Поддерживая беспомощного раненого, Блад зашагал в указанном направлении
и вскоре, выйдя из аллеи, добрался до мола. Не обращая внимания на
изумленные взгляды случайных прохожих, женщина направилась к ожидавшему их
баркасу.[1]
Навстречу им поднялись двое обнаженных по пояс индейцев или метисов.
Один из них соскочил на берег, пытаясь разглядеть человека, опиравшегося на
плечо Блада.
-- Quel talel padron?[2] -- хриплым голосом спросил он.
-- Его ранили. Помогите ему сесть в лодку. О, пожалуйста, поскорее!
Стоя на набережной, женщина бросала через плечо тревожные взгляды,
покуда Блад с индейцами усаживали раненого в баркас. Затем Блад, стоя в
лодке, протянул женщине руку.
-- Прошу вас, мадам, -- повелительным тоном потребовал он, и, чтобы не
тратить время на пререкания, добавил: -- Я еду с вами.
-- Но это невозможно! Мы отплываем сразу же, и лодка не вернется. Мы не
можем задерживаться, сеньор.
-- Я тоже не могу. Поэтому все в порядке. Прошу вас в лодку, мадам! --
И без лишних слов он почти втащил ее в баркас, приказав индейцам отчаливать.
1 Баркас -- большая судовая гребная шлюпка.
2 Что с хозяином? (исп.).
II
Если женщина и не разобралась в сути дела, то она никак этого ничем не
выказывала.
Очевидно, в данный момент она была озабочена только состоянием своего
англичанина и необходимостью как можно скорее убраться прочь, прежде чем
нападавшие вернутся, чтобы прикончить его. Ей не хотелось терять драгоценное
время, споря с неожиданным спасителем, а может быть, она и вовсе не думала о
нем.
Когда баркас отплыл от мола, женщина склонилась над своим возлюбленным,
потерявшим сознание. Опустившись рядом с ним на колени, Блад вернулся к
своим обязанностям хирурга -- его ловкие пальцы ощупывали рану на плече.
-- Успокойтесь, -- сказал ов девушке. -- Рана не опасная. Просто он
ослабел от потери крови. Скоро с ним будет все в порядке.
-- Grasias a Dios[1]! -- прошептала она и, бросив взгляд в сторону
мола, поторопила гребцов.
Разрезая темные волны, лодка двигалась по направлению к видневшемуся в
полумиле корабельному огню. Внезапно англичанин зашевелился и огляделся
вокруг.
-- Какого черта... -- начал он, пытаясь подняться.
Но рука Блада остановила его.
-- Не волнуйтесь, -- сказал он. -- Нет никаких причин для тревоги. Мы
взяли вас на борт.
-- Взяли меня на борт? А вы кто такой, черт возьми?
-- Хорхито! -- воскликнула девушка. -- Это сеньор, который спас тебе
жизнь.
-- А, ты здесь, Исабелита? -- Следующий его вопрос показал, что он
наконец разобрался в ситуации.
-- Они гонятся за вами?
Когда девушка успокоила его и указала на корабельный огонь, к которому
они приближались, англичанин тихо рассмеялся и внезапно обрушился на
индейцев.
-- Быстрее, вы, ленивые собаки!
Гребцы работали изо всех сил. Незнакомец снова рассмеялся тихим
презрительным смехом.
-- Так, так. Мы выбрались из западни, сравнительно дешево отделавшись.
А впрочем, может быть, и не так уж дешево. Я просто истекаю кровью.
-- Это ничего, -- заверил его Блад. -- Конечно, вы порядком потеряли
крови, но на корабле мы остановим кровотечение.
1 Боже, милостивый! (исп.)
-- Вы говорите, как будто вы хирург.
-- Я и есть хирург.
-- Ну да? Вот это удача, а, Исабелита? Сначала фехтовальщик спасает мне
жизнь, а потом он превращается в доктора и лечит меня! Очевидно, сегодня
меня охраняет само Провидение!
Девушка улыбнулась и снова склонилась над ним.
Скоро по обрывкам их разговора Блад смог разобраться в их
взаимоотношениях. Англичанин по имени Джордж Ферфакс и юная идальга из
знатного семейства Сотомайор представляли собой бежавшую пару. Напавшими на
них были брат девушки и его двое друзей, пытавшиеся воспрепятствовать
побегу. Ее брат выбрался из стычки целым и невредимым, и, опасаясь его
преследования, девушка все время оглядывалась на мол. Но к тому времени,
когда там наконец замелькали огоньки, баркас уже ударился о борт
двухмачтового брига, с палубы которого их окликнул грубый голос
по-английски.
У трапа их встретил крупный мужчина с лицом, казавшимся багровым при
свете фонаря на грот-мачте, и засыпал их тревожными вопросами.
Ферфакс, опираясь о переборку, наконец смог вмешаться и отдать
распоряжения.
-- Отплывай сразу же, Тим, не трать время на то, чтобы поднимать лодку
на борт, а возьми ее на буксир. И не поднимай якорь, а просто перережь
якорный канат. Поднимай паруса, и поплыли. Слава Богу, ветер попутный. Если
мы будем медлить, то скоро у нас на борту очутятся алькальд и все альгвасилы
Ла-Ача. Поэтому поторапливайся.
Тим громогласно выкрикнул приказ, и матросы принялись за дело. В это
время девушка взяла за руку своего возлюбленного.
-- Ты забыл об этом сеньоре, Джордж. Ведь он не знает, куда мы едем.
Ферфакс, опиравшийся на плечо Блада, повернулся к нему и нахмурился.
-- Видите ли, я не могу задерживаться, -- сказал он.
-- Рад это слышать, -- последовал быстрый ответ. -- А куда вы плывете,
меня мало интересует, лишь бы это место находилось подальше от
Рио-де-ла-Ача.
Худое округлое лицо англичанина просветлело.
-- Значит, вы тоже удираете? -- усмехнулся он. -- Будь проклята моя
кровь! Вы на редкость сговорчивы. Ну, тогда все в порядке. Поживее, Тим!
Неужели твои увальни не могут двигаться быстрее?
Капитан засвистел в дудку, и множество босых ног быстро затопали по
палубе. Тим подгонял их криками и руганью, потом, подойдя к борту, отдал
приказание индейцам, все еще сидевшим в лодке.
-- Спуститесь вниз, сэр, -- обратился он к своему хозяину. -- Я приду к
вам, как только мы ляжем на нужный курс.
Блад помог Ферфаксу спуститься в каюту -- довольно просторное,
примитивно меблированное помещение, освещенное фонарем, который покачивался
над столом. Девушка последовала за ними.
Из каюты слева вышел молодой негр-стюард. При виде пятен крови на
рубашке хозяина он вскрикнул и застыл как вкопанный, его зубы и белки глаз
сверкали на черной, как смоль физиономии.
Взявший на себя инициативу Блад обратился к нему за помощью, и они
вдвоем внесли Ферфакса, снова терявшего сознание, в каюту, сняли с него
башмаки и уложила на койку.
Затем Блад отослал негра, отзывавшегося на имя Алькатрас, в камбуз за
горячей водой и к капитану за судовой аптечкой.
На узкой койке Ферфакс, такой же высокий и мускулистый, как сам Блад,
устроился в полусидячей позе, облокотившись на подушки. Рыжеватые волосы
обрамляли его бледное костлявое лицо, глаза были полузакрыты, голова слегка
склонилась вперед.
Усевшись поудобнее рядом с ним, Блад разрезал влажную от крови рубашку,
обнажив мощный торс пациента. Когда вернулся стюард с ведром воды, бинтами и
ящиком из кедрового дерева, содержащим скудную корабельную аптечку, за ним
вошла девушка, умоляя Блада позволить ей помогать. Через оставшиеся
открытыми иллюминаторы, сквозь которые виднелся багровый тропический закат,
она услышала скрип блоков и шум надувающихся парусов и с облегчением
почувствовала, что бриг наконец тронулся в путь. Опасность быть схваченными
миновала.
С присущей ему учтивостью Блад принял ее помощь. Наблюдая за ней при
тусклом свете, он убедился в справедливости своего первого впечатления. Это
была еще почти совсем девочка, очевидно только что вышедшая из-под надзора
монахинь. Ярко-черные глаза блестели на ее привлекательном и энергичном, но
бледном лице. Ее элегантное черное платье, расшитое золотом и отделанное у
воротничка и запястий испанскими кружевами, и крупные жемчужины, вплетенные
в ее пышные локоны, а также независимая и уверенная манера держаться
выдавали принадлежность к высшему обществу.
Девушка моментально схватывала распоряжения Блада и искусно выполняла
их, помогая врачевать человека, ради любви к которому эта юная идальга
покинула знатное семейство Сотомайор. Тщательно и осторожно Блад промыл края
все еще кровоточащей раны. К счастью, в аптечке, которую принес ему
Алькатрас, он обнаружил арнику. Применение ее дало весьма действенный
эффект. Ферфакс вскинул голову.
-- Черт возьми! -- вскрикнул он. -- Вы же сожжете меня.
-- Терпение, сэр. Это целительный ожог.
Маленькая ручка девушки поддерживала голову больного, а ее губы
прикоснулись к его влажному лбу.
-- Мой бедный Хорхято, -- прошептала она.
Проворчав что-то в ответ, Ферфакс закрыл глаза.
Блад разорвал бинты на полосы и приготовил гигиеническую подушечку для
раны, использовав один бинт, чтобы удерживать ее, и другой, чтобы сохранить
левую руку пациента в неподвижном положении. После этого Алькатрас принес
чистую рубашку, и они надели ее через голову англичанина, оставив пустым
левый рукав. Таким образом, с хирургией было покончено.
Блад поправил подушки.
-- Теперь постарайтесь заснуть в этом положении и по возможности не
двигайтесь. Если вы будете лежать спокойно, то через неделю вы встанете на
ноги. Вообще-то вы спаслись чудом. Если бы клинок пронзил вас на два дюйма
ниже, то а эту минуту вас пришлось бы укладывать в другую постель. Вам
крупно повезло.
-- Повезло? Ничего себе, черт побери!
-- Да, и вы еще должны быть благодарны.
Если упоминание о благодарности вызвало у Ферфакса только очередное
ворчливое ругательство, то на девушку оно произвело совсем другое
впечатление. Склонившись над узкой койкой, она схватила Блада за обе руки.
На ее смуглом лице заиграл румянец, губы дрогнули.
-- Вы были так добры, так смелы и благородны!
Прежде чем он смог догадаться о ее намерении, она поднесла его руки к
губам и поцеловала их, а когда Блад, протестуя, отнял руки, девушка
улыбнулась ему.
-- Как же я могу не целовать эти руки? Разве не они спасли жизнь моему
Хорхито? Разве не они исцелили его рану? Всю мою жизнь я буду благодарна им!
Однако капитан Блад в этом сомневался. Хорхито не вызывал у него особой
симпатии. Его низкий покатый лоб и толстые чувственные губы не внушали
доверия, хотя в целом его лицу была присуща своеобразная грубая красота.
Особенно обращали на себя внимание четко очерченный нос, широкие скулы и
мощная челюсть. На вид ему было лет тридцать пять.
Его светлые, глубоко посаженные глаза устремились в сторону под
испытующим взглядом Блада, и он пробормотал запоздалые изъявления
благодарности, необходимость которых была подсказана ему страстным порывом
девушки.
-- Я ваш неоплатный должник, сэр. Хотя в этом, будь проклята моя кровь,
для меня нет ничего нового.
Сколько я себя помню, я был у кого-нибудь в долгу. Но это долг особого
рода. Если бы вы выпустили кищки тому типу, который смылся невредимым, то я
бы в тысячу раз сильнее был вам благодарен. Мир бы прекрасно обошелся и без
дона Серафино де Сотомайор, разрази его гром!
-- Senor Jesus! No dias eso, querido![1] -- воскликнула маленькая
1 Господи Иисусе! Не говори так, любимый (исп.).
идальга. Чтобы смягчить свей протест, она погладила его по щеке. --
Нет, нет, Хорхито! Если бы такое случилось, моя совесть никогда не была бы
спокойна. Если бы пролилась кровь моего брата, это убило бы меня!
-- А моя кровь! Он со своими разбойниками пролил ее достаточное
количество, чтобы быть довольным! Или этот проклятый головорез надеялся
выцедить ее всю?
-- Querido[1], -- успокаивала его девушка. -- Ведь это делалось, чтобы
защитить меня. Он считал, что это его долг. Я никогда не простила бы ему,
