просторна и у нее нет стен и решеток".
Он с особой остротой понял это сегодня и почувствовал, что горькое
сознание рабского положения с течением времени будет только все больше
обостряться. Ежедневно он возвращался к мысли о своем изгнании из мира и
все реже и реже к размышлениям о той случайной свободе, которой ему дали
пользоваться. Сравнение относительно легкой его участи с участью нес-
частных товарищей по рабству не приносило ему того удовлетворения, кото-
рое мог бы ощущать другой человек. Больше того, соприкосновение с их му-
чениями увеличивало ожесточение, копившееся в его душе.
Из сорока двух осужденных повстанцев, привезенных одновременно с Бла-
дом на "Ямайском купце", двадцать пять купил Бишоп. Остальные были про-
даны другим плантаторам - в Спейгстаун и еще дальше на север. Какова бы-
ла их судьба, Блад не знал; с рабами же Бишопа он общался все время и
видел ужасные их страдания. С восхода до заката они трудились на сахар-
ных плантациях, подгоняемые кнутами надсмотрщиков. Одежда заключенных
превратилась в лохмотья, и некоторые остались почти нагими; жили они в
грязи; кормили же их так плохо, что два человека заболели и умерли,
прежде чем Бишоп предоставил Бладу возможность заняться их лечением,
вспомнив, что рабы являются для него ценностью. Один из осужденных, воз-
мутившийся свирепостью надсмотрщика Кента, в назидание остальным был
насмерть запорот плетьми на глазах у своих товарищей. Другой, осмелив-
шийся бежать, был пойман, доставлен обратно и выпорот, после чего ему на
лбу выжгли буквы "Б. К. ", чтобы до конца жизни все знали, что это бег-
лый каторжник. К счастью для страдальца, он умер от побоев.
После этого тоскливая безнадежность охватила осужденных. Наиболее
строптивые были усмирены и стали относиться к своей невыносимо тяжелой
судьбе с трагической покорностью отчаяния.
Только один Питер Блад, счастливо избегнув всех этих мучений, внешне
не изменился, хотя в его сердце день ото дня росли ненависть к поработи-
телям и стремление бежать из Бриджтауна, где так безжалостно глумились
над людьми. Стремление это было еще слишком смутным, но он не поддавался
отчаянию. Храня маску безразличия, Блад лечил больных с выгодой для пол-
ковника Бишопа и все более уменьшал практику двух других медицинских му-
жей Бриджтауна.
Избавленный от унизительных наказаний и лишений, ставших печальным
уделом его товарищей, он сумел сохранить уважение к себе, и даже бездуш-
ный хозяин-плантатор обращался с ним не так грубо, как с остальными.
Всем этим он был обязан подагре губернатора Стида и, что еще более важ-
но, мигрени его супруги, которой губернатор во всем потакал.
Изредка Блад видел Арабеллу Бишоп. Каждый раз она разговаривала с
ним, что свидетельствовало о наличии у нее какого-то интереса к доктору.
Сам Блад не проявлял склонности к тому, чтобы затягивать эти встречи. Он
убеждал себя, что не должен обманываться ее изящной внешностью, грациоз-
ностью молодости, мальчишескими манерами и приятным голосом. За всю свою
богатую событиями жизнь он не встречал большего негодяя, чем ее дядя, а
ведь она была его племянницей, и какие-то пороки этой семьи - быть мо-
жет, так же безжалостная жестокость богачей-плантаторов могла перейти и
к ней. Поэтому он избегал попадаться на глаза Арабелле, а когда уж
нельзя было уклониться от встречи, то держался с ней сухо и вежливо.
Какими бы правдоподобными ни казались ему свои предположения, Блад
поступил бы лучше, если бы поверил инстинкту, подсказывающему ему совсем
иное.
Хотя в жилах Арабеллы и текла кровь, родственная полковнику Бишопу, у
нее не было его пороков, к счастью, этими пороками обладал только он, а
не вся их семья. Брат полковника Бишопа - Том Бишоп, отец Арабеллы, был
добрым и мягким человеком. Преждевременная смерть молодой жены заставила
Тома Бишопа покинуть Старый Свет, чтобы забыться в Новом. С пятилетней
дочкой приехал он на Антильские острова и стал вести жизнь плантаторов.
С самого начала его дела пошли хорошо, хотя он мало о них заботился.
Преуспев в Новом Свете, он вспомнил о младшем брате, военном, служившем
в Англии и пользовавшемся репутацией вздорного, жестокого человека. Том
Бишоп посоветовал ему приехать на Барбадос, и этот совет подоспел как
раз в то время, когда Вильяму Бишопу из-за необузданности его характера
потребовалась срочная перемена климата. Вильям приехал на Барбадос, и
брат сделал его совладельцем плантаций. Шесть лет спустя Бишоп-старший
умер, оставив пятнадцатилетнюю дочь на попечение дяди. Пожалуй, это была
единственная его ошибка, но, будучи добрым и отзывчивым человеком, он
приукрашивал и других людей. Он сам воспитывал Арабеллу, выработал в ней
самостоятельность суждений и независимость характера, но, видимо, все же
преувеличивал значение своего воспитания.
Обстоятельства сложились так, что в отношениях между дядей и племян-
ницей не было ни сердечности, ни теплоты. Она его слушалась; он в ее
присутствии вел себя настороженно. В свое время у Вильяма Бишопа хватило
ума признать высокие достоинства своего старшего брата, и всю жизнь он
испытывал перед ним какой-то благоговейный страх. После смерти брата он
начал испытывать нечто похожее и в отношении дочери покойного. К тому же
она была его компаньоном по плантациям, хотя и не принимала активного
участия в делах.
Питер Блад недостаточно знал Арабеллу, чтобы справедливо судить о
ней. И вскоре ему пришлось убедиться в своей неверной оценке ее душевных
качеств.
В конце мая, когда жара стала гнетущей, в Карлайлскую бухту медленно
втащился искалеченный английский корабль "Прайд оф Девон". Его борта зи-
яли многочисленными пробоинами; на месте рубки чернела большая дыра, а
от бизань-мачты, снесенной пушечным ядром, торчал жалкий обрубок с за-
зубренными краями. По словам капитана, его корабль встретился у берегов
Мартиники с двумя испанскими кораблями, перевозившими ценности, и подлые
испанцы якобы навязали ему неравный морской бой. Капитан клялся, что он
не нападал, а только оборонялся. Но никто не верил, что бой был начат
испанцами.
Один из испанских кораблей лежал, и если "Прайд оф Девон" не пресле-
довал его, то потому лишь, что из-за повреждений он потерял свою ско-
рость. Второй испанский корабль был потоплен, но это случилось уже после
того, как англичане сняли большую часть находившихся на нем ценностей.
По существу, это была обычная пиратская история, одна из многих исто-
рий, являвшихся источником постоянных трений между Сент-Джеймским двором
и Эскуриалом [16], которые попеременно жаловались друг на друга.
Тем не менее Стид, подобно большинству колониальных губернаторов,
сделал вид, будто верит сообщению английского капитана. Так же как и
многие люди - от обитателей Багамских островов до жителей Мэйна, - он
питал к надменной и властной Испании вполне заслуженную ею ненависть и
поэтому предоставил "Прайд оф Девон" убежище в порту и все, что требова-
лось для починки корабля.
Прежде чем приступить к этой работе, английский капитан высадил на
берег десятка два своих покалеченных в бою моряков и шесть раненых ис-
панцев. Всех их поместили в длинном сарае на пристани, поручив заботу о
них трем врачам Бриджтауна, в том числе и Питеру Бладу. На его попечение
отдали испанцев - не только потому, что он хорошо владел испанским язы-
ком, но и потому, что, будучи невольником, он занимал среди других вра-
чей низшее положение.
Блад не любил испанцев. Двухлетнее пребывание в испанской тюрьме и
участие в кампаниях на оккупированной испанцами территории Голландии да-
ли ему возможность познакомиться с такими сторонами испанского характе-
ра, которые никто не счел бы привлекательными. Но он честно выполнял
врачебные обязанности и относился к своим пациентам с дружественным вни-
манием. Испанцы, искренне удивленные тем, что о них заботятся, что их
лечат, вместо того чтобы повесить без всяких разговоров, проявляли ис-
тинное смирение. Однако жители Бриджтауна, приходившие в госпиталь с
фруктами, цветами и сладостями для английских моряков, не скрывали своей
враждебности к испанцам.
Когда Блад с помощью негра, присланного для ухода за ранеными, пере-
вязывал одному из испанцев сломанную ногу, он услышал ненавистный хрип-
лый голос своего хозяина.
- Ты что здесь делаешь?
Блад, не поднимая глаз и не прекращая перевязки, ответил:
- Лечу раненого.
- Я вижу это сам, идиот! - И над Бладом выросла массивная фигура пол-
ковника.
Лежавший на соломе полуобнаженный человек со страхом уставился черны-
ми глазами на желтое лицо полковника. Не требовалось знания английского
языка, чтобы понять враждебные намерения пришедшего.
- Я вижу это, идиот! - повторил полковник Бишоп раздраженно. - Так же
как вижу и кого именно ты лечишь. Кто тебе это позволил?
- Полковник Бишоп, я - врач и выполняю свои обязанности.
- Свои обязанности? - иронически спросил Бишоп. - Если бы ты о них
помнил, то не попал бы на Барбадос.
- Вот поэтому-то я здесь и оказался.
- Хватит болтать, мне уже известны твои лживые россказни! - Он прихо-
дил все в большее бешенство, видя, что Блад спокойно продолжает зани-
маться своим делом. - Прекратишь ли ты свою возню с этим мерзавцем, ког-
да с тобой говорит хозяин?!
Блад оторвался на секунду и взглянул на полковника.
- Этот человек мучается, - коротко ответил он и снова наклонился над
раненым.
- Очень рад, что эта проклятая собака мучается. Но с тобой я поговорю
по-иному. Я тебя заставлю слушаться! - вскричал полковник и поднял свою
длинную бамбуковую трость, чтобы ударить Блада.
Но доктор быстро заговорил, стремясь предотвратить удар:
- Кем бы я ни был, но непослушным меня назвать нельзя. Я выполняю
распоряжение господина губернатора.
Полковник остолбенел; желтое лицо его побагровело, а рот широко раск-
рылся.
- Губернатора... - повторил он и, опустив трость, быстро зашагал в
другой конец сарая, где стоял губернатор.
Блад довольно усмехнулся. Его свирепому хозяину не удалось выместить
на нем свой гнев.
Испанец приглушенным голосом спросил доктора, что случилось. Блад
молчаливо покачал головой и, напрягая слух, пытался уловить, о чем гово-
рят Стид и Бишоп. Полковник, массивная фигура которого высилась над ма-
леньким, сморщенным, разодетым губернатором, бушевал и неистовствовал.
Однако маленького щеголя не так-то легко было запугать. Его превосхо-
дительство понимал, что его поддерживает общественное мнение, а таких
лиц, которые разделяли бы жестокие взгляды полковника Бишопа, было срав-
нительно немного. Кроме того, его превосходительство считал нужным от-
вести посягательства на свои права. Да, действительно, он распорядился,
чтобы Блад занимался ранеными испанцами, его распоряжения должны выпол-
няться, и вообще больше не о чем разговаривать.
Но полковник Бишоп считал, что разговаривать есть о чем. И он, кипя
от бешенства, громко высказал свое непристойное мнение по поводу раненых
врагов.
- Вы разговариваете, как настоящий испанец, полковник, - сказал гу-
бернатор, чем нанес жестокую рану тщеславию полковника.
В ярости, не поддающейся описанию, Бишоп выбежал из сарая.
На следующий день высокопоставленные дамы Бриджтауна - жены и дочери
богатых плантаторов и купцов - явились на пристань с подарками для ране-
ных моряков.
Питер Блад был на своем месте, оказывая помощь испанцам. Никто
по-прежнему не обращал на них внимания. Общественное мнение как бы под-
держивало Бишопа, а не губернатора. Все подарки шли только морякам ко-
манды "Прайд оф Девон", и Питеру Бладу это казалось естественным, но, к
своему удивлению, он увидел вдруг, что какая-то дама положила несколько
бананов и пучок сочного сахарного тростника на плащ, служивший одному из
