второй шлюп и восемь каноэ с пленными, рабами и большей частью захвачен-
ных товаров. Пленных охраняли два матроса, управлявшие лодками, и четыре
пирата с мушкетами.
По плану Блада, они должны были находиться в тылу и ни в коем случае
не принимать участия в предстоящем сражении.
Едва лишь первые проблески опалового рассвета рассеяли темноту, кор-
сары, напряженно всматривавшиеся в даль, увидели в четверти мили от себя
очертания рангоутов [60] и такелажей [61] испанских кораблей, стоявших
на якорях.
Испанцы, полагаясь на свое подавляющее превосходство, не проявили
большей бдительности, чем им диктовала их обычная беспечность, и обнару-
жили эскадру Блада только после того, как их уже заметили корсары. Увидя
сквозь предрассветный туман испанские галионы, Волверстон поднял на реях
своего брандера все паруса, и не успели испанцы опомниться, как он уже
вплотную подошел к ним.
Направив свой шлюп на огромный флагманский корабль "Энкарнасион",
Волверстон намертво закрепил штурвал и, схватив висевший около него
тлеющий фитиль, зажег огромный факел из скрученной соломы, пропитанной
нефтью. Факел вспыхнул ярким пламенем в ту минуту, когда маленькое судно
с треском ударилось о борт флагманского корабля. Запутавшись своими
снастями в его вантах, оно начало разваливаться. Шестеро людей Волверс-
тона без одежды стояли на своих постах с левого борта шлюпа: четверо на
планшире и двое - на реях, держа в руках цепкие абордажные крючья. Как
только брандер столкнулся с испанским кораблем, они тут же закинули
крючья за его борт и как бы привязали к нему брандер. Крюки, брошенные с
рей, должны были еще больше перепутать снасти и не дать испанцам возмож-
ности освободиться от непрошеных гостей.
На борту испанского галиона затрубили тревогу, и началась паника. Ис-
панцы, не успев продрать от сна глаза, бегали, суетились, кричали. Они
пытались было поднять якорь, но от этой попытки, предпринятой с отчая-
ния, пришлось отказаться, поскольку времени на это все равно не хватило
бы. Испанцы полагали, что пираты пойдут на абордаж, и в ожидании нападе-
ния схватились за оружие. Странное поведение нападающих ошеломило экипаж
"Энкарнасиона", потому что оно не походило на обычную тактику корсаров.
Еще более поразил их вид голого верзилы Волверстона, который, размахивая
поднятым над головой огромным пылающим факелом, носился по палубе своего
суденышка. Испанцы слишком поздно догадались о том, что Волверстон под-
жигал фитили у бочек с горючим. Один из испанских офицеров, обезумев от
паники, приказал послать на шлюп абордажную группу.
Но и этот приказ запоздал. Волверстон, убедившись, что шестеро его
молодцев блестяще выполнили данные им указания и уже спрыгнули за борт,
подбежал к ближайшему открытому люку, бросил в трюм пылающий факел, а
затем нырнул в воду, где его подобрал баркас с "Арабеллы". Но еще до то-
го, как подобрали Волверстона, шлюп стал похож на гигантский костер, от-
куда силой взрывов выбрасывались и летели на "Энкарнасион" пылающие кус-
ки горючих материалов. Длинные языки пламени лизали борт галиона, отбра-
сывая назад немногих испанских смельчаков, которые хотя и поздно, но все
же пытались оттолкнуть шлюп.
В то время как самый мощный корабль испанской эскадры уже в первые
минуты сражения быстро выходил из строя, Блад приближался к "Сальвадо-
ру". Проходя перед его носом, "Арабелла" дала бортовой залп, который с
ужасной силой смел все с палубы испанского корабля. Затем "Арабелла" по-
вернулась и, продвигаясь вдоль борта "Сальвадора", произвела в упор по
его корпусу второй залп из всех своих бортовых пушек. Оставив "Сальва-
дор" наполовину выведенным из строя и продолжая следовать своим курсом,
"Арабелла" несколькими ядрами из носовых пушек привела в замешательство
команду "Инфанты", а затем с грохотом ударилась о ее корпус, чтобы взять
испанский корабль на абордаж, пока Хагторп проделывал подобную операцию
с "Сан-Фелипе".
За все это время испанцы не успели сделать ни одного выстрела - так
врасплох они были захвачены и таким ошеломляющим был внезапный удар Бла-
да.
Взятые на абордаж и устрашенные сверкающей сталью пиратских клинков,
команды "Сан-Фелипе" и "Инфанты" не оказали никакого сопротивления. Зре-
лище объятого пламенем флагманского корабля и выведенного из строя
"Сальвадора" так потрясло их, что они бросили оружие.
Если бы "Сальвадор" оказал решительное сопротивление и воодушевил
своим примером команды других неповрежденных кораблей, вполне возможно,
что счастье в этот день могло бы перекочевать на сторону испанцев. Но
этого не произошло по характерной для испанцев жадности: "Сальвадору"
нужно было спасать находившуюся на нем казну эскадры. Озабоченный прежде
всего тем, чтобы пятьдесят тысяч песо не попали в руки пиратов, дон Ми-
гель, перебравшийся с остатками своей команды на "Сальвадор", приказал
идти к форту на острове Лас Паломас. Рассчитывая на неизбежную встречу с
пиратами, адмирал перевооружил форт и оставил в нем гарнизон. Для этой
цели он снял с форта Кохеро, находившегося в глубине залива, несколько
дальнобойных "королевских" пушек, более мощных, чем обычные.
Ничего не знавший об этом капитан Блад на "Арабелле" в сопровождении
"Инфанты", уже с командой из корсаров и Ибервилем во главе, бросился в
погоню за испанцами. Кормовые пушки "Сальвадора" беспорядочно отвечали
на сильный огонь пиратов. Однако повреждения на нем были так серьезны,
что, добравшись до мелководья под защиту пушек форта, корабль начал то-
нуть и опустился на дно, оставив часть своего корпуса над водой. Команда
корабля на лодках и вплавь добралась до берега Лас Паломас.
Когда капитан Блад считал победу уже выигранной, а выход в море -
свободным, форт внезапно показал свою огромную, но скрытую до этого
мощь. Раздался залп "королевских" пушек. Тяжелыми ядрами была снесена
часть борта и убито несколько пиратов. На судне началась паника.
За первым залпом последовал второй, и если бы Питт, штурман "Арабел-
лы", не подбежал к штурвалу и не повернул корабль резко вправо, то "Ара-
белле" пришлось бы плохо. "Инфанта" пострадала значительно сильнее. В
пробоины на ватерлинии ее левого борта хлынула вода, и корабль, несом-
ненно, затонул бы, если бы решительный и опытный Ибервиль не приказал
немедленно сбросить в воду все пушки левого борта.
"Инфанту" удалось удержать на воде, хотя корабль сильно кренился на
правый борт, и все же он шел вслед за "Арабеллой". Пушки форта продолжа-
ли стрелять вдогонку по уходящим кораблям, но уже не могли причинить им
значительных повреждений. Выйдя из-под огня форта и соединившись с "Эли-
забет" и "Сан-Фелипе", "Арабелла" и "Инфанта" легли в дрейф, и капитаны
четырех кораблей могли наконец обсудить свое нелегкое положение.
Глава XVII
ОДУРАЧЕННЫЕ
На полуюте "Арабеллы" под яркими лучами утреннего солнца заседал пос-
пешно созванный совет. Капитан Блад, председательствовавший на совете,
совершенно пал духом. Много лет спустя он говорил Питту, что этот день
был самым тяжелым днем его жизни. Он провел бой с искусством, которым по
справедливости можно было гордиться, и разгромил противника, обладающего
безусловно подавляющими силами. И все же Блад понимал всю бесплодность
этой победы. Всего лишь три удачных выстрела батареи, о существовании
которой они не подозревали, - и победа превратилась в поражение. Им ста-
ло ясно, что сейчас нужно бороться за свое освобождение, а оно могло
прийти лишь после захвата форта, охраняющего выход в море.
Вначале капитан Блад сгоряча предложил немедля приступить к ремонту
кораблей и тут же сделать новую попытку прорваться в море. Но его отго-
ворили от этого рискованного шага: так можно было потерять все. И капи-
тан Блад, едва лишь спокойствие вернулось к нему, трезво оценил сложив-
шуюся обстановку: "Арабелла" не могла выйти в море, "Инфанта" едва дер-
жалась на воде, а "Сан-Фелипе" получил серьезные повреждения еще до зах-
вата его пиратами.
В конце концов Блад согласился с тем, что у них нет иного выхода, как
вернуться в Маракайбо и там заново оснастить корабли, прежде чем сделать
еще одну попытку прорваться в море.
Так они и решили. И вот в Маракайбо вернулись победители, побежденные
в коротком, но ужасном бою. Раздражение Блада еще более усилил мрачный
пессимизм Каузака. Испытав головокружение от быстрой и легкой победы над
превосходящими силами противника, бретонец сразу же впал в глубокое от-
чаяние, заразив своим настроением большую часть французских корсаров.
- Все кончено, - заявил он Бладу. - На этот раз мы попались.
- Я слышал это от тебя и раньше, - терпеливо ответил ему капитан
Блад. - А ведь ты, кажется, можешь понять, что произошло. Ведь никто не
станет отрицать, что мы вернулись с большим количеством кораблей и пу-
шек. Погляди сейчас на наши корабли.
- Я и так на них смотрю.
- Ну, тогда я и разговаривать не хочу с такой трусливой тварью!
- Ты смеешь называть меня трусом?
- Конечно!
Бретонец, тяжело сопя, исподлобья взглянул на обидчика. Однако требо-
вать от него удовлетворения он не мог, помня судьбу Левасера и прекрасно
понимая, какое удовлетворение можно получить от капитана Блада. Поэтому
он пробормотал обиженно:
- Ну, это слишком! Очень уж много ты себе позволяешь!
- Знаешь, Каузак, мне смертельно надоело слушать твое нытье и жалобы,
когда все идет не так гладко, как на званом обеде. Если ты ищешь спокой-
ной жизни, то не выходи в море, а тем более со мной, потому что со мной
спокойно никогда не будет. Вот все, что я хотел тебе сказать.
Разразившись проклятиями, Каузак оставил Блада и отправился к своим
людям, чтобы посоветоваться с ними и решить, что делать дальше.
А капитан Блад, не забывая и о своих врачебных обязанностях, отпра-
вился к раненым и пробыл у них до самого вечера. Затем он поехал на бе-
рег, в дом губернатора, и, усевшись за стол, на изысканном испанском
языке написал дону Мигелю вызывающее, но весьма учтивое письмо.
"Нынче утром Вы, Ваше высокопревосходительство, убедились, на что я
способен, - писал он. - Несмотря на Ваше более чем двойное превосходство
в людях, кораблях и пушках, я потопил или захватил все суда Вашей эскад-
ры, пришедшей в Маракайбо, чтобы нас уничтожить. Сейчас Вы не в состоя-
нии осуществить свои угрозы, если даже из Ла Гуайры подойдет ожидаемый
Вами "Санто-Ниньо". Имея некоторый опыт, Вы легко можете себе предста-
вить, что еще произойдет. Мне не хотелось беспокоить Вас, Ваше высокоп-
ревосходительство, этим письмом, но я человек гуманный и ненавижу кро-
вопролитие. Поэтому, прежде чем разделаться с Вашим фортом, который Вы
считаете неприступным, так же как раньше я расправился с Вашей эскадрой,
которую Вы тоже считали непобедимой, я из элементарных человеческих по-
буждений делаю Вам последнее предупреждение. Если Вы предоставите мне
возможность свободно выйти в море, заплатите выкуп в пятьдесят тысяч пе-
со и поставите сто голов скота, то я не стану уничтожать город Маракайбо
и оставлю его, освободив сорок взятых мною здесь пленных. Среди них есть
много важных лиц, которых я задержу как заложников впредь до нашего вы-
хода в открытое море, после чего они будут отосланы обратно в каноэ,
специально захваченных мною для этой цели. Если Вы, Ваше высокопревосхо-
дительство, неблагоразумно отклоните мои скромные условия и навяжете мне
необходимость захватить форт, хотя это будет стоить многих жизней, я
предупреждаю Вас, что пощады не ждите. Я начну с того, что превращу в
развалины чудесный город Маракайбо... "
Закончив письмо, Блад приказал привести к себе захваченного в Гибрал-
таре вице-губернатора Маракайбо. Сообщив ему содержание письма, он нап-
равил его с этим письмом к дону Мигелю.
Блад правильно учел, что вице-губернатор был самым заинтересованным
