как... Степанов повернулся
к Розену.
- Иосиф Львович, я предпочитаю - да и министр тоже,
полную откровенность. Конечно, вас интересует прибыль, и
резерв времени вам нужен, необходим прямо- таки, так что
называйте кошку кошкой...
- Да, но господин министр может подумать, что я жалуюсь!
А те господа, с которыми я имею дело, вправе на меня
обидеться, - Розен был явно испуган происходящим; проблема
уровней, снова подумал Степанов; как всегда, я принимаю
желаемое за действительное, малышка привык работать ползуче,
эдакий вкрадчивый коробейник; да и, наверное, не понимает,
почему литератор дружит с министром, это не по правилам, у
них такого нет, все живут по своим сотам, как пчелы.
- Александр Иванович понимает, что вы не жалуетесь,
поэтому формулируйте свои пожелания, главные вопросы можно
обговорить прямо сейчас, детали решите в объединении...
- Да, но я просто хотел сказать, что мне очень приятно...
- Розен совсем смешался. - Такое внимание... Бели бы еще
можно было как-то помочь со сроками платежей... Станки идут
очень хорошо, их поставляют в сроки, но, когда я получу
резерв во времени и в результате этого лишний процент, можно
будет построить хорошие складские помещения, появится
маневренность в торговых операциях...
Савий сразу же спросил:
- Вы купите землю под склады? Или намерены арендовать?
- Конечно, купим, - ответил Розен, - на аренде я пущу по
миру своих детей, никаких гарантий.
- Разумно. - Обернувшись к одному из заместителей, Савин
попросил: - Евгений Васильевич, свяжитесь с нашими
банкирами, надо, чтобы они проработали этот вопрос с
господином Розеном... Как, кстати, ваш советский
содиректор? Понимает толк в деле?
- Замечательный работник, - ответил Розен. - Им можно
гордиться, такой он компетентный...
- Еще что? - спросил Савин. - У вас только один вопрос?
Больше ничего?
