вас на берег, я могу положиться на то, что вы придержите язык до тех пор,
покуда я снова выйду в море?
В ее глазах мелькнул гнев.
-- Вы оскорбляете меня, сеньор, -- сказала она, надменно выпятив
подбородок. -- Неужели вы думаете, что я могу предать вас?
-- Не думаю. Но всегда лучше быть уверенным.
-- Я же говорила вам вчера вечером, как высоко я ценю вашу услугу.
-- Говорили. И, видит Бог, сегодня утром у вас есть причина думать обо
мне еще лучше. Ну, пошли.
Он проводил ее через палубу мимо люка, откуда все еще доносились
негодующие вопли шкипера и матросов, и они спустились по трапу в баркас.
Им повезло, что они не замешкались, так как Блад еще не успел отчалить,
как с борта корабля на них уставились две физиономии -- одна черная, а
другая мертвенно бледная, искаженная бешеной злобой. Мистер Ферфакс с
помощью Алькатраса добрался до палубы как раз в тот момент, когда Блад и
девушка сели в баркас.
-- Доброе утор, Хорхито! -- приветствовал его Блад. -- Донья Исабела
отправляется на берег вместе со мной. Но ее брат и все Сотомайоры скоро
очутятся у борта вашего брига, и очень может быть, они захватят с собой
алькальда. Они исправят ошибку, которую я совершил вчера вечером, спасая
вашу грязную жизнь.
-- О, только не это! Я не хочу этого! -- взмолилась донья Исабела.
Блад засмеялся, взявшись за весла.
-- Вы думаете, что он будет этого дожидаться7 Уверяю вас, он
постарается как можно скорее выпустить экипаж из трюма и выйти в море. Черт
его знает, куда он направится теперь, но, безусловно, не в Картахену. Я
решил плыть сюда, так как понял, что это не человек, который достоин быть
вашим мужем, сеньорита, и решил вернуть вас вашей семье.
-- Это заставило и меня желать возвращения, -- промолвила девушка, ее
глаза стали печальными. -- Всю ночь я молилась о чуде, и небо услышало мою
молитву. Вы совершили это чудо. -- Она посмотрела на Блада, и на ее живом
маленьком личике отразилось удивление. -- Я до сих пор не знаю, как вам это
удалось.
Отложив на минуту весла, Блад выпрямился. Его худое мужественное лицо
озарила веселая улыбка.
-- Ведь я капитан Блад!
Но прежде, чем они добрались до мола, настойчивость доньи Исабелы
вынудила Блада дать более подробные объяснения. Красивые мягкие глаза
девушки наполнились слезами.
Блад провел лодку сквозь лес мелких суденышек к омываемой морем
лестнице мола и, спрыгнув на берег, протянул девушке руку, помогая ей выйти
из баркаса.
-- Вы извините меня, если я не стану здесь задерживаться, -- сказал он,
все еще удерживая ее руку в своей.
-- Да, да. Идите, и да хранит вас Бог! -- Не отпуская его руки, донья
Исабела наклонилась ближе. -- Вчера вечером я думала, что вы были посланы
небом, чтобы спасти... этого человека. Сегодня я знаю: Бог послал вас, чтобы
спасти меня, и я всегда буду помнить это.
Эта фраза доставила капитану Бладу немалое удовольствие и удержалась в
его памяти, о чем мы можем судить по ответу на приветствие хозяина
голландского брига. Ибо с похвальным благоразумием он отказал себе в
удовольствии выслушать такие же благодарности от членов семейства Сотомайор,
памятуя о присутствии в Ла-Ача дона Франсиско де Вильямарга, и поскорее
отплыл, не давая себе отдыха, покуда баркас не ударился о выпуклый корпус
корабля пунктуального голландца.
Классенс, хозяин брига, приветствовал его, стоя на полуюте.
-- Вы рано поднялись, сэр, -- заметил румяный улыбающийся голландец.
-- Как полагается посланнику неба, -- последовал загадочный ответ, в
котором мейнхеер Классенс долгое время тщетно пытался отыскать скрытый
смысл.
Они как раз поднимали якорь, когда "Цапля" прошла мимо них под всеми
парусами, словно настоящая цапля, спасающаяся от ястреба. И единственным
моментом во всем этом приключении, о котором сожалел капитан Блад, было то,
что ей удалось ускользнуть.
