Рафаэль Сабатини
ОДИССЕЯ КАПИТАНА БЛАДА
ХРОНИКА КАПИТАНА БЛАДА
Удачи капитана Блада
изд. Минск, "Юнацва", 1990 г.
OCR Палек, 1998 г.
ОДИССЕЯ КАПИТАНА БЛАДА
Глава I
ПОСЛАНЕЦ
Питер Блад, бакалавр [1] медицины, закурил трубку и склонился над
горшками с геранью, которая цвела на подоконнике его комнаты, выходившей
окнами на улицу Уотер Лэйн в городке Бриджуотер.
Блад не заметил, что из окна на противоположной стороне улицы за ним
с укором следят чьи-то строгие глаза. Его внимание было поглощено уходом
за цветами и отвлекалось лишь бесконечным людским потоком, заполнившим
всю узенькую улочку. Людской поток вот уж второй раз с нынешнего утра
струился по улицам городка на поле перед замком, где незадолго до этого
Фергюсон, капеллан герцога, произнес проповедь, в которой было больше
призывов к мятежу, нежели к богу.
Беспорядочную толпу возбужденных людей составляли в основном мужчины
с зелеными веточками на шляпах и с самым нелепым оружием в руках. У не-
которых, правда, были охотничьи ружья, а кое у кого даже мечи. Многие
были вооружены только дубинками; большинство же тащили огромные пики,
сделанные из кос, страшные на вид, но мало пригодные в бою. Среди этих
импровизированных воинов тесы, каменщики, сапожники и представители дру-
гих мирных профессий. Бриджуотер, так же как и Таунтон, направил под
знамена незаконнорожденного герцога почти все свое мужское население.
Для человека, способного носить оружие, попытка уклониться от участия в
этом ополчении была равносильна признанию себя трусом или католиком.
Однако Питер Блад - человек, не знавший, что такое трусость, - вспо-
минал о своем католичестве только тогда, когда это ему требовалось. Спо-
собный не только носить оружие, но и мастерски владеть им, он в этот
теплый июльский вечер ухаживал за цветущей геранью, покуривая трубку с
таким безразличием, будто вокруг ничего не происходило, и даже больше
того, бросал время от времени вслед этим охваченным военной лихорадкой
энтузиастам слова из любимого им Горация [2]: "Куда, куда стремитесь вы,
безумцы? "
Теперь вы, быть может, начнете догадываться, почему Блад, в чьих жи-
лах текла горячая и отважная кровь, унаследованная им от матери, проис-
ходившей из рода морских бродяг Сомерсетшира, оставался спокоен в самый
разгар фанатичного восстания, почему его мятежная душа, уже однажды от-
вергшая ученую карьеру, уготованную ему отцом, была невозмутима, когда
вокруг все бурлило. Сейчас вы уже понимаете, как он расценивал людей,
спешивших под так называемые знамена свободы, расшитые девственницами
Таунтона, воспитанницами пансионов мадемуазель Блэйк и госпожи Масгров.
Невинные девицы разорвали свои шелковые одеяния, как поется в балладах,
чтобы сшить знамена для армии Монмута. Слова Горация, которые Блад през-
рительно бросал вслед людям, бежавшим по мостовой, указывали на его
настроение в эту минуту. Все эти люди казались Бладу глупцами и безумца-
ми, спешившими навстречу своей гибели.
Дело в том, что Блад слишком много знал о пресловутом Монмуте и его
матери - красивой смуглой женщине, чтобы поверить в легенду о законности
притязаний герцога на трон английского короля. Он прочел нелепую прокла-
мацию, расклеенную в Бриджуотере, Таунтоне и в других местах, в которой
утверждалось, что "... после смерти нашего государя Карла II право на
престол Англии, Шотландии, Франции и Ирландии со всеми владениями и под-
властными территориями переходит по наследству к прославленному и благо-
родному Джеймсу, герцогу Монмутскому, сыну и законному наследнику Карла
II".
Эта прокламация вызвала у него смех, так же как и дополнительное со-
общение о том, что "герцог Иоркский Яков [3] приказал отравить покойного
короля, а затем захватил престол".
Блад не смог даже сказать, какое из этих сообщений было большей
ложью. Треть своей жизни он провел в Голландии, где тридцать шесть лет
назад родился этот самый Джеймс Монмут, ныне объявивший себя милостью
всевышнего королем Англии, Шотландии и т.д. и т.п. Блад хорошо знал нас-
тоящих родителей Монмута. Герцог не только не был законным сыном покой-
ного короля, якобы сочетавшегося секретным браком с Люси Уолтере, но
сомнительно даже, чтобы Монмут был хотя бы его незаконным сыном. Что,
кроме несчастий и разрухи, могли принести его фантастические притязания?
Можно ли было надеяться, что страна когда-нибудь поверит такой небылице?
А ведь от имени Монмута несколько знатных вигов [4] подняли народ, на
восстание.
- "Куда, куда стремитесь вы, безумцы? "
Блад усмехнулся и тут же вздохнул. Как и большинство самостоятельно
мыслящих людей, он не мог сочувствовать этому восстанию. Самостоятельно
же мыслить его научила жизнь. Более мягкосердечный человек, обладающий
его кругозором и знаниями, несомненно нашел бы немало причин для огорче-
ния при виде толпы простых, ревностных протестантов, бежавших, как стадо
овец на бойню.
К месту сбора - на поле перед замком - этих людей сопровождали мате-
ри, жены, дочери и возлюбленные. Они шли, твердо веря, что оружие в их
руках будет защищать право, свободу и веру. Как и всем в Бриджуотере,
Бладу было известно о намерении Монмута дать сражение нынешней ночью.
Герцог должен был лично руководить внезапным нападением на королевскую
армию, которой командовал Февершем, - она стояла лагерем у Седжмура.
Блад был почти уверен, что лорд Февершем прекрасно осведомлен о намере-
ниях своего противника. Даже если бы предположения Блада оказались оши-
бочными, он все же имел основания думать именно так, ибо трудно было до-
пустить, чтобы командующий королевской армией не знал своих обязаннос-
тей.
Выбив пепел из трубки, Блад отодвинулся от окна, намереваясь его зак-
рыть, и в это мгновение заметил, что из окна дома на противоположной
стороне улицы за ним следили враждебные взгляды милых, сентиментальных
сестер Питт, самых восторженных в Бриджуотере обожательниц красавца Мон-
мута.
Блад улыбнулся и кивнул этим девушкам, с которыми находился в дружес-
ких отношениях, а одну из них даже недолго лечил. Ответом на его при-
ветствие был холодный и презрительный взгляд. Улыбка тут же исчезла с
тонких губ Блада; он понял причину враждебности сестер, возросшей с тех
пор, как на горизонте появился Монмут, вскруживший головы женщинам всех
возрастов. Да, сестры Питт, несомненно, осуждали поведение Блада, счи-
тая, что молодой и здоровый человек, обладающий военным опытом, мог бы
помочь правому делу, а он в этот решающий день остается в стороне, мирно
покуривает трубку и ухаживает за цветами, в то время как все мужествен-
ные люди собираются примкнуть к защитнику протестантской церкви и готовы
даже отдать за него свои жизни, лишь бы только он взошел на престол,
принадлежащий ему по праву.
Если бы Бладу пришлось обсуждать этот вопрос с сестрами Питт, он ска-
зал бы им, что, вдоволь побродив по свету и изведав множество приключе-
ний, он намерен сейчас продолжать заниматься делом, для которого еще с
молодости был подготовлен своим образованием. Он мог бы сказать, что он
врач, а не солдат; целитель, а не убийца. Однако Блад заранее знал FIX
ответ. Они заявили бы ему, что сегодня каждый, кто считает себя мужчи-
ной, обязан взять в руки оружие. Они указали бы ему на своего племянника
Джереми, моряка по профессии, шкипера торгового судна, к несчастью для
этого молодого человека недавно бросившего якорь в бухте Бриджуотера.
Они сказали бы, что Джереми оставил штурвал корабля и взял в руки муш-
кет, чтобы защищать правое дело. Однако Блад не принадлежал к числу лю-
дей, которые спорят. Как я уже сказал, он был самостоятельным человеком.
Закрыв окна и задернув занавески, он направился в глубь уютной, осве-
щенной свечами комнаты, где его хозяйка, миссис Барлоу, накрывала на
стол. Обратившись к ней, Блад высказал вслух свою мысль:
- Я вышел из милости у девушек, живущих в доме через дорогу.
В приятном, звучном голосе Блада звучали металлические нотки, нес-
колько смягченные и приглушенные ирландским акцентом, которые не могли
истребить даже долгие годы блужданий по чужим странам. Весь характер
этого человека словно отражался в его голосе, то ласковом и обаятельном,
когда нужно было кого-то уговаривать, то жестком и звучащем, как коман-
да, когда следовало кому-то внушать повиновение. Внешность Блада заслу-
живала внимания: он был высок, худощав и смугл, как цыган. Из-под прямых
черных бровей смотрели спокойные, но пронизывающие глаза, удивительно
синие для такого смуглого лица. И этот взгляд и правильной формы нос
гармонировали с твердой, решительной складкой его губ. Он одевался во
все черное, как и подобало человеку его профессии, но на костюме его ле-
жал отпечаток изящества, говорившего о хорошем вкусе. Все это было ха-
рактерно скорее для искателя приключений, каким он прежде и был, чем для
степенного медика, каким он стал сейчас. Его камзол из тонкого камлота
[5] был обшит серебряным позументом, а манжеты рубашки и жабо украшались
брабантскими кружевами. Пышный черный парик Камлот - тонкое сукно из
верблюжьей шерсти отличался столь же тщательной завивкой, как и парик
любого вельможи из Уайтхолла [6].
Внимательно приглядевшись к Бладу, вы невольно задали себе вопрос:
долго ли сможет такой человек прожить в этом тихом уголке, куда он слу-
чайно был заброшен шесть месяцев назад? Долго ли он будет заниматься
своей мирной профессией, полученной им еще до начала самостоятельной
жизни? И все же, когда вы узнаете историю жизни Блада, не только минув-
шую, но и грядущую, вы поверите - правда, не без труда, - что, если бы
не превратность судьбы, которую ему предстояло очень скоро испытать, он
мог бы долго еще продолжать тихое существование в глухом уголке Сомер-
сетшира, полностью довольствуясь своим скромным положением захолустного
врача. Так могло бы быть...
Блад был сыном ирландского врача и уроженки Сомерсетширского
графства. В ее жилах, как я уже говорил, текла кровь неугомонных морских
бродяг, и этим, должно быть, объяснялась некоторая необузданность, рано
проявившаяся в характере Питера. Первые признаки ее серьезно встревожили
его отца, который для ирландца был на редкость миролюбивым человеком. Он
заранее решил, что в выборе профессии мальчик должен пойти по его сто-
пам. И Питер Блад, обладая способностями и жаждой знаний, порадовал сво-
его отца, двадцати лет от роду добившись степени бакалавра медицины в
дублинском колледже. После получения столь радостного известия отец про-
жил только три месяца (мать умерла за несколько лет до этого), и Питер,
наследовав после смерти отца несколько сот фунтов стерлингов, отправился
поглядеть на мир, с тем чтобы удовлетворить свой неугомонный дух. Забав-
ное стечение некоторых обстоятельств привело его на военную службу к
голландцам, воевавшим в то время с французами, а любовь к морю толкнула
его во флот. Произведенный в офицеры знаменитым де Ритером", он участво-
вал в той самой морской битве на Средиземном море, когда был убит этот
знаменитый флотоводец.
Полоса жизни Блада после подписания Неймегенского [7] мира нам почти
совершенно неизвестна. Мы знаем, однако, что Питер провел два года в ис-
панской тюрьме, но за что он попал туда, осталось для нас неясным. Быть
может, именно благодаря этому он, выйдя из тюрьмы, поступил на службу к
французам и в составе французской армии участвовал в боях на территории
Голландии, оккупированной испанцами. Достигнув наконец тридцати двух
лет, полностью удовлетворив некогда томившую его жажду приключений и
чувствуя к тому же, что его здоровье пошатнулось в результате запущенно-
го ранения, он вдруг ощутил сильнейшую тоску по родине и сел в Нанте на
корабль, рассчитывая пробраться в Ирландию. Однако здоровье Блада во
