если окажется, что испанцам известна недавняя история "Синко Льягас".
Однако давать объяснения им придется лишь после того, как они разделают-
ся с "Бонавентурой", а сейчас Блада заботило только это.
Тем временем испанский корабль береговой охраны из Санто-Доминго, ко-
торый, неся патрульную службу, был привлечен звуком пушечных залпов в
море и, обогнув мыс Эспада, повел себя именно так, как и следовало ожи-
дать. Даже и без флага форма и оснастка "Синко Льягас" явно свиде-
тельствовали о его испанском происхождении, и вместе с тем было ясно и
то, что бой он ведет с английским шлюпом. Испанец без малейших колебаний
вмешался в схватку и дал бортовой залп по "Бонавентуре" в тот момент,
когда Чард делал поворот, чтобы избежать этой новой и непредвиденной
опасности.
Когда шлюп задрожал под ударами по носу и корме и его разбитый бушп-
рит повис на путанице снастей поперек носа, Чардом овладел безумный
гнев. Вне себя от ярости он приказал дать ответный залп, который причи-
нил некоторые повреждения испанцу, хотя и не лишил его маневренности.
Испанец, охваченный воинственным пылом, повернул так, чтобы ударить по
шлюпу пушками правого борта, и Чард, к этому времени уже утративший от
злости способность соображать, тоже повернул, стремясь ответить на этот
залп или даже предупредить его.
И только уже осуществив этот маневр, сообразил он, что разряженные
пушки превратят его в беспомощную мишень для атакующего "Синко Льягас".
Ибо Блад, предугадав этот удобный момент, тотчас встал к шлюпу бортом и
дал по нему залп из своих тяжелых орудий. Этот залп с относительно близ-
кого расстояния смел все с палубы "Бонавентуры", разбил иллюминаторы
надстройки, а одно удачно пущенное ядро пробило нос шлюпа почти на самой
ватерлинии, и волны начали захлестывать пробоину.
Чард понял, что его судьба решена, и снедавшая его злоба стала еще
мучительнее, когда он сообразил, какое недоразумение было причиной его
гибели. Он увидел испанский флаг над "Синко Льягас" и усмехнулся в бес-
сильной ярости.
Однако тут ему в голову пришла отчаянная мысль, и он спустил флаг,
показывая, что сдается. Рискованный расчет Чарда строился на том, что
испанец, не зная численности его экипажа, попадется на удочку, подойдет
к нему вплотную для высадки призовой партии и, захваченный врасплох,
окажется в его власти, а он, завладев таким кораблем, сможет выйти из
этой переделки благополучно и с честью.
Однако бдительный капитан Блад предвидел возможность такого маневра и
понимал, что в любом случае встреча Чарда с испанским капитаном грозит
ему серьезной опасностью. Поэтому он послал за Оглом, и по его приказу
искусный канонир ударил тридцатидвухфунтовым ядром по ватерлинии в сред-
ней части "Бонавентуры", чтобы усилить уже начавшуюся течь. Капитан ис-
панского сторожевого корабля, возможно, удивился тому, что его сооте-
чественник продолжает стрелять по сдавшемуся кораблю, однако это не мог-
ло показаться ему особенно подозрительным, хотя, вероятно, и раздосадо-
вало его, так как теперь корабль, который можно было бы взять в качестве
приза, неизбежно должен был пойти ко дну...
А Чарду было уже не до размышлений. "Бонавентура" так быстро погру-
жался в воду, что Чард мог спастись сам и спасти свою команду, только
попытавшись выбросить корабль на берег. Поэтому он повернул к мели у
подножия мыса Эспада, благодаря бога за то, что ветер теперь ему благоп-
риятствовал. Однако скорость шлюпа зловеще уменьшалась, хотя пираты,
чтобы облегчить его, вышвырнули за борт все пушки. Наконец киль "Бона-
вентуры" заскрежетал по песку, а волны уже накатывались на его ют и бак,
еще остававшиеся над водой, как и ванты, почерневшие от людей, искавших
на них спасения. Испанец тем временем лег в дрейф, и его паруса лениво
полоскались, а капитан с недоумением взирал на то, как в полумиле от не-
го "Синко Льягас" уже повернул на север и начал быстро удаляться.
На борту фрегата капитан Блад обратился к Питту с вопросом, входят ли
в его морские познания и испанские сигналы, а если да, то не может ли он
расшифровать флаги, поднятые сторожевым кораблем. Молодой шкипер сознал-
ся в своем невежестве и высказал предположение, не означает ли это то,
что они попали из огня да в полымя.
- Ну, разве можно так мало доверять госпоже фортуне! - заметил Блад.
- Мы просто отсалютуем им флагом в знак того, что торопимся заняться ка-
ким-то другим делом. По виду мы - истинные испанцы. В этой испанской
сбруе нас с Хагторпом не отличишь от кастильцев даже в подзорную трубу.
А нам давно пора бы посмотреть, как идут дела у хитроумного Истерлинга.
На мой взгляд, пришло время познакомиться с ним поближе.
Если сторожевой корабль и был удивлен тем, что фрегат, которому он
помог разделаться с пиратским шлюпом, удаляется столь бесцеремонно, то
заподозрить, как в действительности обстоит дело, он все же не мог. И
его капитан, рассудив, что фрегат спешит куда-то по своей надобности, да
и сам торопясь взять в плен команду "Бонавентуры", не сделал никакой по-
пытки погнаться за "Синко Льягас".
И вот спустя два часа капитан Истерлинг, задержавшийся в ожидании
Чарда неподалеку от берега между мысом Рафаэль и мысом Энганьо, с удив-
лением и ужасом увидел, что к нему стремительно приближается красный ко-
рабль Питера Блада.
Он уже давно внимательно и с некоторой тревогой прислушивался к дале-
ким залпам, однако, когда они прекратились, сделал вывод, что "Синко
Льягас" захвачен. Теперь же, увидев, как этот фрегат, целый и невреди-
мый, быстро режет волны, он не мог поверить своим глазам. Что случилось
с Чардом? "Бонавентуры" не было видно. Неужто Чард совершил какой-то
глупейший промах и позволил капитану Бладу утопить себя?
Однако другие куда более неприятные размышления вскоре заслонили эти
мысли. Каковы могут быть намерения этого проклятого каторжника-доктора?
Будь у Истерлинга возможность пойти на абордаж, он не опасался бы ниче-
го, потому что даже его призовая команда на "Санта-Барбаре" вдвое пре-
восходила численностью экипаж Блада. Но как подвести искалеченный галион
вплотную к борту "Синко Льягас", если Блад будет этому препятствовать?
Если же после своей схватки с "Бонавентурой" Блад замыслил недоброе, то
"Санта-Барбара" станет беспомощной мишенью для его пушек.
Эти соображения, достаточно гнетущие сами по себе, довели Истерлинга
до исступления, когда он вспомнил, какой груз лежит в трюме корабля. Как
видно, фортуна вовсе не была к нему милостива, а лишь посмеялась над
ним, позволив захватить то, что ему не суждено было удержать.
И тут, словно всех этих бед было еще мало, взбунтовалась призовая ко-
манда. Предводительствуемые негодяем по имени Ганнинг, отличавшимся поч-
ти таким же гигантским ростом и такой же жестокостью, как сам Истерлинг,
матросы с яростью обрушились на своего капитана, проклиная его чрезмер-
ную слепую алчность, которая ввергла их в беду: угроза смерти или плена
казалась им особенно горькой при мысли о богатстве, доставшемся им на
столь краткий срок. Захватив такой приз, Истерлинг не имел права риско-
вать, кричали матросы, он должен был бы удержать "Бонавентуру" при себе
для охраны и не зариться на "Синко Льягас" с его пустыми трюмами. Коман-
да злобно осыпала капитана упреками, на которые он, сознавая их справед-
ливость, мог ответить только ругательствами, что он и не преминул сде-
лать.
Пока длилась эта перепалка, "Синко Льягас" подошел совсем близко, и
помощник Истерлинга крикнул ему, что фрегат поднял какие-то сигналы. Это
было требование: капитану "Санта-Барбары" предлагалось немедленно
явиться на "Синко Льягас".
Истерлинг перетрусил. Его багровые щеки побледнели, толстые губы ста-
ли лиловыми. Пусть доктор Блад проваливает ко всем чертям, заявил он.
Однако матросы заверили капитана, что они отправят к чертям его само-
го, если он не подчинится, и притом без промедления.
Блад не может знать, какой груз везет "СантаБарбара", напомнил капи-
тану Ганнинг, и, значит, есть еще надежда, что этот каторжник поддастся
убеждениям и позволит галиону спокойно продолжать свой путь.
Одна из пушек "Синко Льягас" рявкнула, и над носом "Санта-Барбары"
просвистело ядро - это было предупреждение. Его оказалось вполне доста-
точно. Ганнинг оттолкнул помощника, сам встал у руля и положил корабль в
дрейф, показывая, что подчиняется приказу. После этого пираты спустили
ялик, куда спрыгнуло шесть гребцов, а затем Ганнинг, угрожая Истерлингу
пистолетом, принудил его последовать за ними.
И когда через несколько минут Истерлинг поднялся на шкафут "Синко
Льягас", лежащего в дрейфе на расстоянии кабельтова от "Санта-Барбары",
в его глазах был ад, а в душе - ужас. Навстречу ему шагнул презренный
докторишка, высокий и стройный, в испанском панцире и каске. Позади него
стояли Хагторп и еще шестеро человек из его команды. На губах Блада иг-
рала чуть заметная усмешка.
- Наконец-то, капитан, вы стоите там, куда так давно стремились, - на
палубе "Синко Льягас".
В ответ на эту насмешку Истерлинг только гневно буркнул что-то. Его
мощные кулаки сжимались и разжимались, будто ему не терпелось схватить
за горло издевавшегося над ним ирландца. Капитан Блад продолжал:
- Никогда не следует зариться на то, что не по зубам, капитан. Вы не
первый, кто в результате оказывается с пустыми руками. Ваш "Бонавентура"
был прекрасным быстроходным шлюпом. Казалось бы, вы могли быть им до-
вольны. Жаль, что он больше не будет плавать. Ведь он затонул или, вер-
нее, затонет, когда поднимется прилив. - Внезапно он спросил резко: -
Сколько у вас человек?
Ему пришлось повторить этот вопрос, и лишь тогда Истерлинг угрюмо от-
ветил, что на борту "СантаБарбары" находится сорок человек.
- А сколько у вас шлюпок?
- Три, считая ялик.
- Ну, этого должно хватить для ваших людей. Прикажите им спуститься в
шлюпки, и немедленно, если вам дорога их жизнь. Через пятнадцать минут я
открою по галиону огонь и потоплю его. Я вынужден так поступить, потому
что у меня не хватит людей, чтобы послать на него призовую команду, а
оставить его на плаву - значит позволить вам продолжать разбойничать.
Истерлинг яростно запротестовал, перемежая возражения жалобами. Он
указывал на то, какими опасностями грозит ему и его людям высадка на Эс-
паньолу. Но Блад перебил его:
- С вами обходятся так милосердно, как вы, наверное, никогда не обхо-
дились со своими пленниками. Советую воспользоваться моим мягкосердечи-
ем. Если же испанцы на Эспаньоле пощадят вас, когда вы там высадитесь,
возвращайтесь к своей охоте и копчению свинины - для этого вы годитесь
лучше, чем для моря. А теперь убирайтесь.
Но Истерлинг не сразу покинул фрегат. Он стоял, широко расставив
сильные ноги, и, покачиваясь, все сжимал и разжимал кулаки. Наконец он
принял решение:
- Оставьте мне этот корабль, и на Тортуге, когда я туда доберусь, я
уплачу вам четыреста тысяч испанских реалов. По-моему, это для вас вы-
годнее, чем пустое злорадство, если вы просто высадите нас на берег.
- Поторапливайтесь! - только и ответил ему Блад, но уже более грозным
тоном.
- Восемьсот тысяч! - воскликнул Истерлинг.
- А почему не восемь миллионов? - с притворным изумлением спросил
Блад. - Обещать их столь же легко, как и нарушить подобное обещание. Я в
такой же мере готов положиться на ваше слово, капитан Истерлинг, как по-
верить, что в вашем распоряжении имеется восемьсот тысяч испанских реа-
лов.
Злобные глаза Истерлинга прищурились. Скрытые черной бородой толстые
губы плотно сомкнулись, а потом слегка раздвинулись в улыбке. Раз ничего
нельзя добиться, не открыв секрета, так он промолчит. Пусть Блад утопит
сокровище, которое ему, Истерлингу, во всяком случае уже не достанется.
